Королева-Малютка - Феваль Поль Анри - Страница 15

• Предыдущая
• 15/106
• Следующая

Этот старый приятель (мы чуть было не сказали «старый пень»…) тоже считал узурпаторами всех тех, кто осмеливался сесть на его скамейку, расположенную возле куртин, где произрастали съедобные растения.

Именно в Рощу королевы мадам Нобле и погнала своих образцовых овечек. Как всегда, она оставила их пастись на квадратной площадке, обсаженной редкими деревцами; в углу площадки стояла пресловутая скамья старого хрыча (простите, старого приятеля мадам…). Сама мадам Нобле с чувством собственного достоинства и сознанием своей правоты опустилась на известную скамью, оставив место для своего ископаемого приятеля, а Медор с корзиной разместился на другом конце площадки.

Было утро, няньки еще не собрались. Кое-где в густых кустах мелькали особенно нетерпеливые мундиры, а в укромных уголках рощи скрывалось с полдюжины студентов, устроившихся на травке и штудировавших медицинские трактаты Дюкорруа и Туйе.

Здесь, в саду, расположен еще один латинский квартал, не пользующийся столь широкой известностью, как его старший собрат. Почти все добропорядочные пансионы в квартале Сен-Виктор предоставляют за весьма умеренную цену стол и кров бедным и трудолюбивым студентам, академией для которых является Ботанический сад.

Пастушка устроилась поудобнее, а ребятишки принялись играть, умудряясь соблюдать при этом строжайшую дисциплину. Два десятка детей самых разных возрастов никогда не нарушали правил и предписаний, порожденных фантазией мадам Нобле. Сидевший возле корзины со вторым завтраком Медор принялся быстро уплетать сладости из маленького кулечка, купленного в «Арлекино» на улице Моро, заедая их половинкой булочки, извлеченной из корзины.

Несмотря на свой юный возраст, дети играли в рыцарей и даму; дамой разумеется, была Королева-Малютка. Казалось, что малышка буквально излучает очарование, покоряя все вокруг. Королеве-Малютке могли завидовать, но не любить ее было невозможно.

Саладен обогнул решетку и проник в сад через ворота, выходящие на улицу Бюффон. Остановившись неподалеку от площадки, он, словно лис, выслеживающий кур, наблюдал за игрой детей и разрабатывал план операции…

Все юные солдатики, бесцельно слонявшиеся среди деревьев, успели состроить ему нежные глазки. Некоторые даже рискнули шепнуть Саладену на ушко парочку пылких слов. И хотя достойный Лангедок превратил юного шпагоглотателя в довольно уродливую старуху, наших Дон Жуанов, не дослужившихся еще до унтер-офицерского звания (а попросту говоря, рядовых), не могли отвратить от особы женского пола такие мелочи, как солидный возраст и пугающая внешность. В душах наших новобранцев бушуют настоящие вулканы страсти.

Мадам Саладен гордо, но без излишней суровости отвергла притязания молодых людей, уговорив их не тревожить покой почтенной матери семейства: она смутно подозревала, что эти пылкие искатели приключений в конце концов станут ее союзниками.

А без помощников сия мать семейства обойтись не могла, ибо события разворачивались совсем не так, как она ожидала. Маленькие овечки паслись под бдительным присмотром пастухов, готовых в любую минуту кинуться на защиту своих подопечных, а мадам Саладен уже поняла, что могучая рука Медора сумеет при случае надавать великолепных тумаков.

Саладен же надеялся на то, что дети отправятся гулять по саду и смотреть животных. Вот тогда бы его план удался: множество разбегающихся в разные стороны аллей, толпы зевак, дети ошалело вертят головами и разбредаются кто куда, Медор безуспешно пытается собрать ребятишек, а мадам Нобле в растерянности хлопает глазами.

Притаившись в засаде, Саладен сердито бурчал себе под нос:

– Да, черт возьми, дело непростое… Ну и лентяйка же эта благородная старушенция! Сидит себе, преспокойно вяжет свой чулок й даже не думает пойти прогуляться. О, держу пари, что она вдобавок ждет вон ту старую развалину, что ковыляет к скамейке… Так и есть! Я угадал!

Действительно, по улице Бюффон мелкими шажками двигалась вышеупомянутая старая развалина. На ней был длинный, сужающийся книзу сюртук эпохи Реставрации, башмаки с пряжками и кепи с огромным зеленым козырьком.

Сей превосходный экземпляр ушедшей эпохи, несмотря на свой щуплый вид, прекрасно сохранился; он опирался на крючковатую трость, а из его кармана торчала массивная табакерка с оттиснутой на крышке датой «1819». В те времена, когда в Париже стояли казаки, этот тип застрелил на дуэли двух русских офицеров, одного пруссака и одного австрийца, за что был прозван в кафе «Ламблен» «пожирателем казаков».

Экземпляр любил рассказывать об этом.

Но какое нам дело до его давних подвигов!

В Ботаническом саду старичка прозвали «окаменелостью» – не только по причине его весьма и весьма преклонного возраста, но и потому, что все названия в квартале были связаны с именем, трудами и открытиями великого Кювье[10]. «Окаменелость» была куртуазна, но вспыльчива. Голос рассерженного старца походил по тембру на клекот сразу трех орланов, чья клетка размещалась между орлами и ястребами, в самом конце павильона, где содержались птицы.

Стоило орланам издалека заслышать голос старика, как они принимались жутко орать.

Итак, «окаменелость» села на свое место, на СВОЮ скамью; мадам Нобле почтительно приветствовала своего старого приятеля; затем бывший пожиратель казаков подозвал Королеву-Малютку и, развернув бумажку, дал ей три шоколадные пастилки.

Он ненавидел детей, но любил Королеву-Малютку. Совершив вышеуказанное деяние, он положил руки на набалдашник поставленной между ног трости и задремал, предварительно предупредив мадам Нобле:

– Когда она начнет прыгать через веревочку, разбудите меня, мадам.

Говоря «она», он имел в виду Королеву-Малютку.

Надо признать, что до сих пор маскарад Саладена не принес желаемых результатов. Прибытие «окаменелости» означало, что часы пробили полдень: это было столь же верно, как если бы вы услышали выстрел пушки Пале-Рояля.

Осмелюсь заметить, что ремесло волка – отнюдь не из легких. Иногда хищнику приходится на голодный желудок часами бродить вокруг овчарни. Никто не жалеет этого зверя – потому что его никто не ест. Зато как нам жалко нежных маленьких ягняток, из которых получаются такие чудесные отбивные!

Около часу дня по знаку Пастушки Медор открыл корзину с провизией, и дети побежали доставать свои завтраки. Саладен тоже ощутил голод, а как известно, это чувство навевает печальные мысли. И достойный юноша впервые спросил себя:

– Дорогой мой, неужели ты напрасно истратил пять франков?

Он спрятался за кустами, опасаясь ненароком привлечь к себе внимание. Так прошел час. События разворачивались таким образом, что «оправдать расходы» было столь же невозможно, как достать луну с неба.

Саладен озабоченно чесал в голове; дойдя до зверинца, он позавтракал кусочком хлеба – одним из тех, что обычно бросают медведям: но этот кусочек косолапому не достался. Остаток денег Саладен истратил на яблочный сахар, полдюжины бисквитов и пряничного человечка; затем по улице Бюффон юнец вернулся на прежнее место.

Сад постепенно наполнялся праздношатающейся публикой; появились провинциалы; к несчастью, девять десятых гуляющих сворачивали направо, спеша взглянуть на львов, жирафа и гиппопотама.

Скамейка, стоявшая рядом с той, где проходило молчаливое свидание мадам Нобле с ее приятелем – «пожирателем казаков», оказалась свободной. Саладен сел на нее, и, спрятав руки под шаль, принял столь смиренную позу, что, проходя мимо, каждый мог подумать: «Ах, какая почтенная старая дама, у нее наверняка случилось какое-то несчастье!»

– Скакалку! Скакалку! – раздались голоса овечек мадам Нобле.

Тут же словно rio волшебству детей окружили зрители.

– Ну-ка, отойдите все и не мешайте мне! – воскликнула «окаменелость», сверкая глазами из-под своего огромного козырька и грозя нахалам суковатой палкой.

Требование старика, встреченное неудержимым смехом, было исполнено: зрители, расположившиеся ближе к скамейке, расступились.

• Предыдущая
• 15/106
• Следующая