Кабинет доктора Ленга - Чайлд Линкольн - Страница 12

Скудно освещенный коридор был пустым. Не считая минимально необходимого персонала, угнездившегося в дальнем конце первого этажа, отель совсем обезлюдел. За исключением одного, самого необычного постояльца – специального агента Пендергаста, наотрез оказавшегося покидать его.

Колдмун не так уж долго был знаком с Пендергастом – господи, неужто прошло всего три месяца с момента их первой встречи? Но после трех дел, над которыми они работали вместе, Колдмун начал понимать этого загадочного, крайне замкнутого человека лучше, чем кто-либо еще. И знал, какую глубокую душевную рану получил Пендергаст, когда его молодая спутница Констанс сбежала с помощью прибора, забросившего ее в прошлое. Слово «спутница» не вполне точно описывало их отношения. По правде сказать, Колдмун понятия не имел, что на самом деле связывало этих двоих. «Подопечная» – удобная формулировка и не более того. Между ними существовало нечто большее, чем предусматривала замысловатая юридическая норма. Колдмун прочел прощальную записку Констанс, которая скорее запутывала дело еще сильнее, чем объясняла что-нибудь. Все же из нее можно было понять, почему Пендергаст выглядел таким опустошенным.

Прямо перед Колдмуном стоял у стены деревянный шейкеровский[32] стул с плетеным джутовым сиденьем. За последние пять дней агент уже успел проверить, насколько он удобен, проводя на нем каждый вечер.

Колдмун поднял стул, передвинул к двери с номером 222 и сел со звуком, больше похожим на стон, чем на вздох.

– Эй, Пендергаст! – позвал он, прочистив горло. – Алоизий! Это снова я, Колдмун.

Он поклялся себе не трогать ручку двери, но все равно не удержался. Заперто, как обычно.

– Пендергаст, – сказал он закрытой двери. – Думаю, вам следует знать, что я посадил доктора Куинси в автобус, отъезжающий на Запад. Прямо сегодня утром. Он продолжал спрашивать о вас даже из салона. Я ничего не сказал. Но мне кажется, что вы должны хотя бы позвонить ему. А еще должны мне пару сотен баксов за пиво, которое старик впитывал, как губка.

Ответом была обычная тишина.

– Послушайте, – продолжил он минуту спустя. – Я знаю, что уже говорил все это. Но я действительно так считаю. Нельзя же оставаться там вечно. Понимаю, как вы переживаете… то есть я не могу встать на ваше место, но… Черт возьми, глупо коптиться там, как… как картофель в банке с углями из гледичии. Хотя бы поговорите со мной. Понимаете, мне станет легче, если я… услышу голос напарника.

Колдмун замолчал, ожидая ответа, но из-за двери не донеслось ни звука. Шум на крыше тоже затих, строители ушли на обеденный перерыв.

Он глубоко вздохнул:

– Кстати, о Западе. Понимаете, вчера вечером мне опять звонили из денверского отделения. Ответственный агент Дудек. Он давил на меня, и в конце концов пришлось сказать, что я не могу взяться ни за одно дело до тех пор…

Дверь отворилась с такой внезапностью, что Колдмун чуть не упал со стула. На пороге стоял агент Пендергаст. Колдмун вскочил, удивленно моргая. Это был вовсе не подавленный человек в мятой рубашке, со взъерошенными волосами и недельной щетиной, которого рисовало его воображение. Пендергаст выглядел так же безупречно, как и в первые дни их знакомства. Неизменный черный костюм, белая рубашка и элегантный, неброский галстук – на этот раз от «Эрмес». Колдмун ни разу не видел, чтобы напарник носил один и тот же галстук два дня подряд. Все свежее, будто только что снято с манекена. Бледное, холодное лицо казалось высеченным из мрамора. Все эти подробности Колдмун отмечал машинально, одну за другой, испытывая в равной мере облегчение и удивление.

– Проходите, агент Колдмун, – сказал Пендергаст с легкой хрипотцой, словно до того долго молчал. При этом он говорил спокойно, с мягким, как патока в темном роме, акцентом. – Присаживайтесь.

Он указал на ряд стульев в гостиной.

Колдмун воспользовался моментом и осмотрелся. Номер был чистым и аккуратным, как с иголочки. За открытой дверью в спальню виднелась застеленная кровать. Интересно, кто об этом позаботился? А вот дверь в спальню Констанс, наоборот, была закрыта.

Пендергаст сел напротив Колдмуна. Его осторожные движения напоминали о недавних ранах, но в них не чувствовалось ни боли, ни слабости. К большому облегчению Колдмуна, он выглядел почти полностью оправившимся от жестокой потери крови. А его истинное душевное состояние таилось в глубине льдисто-голубых глаз… Но проникнуть туда Колдмун даже не надеялся.

– Хочу извиниться за свое недостойное поведение, – сказал Пендергаст. – Ему нет никакого оправдания.

– Не берите в голову, – ответил Колдмун. – И не нужно ничего объяснять. Я просто хочу вам помочь.

– Вы не можете мне помочь, – отрезал Пендергаст.

– Хоть чем-нибудь.

– Ну что ж, замечательно. В таком случае возьмите, пожалуйста, телефон и позвоните еще раз ответственному агенту Дудеку.

Колдмун нахмурился:

– Не уверен, что…

– Просто позвоните ему, если вас не затруднит. Можете сказать, что будете на месте сегодня вечером.

Колдмун хотел было возразить, но по выражению лица Пендергаста понял, что это бесполезно. Он достал телефон и позвонил – под пристальным взглядом старшего агента. И только после звонка до него дошло, почему Пендергаст открыл дверь. Он ведь сам признался, что фактически поставил под угрозу свое новое назначение.

– Вам скоро надо уходить, – заметил Пендергаст, вставая. – Но уверен, что у нас еще есть время выпить. Что бы вы хотели?

Колдмун взглянул на часы: четверть первого. Бесполезно спрашивать Пендергаста, есть ли у него пиво. Он пробежался глазами по ряду бутылок на полке.

– Мм, чуточку сухого вермута, пожалуйста. Со льдом.

– Очень хорошо.

Пендергаст подошел к сервировочному столику, плеснул в стакан немного вермута и добавил льда. Потом взял высокий бокал и налил в него изрядное количество водки «Бельведер». Следом пошли лед, итальянская газированная вода с фруктовым вкусом и мерный стаканчик маслянистой пурпурной жидкости из большой бутылки, похожей на лекарственную. Наконец он опустил в бокал стеклянную палочку для размешивания и вернулся. Колдмун еще внимательнее приглядывался к нему. Пендергаст двигался не совсем уверенно, но все же не пролил ни капли.

Он снова сел, протянул руку к маленькой жестяной коробочке, взял пастилку со вкусом черной смородины, опустил в бокал и медленно размешал коктейль стеклянной палочкой, после чего поднес к губам.

– Мудреная штука, – сказал Колдмун.

Сделав глоток, Пендергаст поднял брови.

– Простите?

– То, что вы пьете.

– Это? Любимое снадобье моего друга из Французского квартала в Новом Орлеане. Увы, уже покойного.

Пендергаст снова поднял бокал и пригубил.

– Есть еще одна вещь, которую вы должны сделать, чтобы помочь мне, – продолжил он.

Колдмун подался вперед:

– Все, что угодно.

– Прошу вас, выслушайте меня не перебивая и постарайтесь умерить свое недоверие. Я мог бы предупредить вас, что ни одна живая душа не должна узнать о нашем разговоре… Но это необязательно, вам все равно никто не поверит.

Колдмун задумался, затем кивнул:

– Хорошо.

Пендергаст надолго замолчал, и Колдмун уже решил, что он задремал под действием содержащего опиат напитка. Наконец Пендергаст заговорил:

– Я знаю, что вы читали оставленную Констанс записку… и, конечно, были озадачены. – (Пришла очередь Колдмуна молчать.) – Вам известно, что прибор, который мы обнаружили, раскрывая последнее дело, позволяет заглянуть в будущее – не наше, а будущее параллельного мира. Поначалу мы проникали всего на несколько минут вперед. Но после усовершенствования прибора получили возможность смотреть намного дальше… Осматривать множество параллельных вселенных, узнаваемых и странных, будущее… и прошлое. – Колдмун кивнул. Он прекрасно помнил все это. – Если вы допускаете, что прибор обладает невероятной природой, то должны допустить и то, что я сейчас расскажу… о Констанс. – Он прервал рассказ и отпил из бокала с напитком голубовато-сиреневого цвета. – Она родилась в тысяча восемьсот семьдесят первом году на Уотер-стрит в Нижнем Манхэттене. Родители умерли, когда она была совсем маленькой. Констанс, так же как ее брат и сестра, стала беспризорницей. Ее сестру Мэри, которой было тогда семнадцать лет, арестовали за приставание к мужчинам и приговорили к исправительному сроку в работном доме Файв-Пойнтс. Это был район самых отвратительных, опасных и жалких трущоб, каких Нью-Йорк не знал ни прежде, ни впоследствии. – Пендергаст наклонился вперед, словно оценивая реакцию Колдмуна. Но тот старался слушать его с непроницаемым лицом. – В тысяча восемьсот восьмидесятом году брата Констанс приговорили к заключению на острове Блэквелла. Тюрьма изменила его. Вскоре после освобождения он был убит. – Пендергаст сделал еще глоток. – Во время всех этих событий некий доктор Енох Ленг предложил работному дому свои услуги, медицинского и психиатрического свойства. Он не потребовал платы, движимый своими дьявольскими побуждениями. Доктор Ленг стремился создать эликсир, существенно продлевающий человеческую жизнь – его собственную жизнь. И выяснил, что одним из важнейших ингредиентов должен быть cauda equina – пучок нервов в нижней части спинного мозга человека… вырезанный у девушек.