Королевские бастарды - Феваль Поль Анри - Страница 35
- Предыдущая
- 35/82
- Следующая
Фиакр был уже так близко, что я мог уцепиться за задние рессоры. Я послал к черту мошенников-билетчиков, но они, вместо того чтобы отстать, сгрудились еще теснее. Но я-то быстро понял, в чем дело, и опрокинул сначала одного, а потом второго и третьего. Проход наконец свободен, и я уже мчусь со всех ног… Но говорю же вам, что они продумали все до последней мелочи! Вдруг слышу – мне кричат в самое ухо: «Ты что, не видишь, что настал день?»
Откуда ни возьмись, передо мной вырастают три, а может, даже четыре здоровенных парня – и вот я уже валяюсь на земле от классического «удара молотом», держа в зубах собственную шляпу. Ничего не скажешь – врезали мне славно, уж поверьте!
Господин Ноэль приврал совсем немного – разве что вывел на сцену слишком уж большое число своих противников, так что мы имеем полное право поблагодарить его за точность. Госпожа Жафрэ слушала с насмешливым благодушием, но безразличие ее было наигранным, она не пропускала ни единого словечка.
– Вам, конечно, на это наплевать, – продолжал господин Ноэль, – но мне – нет, ибо у меня теперь одной шляпой меньше. И все-таки, полежав, я постарался встать на ноги. Признайте: дураком меня никак не назовешь, шарики-то у меня всегда крутились. Я взъерошил волосы, снял пальто и повесил его на руку. Пустяки? Но я будто турком нарядился. Все ведь привыкли, что я одет с иголочки. Про себя я подумал: к черту фиакр, но возле театра я еще могу зацепить тех, кто торговал билетами.
– Ну и?.. – спросила мадам Жафрэ, зевнув во весь рот. – Рассказывай покороче, а то видишь, меня уже в сон клонит.
– Разбудить вас дело одной минуты, – отозвался Ноэль. – Как раз возле театра я приметил парнишку, которому его рабочая блуза была явно не по плечам, он о чем-то толковал с одним постреленком, хорошим моим знакомцем. И оба они хохотали в голос, негодяи! Так вот, этот парнишка и был господином Ларсоннером собственной персоной, а второй – Клампеном по прозвищу Пистолет.
– Помощник инспектора Бадуа? – прервала Адель.
– Именно! Вы ведь его помните, хозяйка? Одно время он повадился в «Срезанный колос», но там его быстренько раскусили, – вспоминал Пиклюс.
– А ты слышал, о чем они говорили? – осведомилась госпожа Жафрэ.
– Ни единого слова. Когда эти субчики толкуют на свежем воздухе, ушки у них на макушке, к ним не подобраться, – заявил тюремный надзиратель.
– Неужели же?.. – начала Адель.
– Минутку терпения. Я повернул и зашел к ним с тыла, и мне тут же показалось, что я услышал ваше имя… – сообщил господин Ноэль.
– Мое? Госпожа Жафрэ? – недоумевала старуха.
– Нет, другое – Майотт. Но может, я и ошибся, – проговорил Пиклюс.
– А может, и нет, Пиклюс, – сказала старуха, сверля его пристальным взглядом.
Но пронзительный взор круглых совиных глаз хозяйки ничуть не смутил Пиклюса.
– Вы же сами понимаете, с вами я играю честно. А захоти я наплести вам с три короба, то коробов у меня оказалось бы вдосталь. Не пойдете же вы к Ларсоннеру или Пистолету перепроверять меня!
– Вот как? – холодно спросила Адель.
– Ну сходите, мне-то что! В общем, потом они двинулись в путь, и я следом за ними; они завернули за Шато д'О и оказались на улице Бонди, а там зашли в большой особняк, что напротив Амбигю. Я подбежал к воротам и уловил только одну фразу: «Он платит».
– Кто – «он»?
– И кому? Тоже ведь вопрос, не так ли? Ничего этого я не знаю. Но я еще своего рассказа не кончил, как вы сами догадываетесь. Они исчезли за дверью справа, которая, как мне показалось, вела на первый этаж, и я тут же подбежал к окнам, что глядят на улицу. Они слабо светились за закрытыми ставнями, но рамы, видимо, были подняты, потому что я совершенно отчетливо услышал голос, который сказал: «Отворите…»
Напрасно Адель напускала на себя равнодушие: нечто большее, чем простое любопытство, светилось в ее внезапно вспыхнувших глазах.
– Интереснее стало? – осведомился Ноэль. – Жаль только, что история моя близится к концу. Короче говоря, они вошли. Я узнал их голоса, когда они спросили: «Как дела, господин Мора?»
– Господин Мора, – повторила Адель. – Так это он живет на первом этаже?
– Не знаю. Хозяин первого этажа ничего не говорил или же говорил шепотом, потому что я не услышал ни одного его слова. Господин Ларсоннер сказал: «Дело сделано!». И они стали считать деньги. Потом снова раздался голос Ларсоннера: «Похоже, что малыш напал на след камнереза».
Адель заерзала в кресле. Она была очень бледна, однако проворчала изменившимся голосом:
– И что прикажешь делать со всей этой ерундой, которую ты мне тут наболтал?
– А что хотите! – отвечал Ноэль. – Если не нравится, остальное я могу и не рассказывать. Впрочем, я и так собирался заканчивать. Тут я в первый и последний раз услышал самого хозяина. Надтреснутым, слабеньким голоском он прошептал: «Закройте окно, я боюсь сквозняков…»
– У доктора Абеля густой баритон, – ляпнула, не подумав, госпожа Жафрэ.
– Нет, – со смехом подтвердил Ноэль, – это был не доктор. Я знаю, что доктор тоже живет в этом доме, я сам вам об этом докладывал. Но живет он на втором этаже, и окна у него выходят в сад.
– Значит, надтреснутый голосок принадлежал господину Мора? – тихо проговорила госпожа Жафрэ.
– Погодите! Я позабыл одну подробность: в ту минуту, когда закрывали окно, я услышал – и в этом я твердо уверен – название вашей улицы и номер вашего дома.
– Кто их назвал? – теребя веер, спросила Адель.
– По-моему, бывший полицейский сыщик, тот самый, кого господин Ларсоннер назвал «малыш» и кто напал на след «камнереза». Я не могу сказать с точностью, потому что помешал стук опустившейся рамы, но мне показалось, что я услышал и еще одно имя… – докладывал Пиклюс.
– Какое же? – поинтересовалась госпожа Жафрэ.
– Кадэ-Любимчик, – сообщил господин Ноэль. На этот раз госпожа Жафрэ никак не проявила своих чувств, только пожала плечами.
– Кадэ-Любимчик далеко отсюда, если вообще жив, – заявила она.
Ноэль несколько растерялся, он рассчитывал совсем на другой эффект.
– Даже прекраснейшая девушка в мире может подарить не больше того, что у нее есть… – пробормотал он.
– А у тебя есть не так уж и много, господин Пиклюс, – сухо отрезала старуха. – Так кому же принадлежал надтреснутый голосок?
– Можно поделиться предположением? – спросил Пиклюс.
– Почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответила Адель.
– Ну так вот, прежде бывали времена, когда частенько звучал подобный же надтреснутый голосок, и я могу поклясться, что слушали его всегда с трепетом и дрожа от ужаса, – прошептал Ноэль. – И еще добавлю, что почти все знакомые с обладателем этого голоса уже давным-давно у черта в лапах…
– Ну будет, будет, – прервала его Адель, смеясь на этот раз вполне непринужденно. – Ты можешь провалить экзамен одним этим своим враньем. Мертвые не возвращаются, и это единственная неоспоримая истина в нашем мире. Я была на похоронах полковника и видела, как его зарыли в землю… Иди отдохни. Нельзя сказать, что я тобой недовольна. Держи десять луидоров за то, что бегство Ле-Маншо удалось. Спокойной ночи!
Господин Ноэль вышел, понуря голову. Спускаясь по лестнице, он размышлял: «И все-таки я не понял, вела ли эту игру сама старая чертовка? И какую вообще она ведет игру? Временами мне кажется, что полковника она держит у себя в шкафу, а полицию в кармане!
Отпустив Ноэля, госпожа Жафрэ принялась большими шагами мерить свой кабинет. На ее хищном ястребином лице застыла напряженная усмешка. Наконец она открыла стенной шкаф, что виднелся слева от камина, чуть позади письменного стола; оказалось, что весь он забит бумагами. Она, впрочем, ими не заинтересовалась, а извлекла из шкафа бутылку и внушительных размеров стакан. Стакан она аккуратнейшим образом наполнила до краев и одним махом опрокинула его содержимое в рот. Кажется, это называется «выпить залпом».
В бутылке была водка.
Конечно, любой человек может позволить себе стопочку, но вот целый стакан… Да для этого нужно быть просто выдающейся натурой!
- Предыдущая
- 35/82
- Следующая
