Самый жаркий день (СИ) - Березняк Андрей - Страница 26

Что и Маргарита все же напилась, стало ясно после того, как она попыталась что-то сказать, забыв предварительно освободить уста, отчего раздался хруст, и воображаемый уд оказался раскушен пополам.

– Неси следующий, – велела Татьяне Марго, вынужденная теперь пережевывать сочный овощ. Учитывая, что она себе представляла вместо него, смотрелось это комично, а сама Аммосова выглядела сконфуженной.

А я заливалась смехом, вытирая брызнувшие из глаз слезы. Посоветовала подруге, когда она в следующий раз будет дарить кому-нибудь такое удовольствие, вспомнить сегодняшний случай. «Дура», – обиделась Маргарита, но и сама расхохоталась. Устроить новый урок у нее получилось не сразу, я хихикала всякий раз, когда огурчик приближался к аммосовским губам, так что была выставлена из собственной гостиной, чтобы не мешала процессу обучения.

Ну и ладно! Надо было принять душ, вот только силы оставили меня еще в коридоре, и я с трудом доплелась до спальни, где и рухнула на кровать прямо в одежде.

Утро началось с головной боли и осознания того, что Марго спит в моей же постели, крепко меня обняв. Как и я, она осталась в платье, так еще и туфли снять с себя не смогла. Высвободившись из кольца рук подруги, я встала, Аммосова же даже не пошевелилась.

Танька нашлась на кухне и выглядела не в пример лучше меня.

– Александра Платоновна, кофеечку?

– Давай, – голос мой оказался с хрипотцой, а в душе вскипела ненависть к бодро выглядящей горничной. – Что-то ты подозрительно свежа.

– Башка тяжелая, – призналась та. – Но я больше наставления слушала, а вот Маргарита Сергеевна изволили третью бутыль открыть и всю ее прикончить! Беспокоюсь за нее.

– Не буди. Проснется – напоишь кофием и отправишь домой. Мне пока готовь горячий, я пойду сполоснусь.

Под струями прохладной воды я несколько пришла в себя и из уборной вышла уже посвежевшей. Таня, увидев меня в гостиной совсем нагую, бросилась к гардеробу и накинула на мои плечи шелковый халат восточной расцветки. Даже не помню, откуда такой взялся. Горячий напиток еще больше прояснил разум, а плотный завтрак из жареных яиц с жирной ветчиной сделал жизнь почти прекрасной.

– Вы с Марго больше не шалили?

– Не-е, она Вас грехом соблазнять пошла.

– Ну, дойти-то дошла, а до греха вино не пустило, – улыбнулась я.

– Обычно наоборот случается, – заметила Танька.

Сегодня мне никуда вроде как и не надо было, поэтому я устроилась в отцовском кабинете и снова взялась за изучение атласов. Увы, сами карты в них были составлены так, что проще было бы найти нужный путь, спрашивая туземцев, не понимающих человеческий язык.

Нужны были более подробные описания. Из самых простых путей – надо было бы поговорить обстоятельно с Нестором Павловым, который Индию обошел своими ногами, тем более что делал это тайно от англичан, и помогали ему местные жители. Тем самым этот манихей смог на собственном опыте познакомиться с обычаями простых индусов, их чаяниями и бытом. А еще в моей голове крутилось какое-то воспоминание, и я никак не могла его ухватить. Проклятое вино!

Вот! Мысль скользнула в правильном направлении, не зря говорят, что дома и стены помогают. Не так давно квартиру на нашей лестнице присматривал Николай Михайлович Карамзин, вот только усовершенствования, сделанные по моим предложениям купцом Мижуевым, цену съема подняли прилично, и «русскому Стерну»[6] оказалось не по карману[7]. Я с писателем была знакома еще по службе у Павла Петровича, и встретив его в парадной, завела разговор. А тот похвастался, что обнаружил в архиве Троице-Сергиевского монастыря записки некоего тверского купца, жившего лет триста назад, который по несчастливой оказии был вынужден совершить путешествие в ту самую Индию, и даже вернулся назад, оставив подробный дневник. И что в полном объеме сейчас этот исторически важный документ готовится к публикации в составе Софийской второй летописи[8]. Конечно, запискам этим уже три века, если не больше, но ознакомиться бы стоило.

Мной овладела жажда деятельности, поэтому я кликнула Таньку, велев приготовить наряд на выход. День обещался быть жарким, поэтому служанка не стала доставать жаркое атласное платье, предложив простецкий хлопок. К концу облачения из моей спальни выплыла Марго, кажется, не вполне еще трезвая.

– Барышня, заберите ее, она ж опять грешить возжелает, – прошептала мне Таня.

Я посмотрела на Аммосову и отрицательно помотала головой:

– Она сейчас помереть хочет, а не грешить. Кофе ей дай.

– Лучше шампанского, – просипела Маргарита.

– Или в душ и пей кофий! – отрезала я. – К Таньке не приставай, она тебе платье из моих подберет, в нем и езжай домой.

Марго попыталась шутливо поклониться, но винный дух возобладал над человеческим, и всем своим красивым телом она рухнула на пол. Пришлось задержаться и проводить до уборной, а там еще и помочь с многочисленными шнурами ее облачения.

– Танька! Спину мне намылишь? – крикнула Аммосова, за что я шлепнула ее по голому заду и толкнула в душ.

– Угомонись, лабута, – проворчала подруге. – Я по надобностям своим уехала, ты возвращайся в разум давай.

– Еще так сделай! – потребовала Маргарита.

Подумала и сильно приложилась ладонью по второй ягодице. На душе даже легче стало. От поцелуя увернулась, и не по злому к подруге отношению, а только оттого, что пованивало от нее сомнительно.

[1] Гимен – девственная плева.

[2] Волгоград

[3] Киргиз-кайсаки – до революции эти этнонимом называли практически все казахские и киргизские племена.

[4] Бомбаи – он же Бомбей, сегодня Мумбаи.

[5] Профура – в широком смысле – проститутка. Отсюда и слово профурсетка, имеющее менее негативное значение.

[6] Карамзин получил восторженное прозвище «русского Стерна» в качестве лестного сравнения с английским писателем XVIII века Лоренсом Стерном за столь же значительный вклад в русскую литературу, каковой был сделан Стерном для английской.

[7] Карамзин в реальной истории жил в доме Мижуева, но позже.

[8] Софийская вторая летопись – летописный свод первой половины XVI века, составленный при дворе московских митрополитов. Включал в себя в том числе литературные произведения.

Искать Карамзина было решено по его адресу в Царском Селе, где ему выделили апартаменты на Садовой улице, и я велела подавать экипаж. Сегодня из охранников было сразу трое, Андрей отпросился по семейному делу, и Григорий, которому себя занять было нечем, решил поработать лишний день кучером. Поэтому в самой карете уместились напротив Тимка и Аслан.

Черкес сидел как на иголках, его откровенно интересовало, что же ночью делали с его зазнобой.

– Лечили ее, – попыталась отмахнуться я кратко, но женишок взмолился о подробностях.

Пришлось начать рассказывать, и тут произошло такое, что я приказала остановить поездку. Гриша обеспокоено заглянул через окошко, одновременно следя за происходящим вокруг, но не видел никаких подозрительных личностей или готовящегося нападения.

Любо ли будет узнать будущему мужу, что его невеста в совсем юном возрасте была обесчещена ее помещиком? Что девичье лоно было обезображено мерзкой фантазией барина? Вот я и попробовала смягчить рассказ, сославшись лишь на незначительные женские недомогания, которые и излечивала госпожа Аммосова.

Вот только зрачки в глазах Аслана вдруг сжались до точек, сам он покачнулся и мертвенным голосом прервал мою речь:

– Александра Платоновна, Вы же неправду говорите.

Наверное, Господь и пророк Его Мани могли быть довольны. Только принявший Их адепт оказался настолько искренним в вере своей, что получил дар Света, да такой, словно в штоссе[1] раз за разом налево мечутся только его карты!

Я задумалась. Уметь различать ложь – это блестящий талант. Пусть гордятся те, кто умеет зажигать огонь, радуются кинетики вроде полковника Стрыгина, но истинное величие у менталистов. Я вышла победителем в дуэли с отступником Магнусом Ульмом, а уж он был могуч в мерзкой силе своей!