Ружемант 4 (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 37

Кажется, эту атаку мы пережили…

Молчали. Сейрас нашлась, как и все остальные. Жива, здорова, чумаза, как дьявол. Фелиции хорошо досталось: снайпер сумела обезвредить четыре снайперских автомобиля, но один из них ее достал перед тем, как кануть в небытие.

— До свадьбы заживет, — строго и по-военному сказал ей, когда навестил в санчасти. Медсестра вытолкала прочь — больным требовался покой.

Раненых было не меньше убитых. Переживший атаку лагерь обратился в скорбное зрелище, хоть присылай сюда «Шмелей» собирать скорбные начала…

— Здесь так каждую ночь почти что.

Белка смотрела в пустоту перед собой. Айка сидела рядом с ней, держала за руку. Ириска без спросу подсказала: передает ей часть маны. Трансформирует ее волнение, восполняет ей запас. Через час-другой будет в норме.

Мицугу нашел среди похоронных команд. Вот уж где-где, а там никак не ожидал ее увидеть. Изменилась с нашей последней встречи. Помнил ее девчонкой-подростком — давно ли исполнилось восемнадцать? Смелая, отчаянная, дерзкая.

Сейчас выходец из Синьилая, бывший рушинник была совершенно другой.

Ее отрешенностью можно было заполнить небо: будто все происходит где-то очень далеко отсюда и не с ней.

Она мне так и сказала: чувствует себя героиней какого-то драматического сериала, ждет, когда вот-вот пойдут титры и можно будет вернуться домой, свернуться калачиком, уснуть в кроватке.

С добротой вспоминала Инну. Кошкодевочка поделилась с ней не только вещами, но и безделушками. В маленькой ладошке держала девчачий медальон. С жестяных краев облупился яркий, блестящий хром. Не сразу распознал в нем обычную подкову. Буквы бежали по изгибу — обещали обладателю удачу.

Вместе с ней до самого утра таскали тела.

— Что с ними делают?

Вместо ответа девчонка кивнула на походную морозильную камеру — десяток грузовиков. Как их только умудрились не потерять в этом кавардаке?

— Завтра увезут, если путь расчистим.

— И что? Дадут уехать?

— Кто станет тратить боеприпасы на мертвецов?

Кивнул, а девочка молодец, растет. За ту пару месяцев, что мы не виделись, научилась думать как настоящий военный.

— Ты слышала, что тебя записали в ударную группу? Ты не против?

Выдохнула, кивнула, тихо проговорила в ответ:

— А что, если против? Что-то изменится?

В самом деле, зачем спрашивал? Или настолько привыкла выполнять приказы? Она лишь улыбнулась, покачала головой.

— Знаешь… там, у рушинников мне казалось, что обречена. Никогда не смогу сбежать. А у меня получилось. Сейчас у меня такое же чувство относительно этого места, но… другое.

— Другое?

— Не хочу отсюда бежать. Здесь люди, здесь я приношу им пользу. Всем все равно, кто я такая на самом деле, какое у меня прошлое. Позавчера помогала сестричкам менять перевязки. Столько стонущих, умирающих от боли никогда в своей жизни не видела. И знаешь, что они просят? Они просят вылечить их скорее, дать им анальгину или чего-то в таком духе. Я думала, просто унять боль…

— Разве не так? — всегда обращался к анальгетикам лишь с этой целью. Она стала угрюмой.

— Нет… точнее да, но… в другом плане. Они не просто хотят унять боль, они хотят как можно скорее назад, к станковым пулеметам, орудиям. Рвутся в бой. Поначалу не понимала почему…

— А теперь?

— Они сражаются за тех, кто за их спиной. Кого-то набрали из самых низов, как меня, кто-то призвался сам. Рабы, куклы, игрушки… Они верят, что Царенат видит их именно такими. Их, их родных, детей, братьев, сестер… Знаешь, я оговорилась. Они не верят, они знают.

Девчонка набрала побольше воздуха в грудь, зажмурилась. Откинулась к полотняной стенке шатра — усталость сегодняшнего дня давала о себе знать.

— А недавно видела воочию. Поняла, о чем говорят, — услышав это, кивнул, велел продолжать. Любопытно, что произвело на нее впечатление? — Когда была еще в Синьилае, слышала, что Царенат рассматривает нас лишь как рабов. Кто-то говорил, что правда, кто-то с пеной у рта доказывал, что все пропаганда и закоренелые враки…

Видимо, свои Вербицкие есть повсюду… Мицугу выдохнула.

— А потом сюда привезли людей. Одинаково худые, одинаково одетые, одинаково не понимающие, что происходит. На каждом бирка с номером — они тут были не узниками, нет. Инвентарем…

Кивнул. Шавы, серво… Успел насмотреться.

— И только люди. Ни одного орка, эльфа, феи… — девчонка покачала головой. — А потом привезли царенатцев. Гражданских, что спасали из их собственных домов. Они… представь, почти все из них не могли признать своего положения.

— Дрались до последнего? Не сдавались?

По ее лицу проскочила улыбка.

— А ты шутник… Если бы сопротивлялись, все как раз наоборот: истерили. Приказывали, велели, требовали. Словно, едва заслышав их голос, все должны были побросать ружья. Они не понимали, почему им не подчиняются, ведь всегда так было.

— Дай угадаю, как только вы не отреагировали на истерики, они разозлились? — мозг почему-то представлял вместо разрозненной толпы скандальную, крикливую бабищу. — А когда и это не произвело впечатления, начали угрожать?

Она повернулась ко мне, уставилась.

— У тебя здесь шпионские жучки, нет? Где еще поставил? В душевой, спальне, раздевалке?

Не сразу понял, что шутит. Вернул улыбку в ответ. Мицугу сжала колени вместе, зябко поежившись, обняла саму себя. Попытался положить ей руку на плечо, но она осторожно скинула, объяснилась.

— Не надо. Я весь день крутилась среди мертвяков. От меня плохо пахнет.

Настаивать не стал. Уверен, от меня самого разит не лучше.

— К ним выпускали Кьярру. Ну, ту девочку, что вы привезли…

— Она что же, до сих пор здесь?

Мицугу неопределенно пожала плечами.

— Нет. Я не знаю. Ее должны были отправить в столицу вместе с остальными гражданскими. Мне ведь не докладывают…

В самом деле, слишком много спрашивал.

— Мицугу, а… — спросил и тут же умолк. Девчонка рухнула мне на плечо, засопела, как ребенок. Мимо нас носились бойцы, готовясь к следующему, полному опасностей дню.

Взял малышку на руки. Не оставлять же ее спать здесь?

Колесников меня ждал.

Я знал, что под утро получу приказ явиться к нему на ковер.

Бейка уже там: гордо восседала на стуле, завалив ногу на ногу. Откровенно скучала.

Даже форс-мажор в виде «Дровосека» не заставил главу разведки сменить привычный пиджачок на что-то военное. Очки, кислый вид, залысина, даже не прибавилось седых волос.

— Садитесь, лейтенант.

— Младший, — поправил его, он отмахнулся как от чего-то незначительного.

На столе бумажная карта, как в прошлые разы. Услышал кашель. Ната в дальнем углу шатра притворялась торшером. Приветственно уголками рта улыбнулась, промолчала.

— Сержант Ната выполняет экранирующую функцию и служит внутренней сетью, — пояснила командующая.

Неохотно кивнул. Сержант? А девчонка-то в рост пошла! Надеюсь, и остальных наделили лычками. Заслужили.

— Вы уже знаете о предстоящей задаче… — глава разведки начал издалека. Я развел руками.

— Знаю. Но не представляю возможным ее выполнение.

— Садитесь, лейтенант. Успокойтесь, вы ценный кадр, офицер, и мы не отправим вас на самоубийственную миссию.

Ложью пахнуло прямо в лицо, с трудом не скривился от отвращения. Скольким он уже обещал то же самое? И сколько из них никогда не вернутся?

Здравый смысл напомнил, велел не жаловаться, это моя работа. Будто в бытность наемником такого никогда не было…

Бейка прочистила горло, подала знак инфо-фее. Ириска ухватила сигнал, голограммы одна за другой вспыхивали на столе.

Дровосек предстал могучим великаном, башней посреди треклятого аэродрома. Прищурился, заметив точки очагов сопротивления, наши войска обозначались дружественным зеленым. Крохотные фигурки отчаянно бились за превосходство над руинами некогда величественного города.