Развод неизбежен, предатель (СИ) - Берг Аруся - Страница 48

— Произошло, — выдыхаю рвано, отодвигая папку с документами. — А ты прямо не знал, да?

— Я бы не стал так делать... Так что?

С подозрением щурюсь на него.

— Али постоянно спрашивает, когда мы туда поедем? Когда он будет жить в новом доме? Не нужно наши отношения с сыном портить. Ясно? Потому что я могу сорваться на нем. Мне что, мало другой головной боли? От тебя. От твоих родных. Так еще теперь Али подливает масла в огонь. Начинает выводить из себя. У меня и так сейчас нервы не на месте, и я уже еле держусь. Мне тяжело, понимаешь? Тяжело все забыть. Тяжело стереть все, как по щелчку пальцев. Мне нужно время и спокойствие, а его никто не дает. Ты обещал, что позаботишься, но лучшее средство — это тишина и отсутствие стрессов. Я не всегда могу спокойно реагировать. Всему есть предел. И эти постоянно повторяющиеся вопросы... все это отражается на моем состоянии. Ты должен знать.

Бурак кивает и проводит по лицу ладонью.

— Я тебя понял, Лейла. Но все же... По поводу дома — неплохая идея. Подумай, хорошо? Торопить тебя не буду.

— Спасибо... — Я откидываюсь в кресле.

— А может быть, сегодня пораньше выйдем? Заберем Али, и как в старые добрые времена поедем куда-нибудь? Я соскучился, Лейла. И по тому, когда мы вместе выезжали. И по твоей улыбке. По вам.

Я глубоко вздыхаю, обдумывая его предложение.

— Прямо сейчас?

— Да. Если ты закончила, то можем уже идти.

Я щурюсь. Возможно, поездка в какое-нибудь место отвлечет нас от насущных проблем. Действительно стоит куда-нибудь сходить. Да и Али наверняка захочет. И я немного развеюсь.

Пусть и повторяю, что хочу спокойствия, да только... на самом деле хочется, чтобы Бурак постоянно был рядом. Я чувствую себя увереннее, когда он стоит за моей спиной.

— Я согласна.

Бурак расплывается в улыбке. Я выключаю компьютер, а он достает из шкафа мои вещи и помогает мне одеться. Накидывает пальто. Долго стоит за мной. Дышит.

Я дергаю плечом, чтобы он отошел, и Бурак нехотя делает шаг в сторону. А когда мы уже собираемся выходить, мой телефон начинает издавать звуки.

Я вытаскиваю его из кармана и хмурюсь. На экране появляется до боли знакомое имя. Сцепив зубы, я поглядываю на Бурака. Потому что звонит его мать.

Феррахоглу смотрит на меня с нескрываемым удивлением. Он не понимает, в чем дело, а я принимаю вызов и включаю громкую связь.

— Ах ты, дрянь такая! — начинает кричать она, а Бурак щурится и едва слышно матерится. — Мы тебя подобрали! Одели! Обули! Ты была никем... и звали тебя никак! А теперь ты возомнила себя царицей! Да только это не так. Как змея, проникла в наш дом. Позарилась на деньги моего сына. Ты запудрила мозги Бураку! Ты все испортила. Ты сделала все, чтобы он отдалился от нашей семьи. Чтобы отказался! Думаешь, все сойдет тебе с рук? Ты очень сильно ошибаешься!

Склонив голову набок, я смотрю на Бурака, у которого на скулах ходят желваки. Сжав в руке какую-то папку, он матерится сквозь стиснутые зубы, затем забирает мой телефон и подносит его к уху. На мгновение мне кажется, что он начнет орать и оскорблять свою мать, как сделала она буквально минуту назад, но Феррахоглу выдыхает. Терпеливо слушает ее дальнейшую речь. Кажется, она до сих пор не угомонилась.

Не знаю, что она там кричит, я всего лишь слышу ее бормотание, но Бурак меняется в лице, не выдавая при этом ни слова.

— Ты уверена? — вдруг рычит он, открывая дверь кабинета и жестом указывая, чтобы я вышла. — Повтори все сказанное, мам.

А сейчас мне кажется, что его мать потеряла дар речи. Она явно не ожидала, что на ее звонок ответит Бурак. Могу поклясться, что она думает, как бы выкрутиться и выйти сухой из дерьма, в которое она сама себя загнала. Собственноручно. Я ни капли не жалею, что поступила именно так. Хотя раньше, буквально несколько месяцев назад, когда между нами не было всех этих неприятностей, я бы, наверное, скрыла гадости, которые наговорила его мать, лишь бы не расстроить мужа. Но все. Той Лейлы теперь нет.

Ну что ж... Зная Бурака, теперь он начнет действовать. Видимо, его слова о том, чтобы вся семейка держалась от нас как можно дальше, до них не дошли, а значит, больше говорить Феррахоглу не станет.

Не знаю, что происходит дальше. Бурак молча нажимает на кнопку вызова лифта, молча заходит в кабинку следом за мной. Едва мы оказываемся на парковке, он шумно выдыхает, оглядывается по сторонам. Я по выражению его лица вижу, как он зол. Что еле сдерживает эмоции, которые вот-вот вырвутся и ураганом снесут все на своем пути.

Едва я сажусь в машину, Бурак закрывает дверь, а сам останавливается у капота, что-то рычит очередной раз. Он не кричит, наоборот: говорит настолько тихо, что расслышать что-либо нереально. Однако он зол. И зол настолько сильно, что его хорошее настроение вряд ли вернется.

Феррахоглу садится за руль, возвращает мой телефон. Он молчит, как и я. Жду от него хоть каких-то разъяснений, жду, что он хоть как-то прокомментирует слова своей матери. Однако он сконцентрировался на дороге и уверенно ведет автомобиль.

На светофоре кому-то печатает сообщение. Затем вырубает мобильный. Я нажимаю на кнопку разблокировки своего телефона, дабы посмотреть время, и с удивлением обнаруживаю, что он тоже выключен. Интересненько...

Что ты задумал, Бурак?

— Они больше к тебе не полезут. Я обещаю, — наконец говорит он, когда машина в очередной раз останавливается на светофоре. — Ни моя мать, ни Гулизар... Ни кто-либо другой из членов моей семьи.

Бурак поворачивает голову и смотрит на меня в упор. В его глазах столько злости... столько боли и тоски... что я не нахожусь с ответом. Хлопаю ресницами, не зная, как отреагировать на его слова. Верю ли я ему? Верю. И, скажу честно, верю безоговорочно. Потому что до сегодняшнего дня он пытался донести все до своей родни словами, однако они не поняли...

А еще... Гулизар. Бурак в курсе, что она тоже бросалась обвинениями и оскорблениями?

— Уфука я предупредил. Больше ничего скрывать не стану. Его жена вряд ли посмеет к тебе близко подойти... Ей сейчас не до нас с тобой будет. Я долго молчал, но с меня достаточно. Сегодня она узнала все, что хотела. У каждого из Феррахоглу будут проблемы. Начиная с завтрашнего дня. Они вряд ли смогут избавиться от дерьма в короткие сроки. Я об этом позабочусь.

Я смотрю перед собой. Молчу, хотя следует хоть что-то сказать. А что, собственно, я должна говорить? Давно надо было избавиться от родни. От такой, черт возьми, родни! Потому что покоя не дают.

Честно говоря, Бурака я обвинить тоже не могу. Потому что он как мог боролся с ними. Старался донести. Однако... у людей ни мозгов, ни понимания нет.

— Бесполезно, — наконец говорю я, но очень тихо. Даже не надеюсь, что Бурак услышит.

— Не бесполезно. Знаешь, я понял, что каждый человек может ошибаться. Каждый, Лейла. И да, каждый заслуживает второго шанса. Я в том числе. И я это говорю не потому, что сам накосячил. Нет... Просто когда эти ошибки совершаются каждый божий день... Когда ты упорно хочешь показать человеку верный путь, но он каждый раз сворачивает не туда, а потом ведет себя как идиот... Строит из себя непонятно кого... Таким нужно дать жесткий отпор. Я изо всех сил пытался достучаться до них. Ведь как ни крути — они моя семья. Моя кровь. Но я будто со стеной разговариваю. А ведь мое терпение не бесконечно. Я не железный, Лейла, а ты — тем более... Больше не позволю. Клянусь, никто к тебе не полезет. Поэтому и хочу, чтобы мы переехали в тот дом. Чтобы избежать любой их попытки встретиться с тобой. Да, вряд ли сейчас они найдут время. Но мало ли...

— Я не была бы так уверена, Бурак. Ты не можешь предугадать их шаги наперед и...

— Знаю, — перебивает он. — Лейла...

Бурак кладет ладонь на мое колено, сжимает его. Смотрит такими глазами, что в горле моментально образовывается ком. Его ошибки... Они отдалили нас друг от друга. А ведь я так хочу его обнять, так хочу прижаться к его губам. Поцеловать, почувствовать теплоту, исходящую от его тела. Однако обида и боль не позволяют мне этого сделать.