Самый жаркий день (СИ) - Березняк Андрей - Страница 31

– Не верю своим глазам! Господа! Нас разбойничают!

Я даже сначала не поняла, о чем идет речь, а потом возмущенное недоумение – остановить для грабежа вершину технического прогресса – поезд! – сменилось весельем.

С точки зрения лихого человека паровоз с вагонами мало чем отличается от обычного купеческого каравана, более того – даже удобнее, ведь телега может пройти любой дорогой, а паровая машина намертво привязана к колесопроводу. Догадываюсь, что где-то на путях устроили завал, и машинисту пришлось спешно сбрасывать давление в цилиндрах и блокировать колеса, останавливая состав. Вот только первое в истории ограбление чугунки пришлось не на пассажирский курьер и не на сараи с товарами, а на вагоны, полные вооруженных офицеров императорской армии.

Федор Владимирович все еще держал в руках револьверное ружье, глянул на меня, и я кивнула, показав на открытый по-прежнему шкаф, где лежали несколько снаряженных барабанов. Петров тоже достал свое оружие, и вовремя: в двери уже настойчиво стучали, и звонкий голос потребовал отворять и выкладывать ценности.

– Постарайтесь не испортить интерьер, – попросила я.

Первым вступил в бой Андрей. Просьбу он выполнил, сам распахнул створку, и прозвучал выстрел. Мне было очень любопытно посмотреть, но нарушать договоренности с охранниками было бы неправильным. Шальная пуля могла свести на нет всю их опасную работу.

Пальба же вдруг началась такая, словно вокруг разверзлось натуральное сражение, и мой праздный интерес к созерцанию боя вмиг испарился. Я даже прикрыла голову руками, а рядом, как тень, замер Аслан, которого ничто не могло сбить со счастливого настроя. Пусть свадьбу его и Таньки отпраздновать удалось скромно и в спешке, незадолго до отбытия Марго шепнула счастливому мужу, что супруга его понесла.

– Молодец, манихей, хорошо потрудился в первую же семейную ночь. Сын у тебя будет.

– Точно сын, сударыня?

– Ты меня тут не озаряй! Мой талант говорит, что сын, а уж за здоровьем Татьяны я прослежу, роды приму сама, как и обещала. Береги Шуру!

Закончилась суета очень быстро, но еще минуту черкес не позволял мне шевелиться и отпустил только тогда, когда Тимофей подал ему знак. Снаружи господа офицеры споро вязали плененных разбойников и брезгливо поглядывали на несколько неподвижных тел.

– Хорошие пистолеты у Вас получились, Ваша Светлость, – выразил благодарность свою гвардейский капитан Григорьев, когда мне помогли спуститься из вагона. – Солдату такое оружие вредно, ведь расстреляет в пустоту все пули, а вот в такой ситуации – любо-дорого посмотреть. Плотность огня мы замечательную выдали, словно батальон стрелял!

Я вежливо кивнула. Из паровоза спрыгнул испуганный машинист. Нам всем очень даже повезло, что злодеи устроили завал на прямом участке, и места для остановки оказалось достаточно, не приведи Господь, если бы такое случилось сразу за поворотом, потому как завалили пути качественно: четыре толстых бревна лежали поперек колесопровода.

– Помощника отправил в конец состава с сигналом о происшествии, – доложился начальник паровоза. – Встречных по расписанию нет до вечера.

Полковник Кульмин хотя и не был официально назначен старшим над остальными офицерами, но его лидерство как-то само собой было признано всеми, и пусть отдавал он не приказы, а пожелания, те без пререканий и вежливо исполнялись. Сейчас Федор Владимирович распорядился направить пленных очищать путь, а сам привел ко мне плюгавого мужичка, отрекомендовав его как атамана разбойничьей шайки, напуганного до икоты и без моего вмешательство.

– Ваша Светлость, позвольте представить Вам Ивана Иванова. Брешет, конечно, собака, но мне его имя и без надобности. На него показали как на организатора этого дурацкого происшествия.

Мужичок всхлипнул и с мольбой уставился на меня. Какой-то ненависти к нему я не испытывала, но рассчитывала обойтись с этим разбойником жесточайшим образом. Ведь сейчас он напал не на мой поезд, а на будущее всей страны. Страшно представить, если такие иваны начнут устраивать катастрофы с поездами ради банального грабежа.

Конечно, не мне самой устраивать наказание, но полковник согласился, что лиходея следует передать властям в Новгороде с наказом доставить в Петербург для показательного суда. А все обстоятельства я подробно опишу в соответствующей бумаге.

И ведь место выбрали глухое – болота кругом, колесопровод на насыпь пришлось укладывать, как только телеги протащили.

Удивительно, но при всей нелюбви господ офицеров к Тайной полиции предложение обратиться к Бенкендорфу поступило от одного из них. Слишком ярко каждый из оберов представил, что могло произойти сегодня, и чем опасны такие нападения вообще. Судьба Ивана Иванова должна стать показательным примером для любого разбойника.

Тронулся в путь состав только через час, к тому времени позади показался дым следующего паровоза. Система сигналов была введена сразу же, как только побежали по колесопроводам первые поезда, и никаких неприятностей больше не произошло, тем более что в вагонах там ехали наши же солдаты, воспользовавшиеся остановкой для проветривания своих «хором».

– А ведь были шансы на успех, – заметил Григорий. – Будь вместо нас обычные пассажиры, раздели бы их до нитки.

– Хорошее начало экспедиции, – проворчала я.

– Мне тревожнее было бы, если б все гладко шло, – сказал Тимофей. – Всегда неприятности имеют свойство накапливаться, чтобы потом разом свалиться. Я вообще полагаю, что общее количество неудач – оно конечно, поэтому пусть лучше будут мелкие такие, чем одна, но сразу большая.

– Да ты философ, – хохотнул Гриша.

– Подопечная у нас такая, что начинаешь тянуться за ней к знаниям, – парировал главный охранник. – Почистите оружие.

Я с улыбкой слушала их перепалку, сама же писала Бенкендорфу обо всех обстоятельствах нападения на поезд и свои мысли, почему такие преступления следует считать едва ли не равными покушению на Государя. Думаю, что генерал в этот случай вцепится клещом, ведь после провала на «Саванне» начало его карьеры на новом месте службы оказалось с преизрядной кляксой. Как раз с такой, какую и я поставила, когда вагон качнулся на неровностях колесопровода. Сложно его через болота тянуть, особенно если в спешке все делается.

[1] Диатриба – (устар.) обвинительная, саркастическая речь, часто с нападками личного характера.

[2] Бонтон – светское, учтивое поведение.

[3] Mon ami (фр.) – мой друг

То, что колесопровод проложен уже до Царицына, мне стало известно незадолго до отъезда. Хотя я и была одной из хозяек русской чугунки – и моя доля была единственная, не принадлежащая казне, пусть и с запретом передать ее кому-нибудь, но в дела строительства особенно не вникала, и новости чаще узнавала от чиновников или из газет. И из отчета о доходах, в котором указывалось количество грузовых сараев с товарами, отправленных из Борисоглебска в Москву, и с каждого мне полагался интерес.

Царицын оказался городком сонным, разросшимся за счет посадов, приткнувшихся к старой крепости, давно потерявшей свое значение. Граница в прошлом столетии откатилась от берегов Волги, и разбойные набеги со стороны степи прекратились. Деревянный, одноэтажный – типичная провинция.

Удивление же настигло меня уже на берегу великой реки. Поезд подошел к самой воде, и сначала показалось, что я вижу перед собой только начавший строиться плашкоутный мост. Однако это был огромный плот с установленным на нем колесопроводом! Несколько толстых железных бабок надежно пристыковали эту баржу к пристани, и части путей соединились так, словно были уложены по земле. Унтер в незнакомом черном мундире уверенно подавал знаки машинисту, и паровоз вместе с моим вагоном медленно вполз на лишь слегка покачнувшийся настил. Рядом ждали дюжие молодцы, готовые остальные части поезда закатить руками.

Ощущения от переправы были непередаваемыми, даже мои охранники, привыкшие ко всяким чудесам, чувствовали себя неуютно. Баржу к противоположному – и весьма далекому – берегу подтягивали толстым канатом, а по бокам от ее пути ощетинились пушками три маленьких канонерки, отправляющие любое другое судно дожидаться освобождения фарватера.