Осколки тени и света (СИ) - Вересень Мара - Страница 10

Утро началось с птиц. Не с пения. Журавли (или это все же цапля?) не поют, но будучи выгравированы на рукоятках отлично работают в качестве будильника. Птица что-то против меня имела, раз с таким постоянством прикладывала меня по голове. А может виноват дурной некромант, полезший рыться в рюкзак и опрокинувший на меня это… оружие.

Длинная рукоять с латунным навершием заканчивалась шипастым шаром. При близком знакомстве на навершии обнаружились мелкие странные письмена, на первый взгляд похожие на растительный узор. Узор продолжался и на рукояти.

От созерцания и потирания макушки меня отвлекло белое пятно и локальный дождик. Я замерла и, кажется, даже рот приоткрыла: куда делся вчерашний чумазый бродяга и кто этот излишне жизнерадостный мокроволосый светлоглазый тип? Штаны были те же. По ним и узнала. Но глаза! Светлые! А ночью черные были… Вот это фокус.

В меня бросили куском ветоши, булькнувшей тыквенной баклажкой и фразой не портить прекрасное утро кошмарной харей. Остатки сна смело волной возмущения, живо поднявшей меня на ноги.

Некроманта спасло одеяло. Одеяло было предано хозяину и, несмотря на совместно проведенную ночь, спеленало мне ноги, не дав подскочить и вцепиться в наглую темную морду. Морда предусмотрительно увеличила расстояние просто выпрямившись. То ли он вчера сутулился, то ли меня в ночи глазомер подводит, но мысленно называя темного лосем и орясиной, я зря не добавила еще и каланчу.

Обувшись и умываясь у «гульего» куста, я немного нервничала, помня, как мне не разрешали трогать рисунок. Тем временем обряженный в свежую рубашку каланча, убрал непросохшие патлы, стянув их куском шнурка в куксу чуть пониже макушки. Присел возле костра. Раздувая щеки апельсинами, дунул в тлеющий костер, выстреливший полупрозрачными язычками огня сквозь брошенный на угли хворост, и принялся нанизывать на прутики кусочки вяленого мяса, вперемешку с ломтиками хлеба и каких-то овощей. Организм живо напомнил мне, что он вполне живой и очень даже голодный. И еще кое о чем.

– Что ты мнешься? Тут полно кустов и все твои, – вполне доброжелательно и где-то даже дружелюбно произнес некромант, блестя глазами. – Гулей нет, я проверял.

– Я бы предпочла те кусты, которые тынепроверял.

– Что вдруг? – спросил темный со светлыми, сунув в рот кусок хлеба.

– Если кто-то слишком добрый с утра, он либо хорошо поел, либо… обратное, – заметила я, про себя решив прогуляться подальше и внимательно смотреть под ноги.

В детстве в товарищах для игр у меня были в основном соседские мальчишки, и теперь по независящим от меня обстоятельствам, уличное вежество уверенно теснило всё последовавшее позже воспитание. Мама бы удивилась, папа… папину реакцию предугадать получалось не всегда.

Звук, долетевший до меня с места стоянки, мог бы быть смехом, и очень даже им и был, но я искренне желала, чтобы эта темная зараза просто подавилась.

Вернувшись, я была слегка разочарована и озадачена. Разочарована тем, что не застала некроманта в корчах от нехватки воздуха, а озадачена тем, что несмотря на смытый с лица рисунок, петля договора пока что не давала о себе знать.

– Все еще утро, – пояснил темный.

– Ты телепат? – на всякий случай уточнила я, раз уж мироздание было настолько коварно, что наградило меня этим типом.

– Ха! Я телепат! – выдал некромант, глянув в сторону сушившегося на черенке лопаты плаща, будто призывая его в свидетели. Рядом, на распорках из веток, болтала рукавами куртка, кучей лежали какие-то наручи-поножи, в общем, все то барахло, которое вчера было надето на лосе.

– Тьма хранящая! Еще не хватало… – Это уже мне, посколько плащ, по понятным причинам, не отозвался. – У тебя очень выразительное лицо. А что до «оков»... Я могу снова сделатьэтос тобой. Если захочешь.

Повисла угрожающая пауза. Пауза была его, угроза моя.

– Потрясающе, да? – сообщил плащу на лопате темный и снова повернулся ко мне. – Разговаривать, не открывая рта, невероятно ценное качество для особы женского рода. Особенно хорошо тебе удается сквернословие. Вот как сейчас. Да, сейчас тоже вполне достойно. Шашлычок? – И протянул одуряюще пахнущий прутик с кусочками мяса и овощей.

Сволочь.

Ладно, временно реабилитируем до паразита.

После завтрака я изрядно подобрела и меня тянуло поговорить. Особенное удовольствие было задавать вопросы, когда некромант, помогая зубами, затягивал на себе свою амуницию. Он, потихоньку подкипая, показательно игнорировал мой бубнеж, но потом шнурки и ремни закончились, а мое любопытство – нет. И темный решил, что будет проще его удовлетворить, чем терпеть это «ж-ж-ж» дальше.

– Как тебя зовут? – донимала я.

– По-разному, – странно ухмыльнулся некромант, и его глаза заволокло тьмой. – Отродье мрака, бездная тварь, некр, кукловод, труполюб, иногда – эй, ты. На последнее я отзываюсь с особенным, – он хищно, почти по-вампирьи оскалился, – удовольствием.

– Ты больной, – сказала я, испытывая желание отодвинуться метра на два, а лучше на пять, или вообще улепетнуть за реку.

– Они обычно так и говорят. Те, кто зовут. Если брать во внимание общий смысл.

Некромант снял плащ с черенка лопаты, набросил на плечи и закрепил застежки на кольцах кожаного нагрудника с полустершимся знаком, похожим на отпечаток ладони, упаковал куртку и одеяла в рюкзак, затем уселся поверх с лопатой, уложив ее, как и прежде, на колени.

– Встречный вопрос, – глаза снова были светлыми, не то светло-голубыми, не то серыми. Контраст с черными волосами, бровями и ресницами убийственный. – Откуда ты взялась?

– Из Эр-Дай.

– Поселок еще живой? – удивился темный.

– Больше нет.

Некромант полез в один из карманов рюкзака, достал карандаш и карту, развернул и принялся делать на ней какие-то пометки.

– Темный мор?

– Понятия не имею. Мне было не очень хорошо. Помню вспышку. Кажется, случился пожар. Когда выбралась из-под рухнувшего шатра, все стали не-мертвыми.

– Похоже на темный всплеск, – он снова склонился над картой. Лопата ему мешала, но он так и не убрал ее с коленей, как спящую кошку.

– Ты же рядом был. Не слышал? – спросила я.

– Здесь зона карантина, несколько активных темных источников и до бездны не-мертвых и нежити, тоже фонящих, когда сбиваются в стаи, некрофон местами такой, что можно не отличить родную бабушку от своей левой ноги, что по твоему я должен был слышать? – раздраженно отозвался некромант. Карандаш проткнул пергамент и теперь на месте одного из обозначенных на карте населенных пунктов зияла дыра. Очень символично, если это и был Эр-Дай, поселка-то больше нет.

– Я не играю в игры с тенями грани и бездной, я отвечаю за то, чтобы то, что должно лежать, лежало, а не бегало по округе, – продолжил темный. – У меня первый уровень, стандартный «поток», а не какой-нибудь «проводник» вне категории [1], если это тебе о чем-то говорит.

Мне – говорило. Я достаточно знала о темных, чтобы понимать, о чем идет речь. Практически все Холины – маги вне категории и в значительной степени поэтому такие сволочи. Сила. Очень большая сила. Этой мощью куда сложнеенепользоваться, чем использовать. Вообще внутри сообщества темных, особенно в старых семьях – владельцах Даров Тьмы, иерархия и власть строится именно на силе. Чем больше сил у мага, тем больше власти и влияния. Семью тоже нельзя сбрасывать со счетов. Они могут вести себя как пауки в банке, но случись что – семья на первом месте.

Такие одиночки, как этот вот спаситель, редкость. Впрочем, что я о нем знаю? Ничего. Но после его слов «отвечаю за то, чтобы лежало, а не бегало» полустершаяся ладонь на нагруднике выглядела совсем иначе. Он мог работать на магнадзор. Раньше, когда надзор был частью конгрегации, их знак, звезда и направленный острием вниз меч, был расположен внутри контура ладони.

И опять же, где доказательства, что амуниция его? Это приграничье, карантинная зона, здесь все можно купить и продать, было бы желание. Правила и законы остались за линией блокпостов и регулярных частей, ведущих планомерную зачистку отравленной черным мором территории.