Шелест 2 (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 57

— Благодарю, ваше высочество. Мне теперь остаётся лишь соответствовать вашим пожеланиям, — поднявшись ответил я.

После чего все присутствующие с мелодичным перезвоном сдвинули бокалы, и выпили шампанское. М-да. Вообще-то я не отличаюсь общительностью и здесь пока ещё не бывало так много народу разом. Долгорукова, Астафьева, Осипов, Рощин и… Столбова.

Не-не-не, мы с сестрой ни причём и когда отправляли Клима за Виктором и в мыслях не было сталкивать лбами его, Анну и Арину. Просто боярышня вспомнила о моём дне рождения и пришла поздравить. Её отношение ко мне ничуть не изменилось, как смотрела с высока, так и продолжает. Но при этом не собирается забывать кому обязана жизнью. Иного объяснения отчего она пришла без приглашения я не вижу. Ну и понятное дело я пригласил её к столу, а как иначе-то.

— Судари, вы слышали, татары вновь совершили большой набег. В этот раз на Киевское княжество. Сечевики бросились в погоню, но были опрокинуты оставленным заслоном. Когда же выдвинулись войска, воры слишком углубились в Дикое поле, и генерал Бутурлин не решился продолжать преследование. Более десяти тысяч уведённых в полон, — произнесла Астафьева, когда все взялись за вилки с ножами.

— Странно, об этом ни слова в газетах, — заметил Рощин.

— Ну, не обо всём можно говорить открыто. Если успех и победа, то это одно, а неудача и конфуз, уже совсем другое, — положив на тарелку своего сердечного друга кусочек мяса, произнесла Лиза.

— И это правильно. Не вижу смысла в том, чтобы будоражить подданных, — заметил Осипов.

— Разумеется, вам, Виктор Карпович, куда комфортней проживать в неведении, словно страус пряча голову в песок, — с усмешкой заметила Астафьева и продолжила. — Вот только от этого проблема не исчезает, а лишь усугубляется. Как по мне, то подданные Российской империи должны знать о сложностях на южных рубежах, сознавать опасность и объединиться для решения этого вопроса

— Мне казалось это проблема не подданных, а императора, имеющего для решения оной армию, — возразил Осипов.

— С армией не всё так просто, Виктор Карпович, — покачала головой Столбова. — У государя связаны руки. На севере шведы, на западе ливонцы, литовцы, поляки. Стоит ослабить свои позиции и сосредоточить усилия на юге, как можно получить войну на два фронта. К тому же, татары пользуются поддержкой турок. Можно было бы воспользоваться войной между западными державами, которые не ладят. Но они любезно расшаркиваются друг с другом и далее пограничных конфликтов дело не идёт. Зато против нас непременно объединятся.

— За исключением великого княжества Литовского, — возразила ей Астафьева.

— Согласна, великий князь литовский старается усидеть на двух стульях сразу, и предпочитает торговать, а не воевать, заключая выгодные союзы и династические браки, — поддержала её Столбова. — Так вот, в сложившейся ситуации я вижу единственный выход в сборе княжеского ополчения, которое и следовало бы двинуть против Крыма. Но им в этом нет прямой выгоды, а у государя нет всей полноты власти, чтобы повелеть им поступить именно так. Ну или хотя бы выделить на это средства. Увеличить же армию ему не позволяет состояние казны. Но если бы о происходящем на южных рубежах доподлинно знали не только проживающие там, но и остальная Россия, то настроение подданных оказало бы дополнительное давление на князей, и легло бы гирькой на чашу весов государя.

Показалось, или Астафьевой не понравилось то, что её мнение совпало с мнением Столбовой. Вообще-то они однокашницы, но как видно не ладят, и Анна явно хотела поддеть Виктора, в надежде, что Арина займёт его сторону, а у неё появится возможность атаковать уже её. Но не тут-то было.

— Пётр Анисимович, я слышала, что вы пишите книги, — решила сменить разговор Долгорукова.

— Не книги, ваше высочество, а всего лишь навсего лубок. Рисованные истории.

— Брось скромничать, у тебя получаются весьма интересные истории. А уж какая подача, я ничего подобного не встречал. И раскупаются, скажу я вам милостивые государи, на ура.

— Ах, это такие мелочи. Мой братец способен на куда большее, — поднялась из-за стола Лиза.

Не успел я толком удивиться, как она отошла к секретеру у окна, и подняв крышку, взяла оттуда лист бумаги. И когда только успела? В смысле время у неё разумеется было, как и доступ в мой кабинет. Но как она нашла именно этот рисунок?

— Извольте, господа. Вадим, даже тебе есть чему поучиться у Петра, — она передала рисунок Долгоруковой.

Мария в удивлении посмотрела сначала на рисунок, потом на меня и опять на рисунок. Ну вот скучно бывает порой, в особенности вечерами. Я конечно не изменяю своим привычкам и шляюсь порой по ночной Москве, а в частности по её окраинам, в поисках приключений на пятую точку, чтобы кровь молодецкую разогнать по жилам. Но не всегда же этим заниматься.

Вот и сиживаю порой рисую в стиле гиперреализма. А что такого, я подобными талантами прежде не обладал, теперь же мне это откровенно нравится. А то что на рисунке великая княжна… Так ведь я не только её нарисовал. У меня в той папке лежат портреты Голицыной-Тульевой, Рябовой, Архиповой, Столбовой, Лизы и ещё с десяток женщин и девиц. Отчего именно так? Ну я ведь рисую для собственного удовольствия, а мужские лица мне его не доставляют. Но сестрица отчего-то стащила именно этот. Нет, понятно почему, решила произвести впечатление на Долгорукову, мол она мне не безразлична.

— Такое ощущение, словно сморюсь в зеркало «Кошачьим зрением», — передавая рисунок Астафьевой, произнесла Долгорукова.

Ну да, местный магический прибор ночного видения передаёт черно-белую картинку, а этот рисунок сделан свинцовым карандашом. Портрет пошёл гулять по рукам, а я поднялся со своего места, и направился в кабинет. Нужно срочно разбавлять созданное Лизой впечатление. А то присутствующие не бог весть, что подумают. Да у них попросту не будет шансов подумать что-то иное.

— Прошу, милостивые государи, — передал я стопку листов. — Порой бывает скучно, вот и рисую. Имею склонность к этому с детства.

Появившийся было в глазах Марии блеск, тут же пропал, сменившись разочарованием. На лице Лизы мелькнуло раздражение, злость, разочарование и осуждение одновременно. Не спрашивайте как она умудрилась поместить всю эту гамму чувств в одно мгновение, но ей это удалось.

— И с таким талантом рисовать для лубка⁉ — возмутился Вадим, когда в его руках оказался уже третий рисунок.

Кто бы сомневался, что возлюбленного сестрицы возмутит небрежение явно имеющимися способностями. Ну и такой момент, что ему подобное пока не под силу.

— Весь мой талант заканчивается на карандаше. Краски мне, увы, не даются, — возразил я.

— Вы просто не пробовали. Вам не хватает образования в этой области, и техники, а это дело наживное. Главное, что у вас не просто потенциал, а талант. И это не громкие слова, — горячо возразил Рощин.

Угу. Прямо талантище. Вообще-то, режим аватара, плюс абсолютная память, благодаря чему, я когда рисую или черчу превращаюсь практически в робота. А человеку никогда не сравниться в точности с машиной.

— У меня множество талантов, Вадим Петрович, и рисование не относится к самым любимым. К примеру, тот же лубок мне нравится куда больше. Пусть там рисунки и попроще, зато с их помощью можно рассказывать занятные истории. Кстати, сударыни, ваши портреты можете забрать. Не считаю себя вправе оставлять их у себя, коль скоро вы их уже видели, — я сделал паузу и улыбнувшись добавил. — Я себе ещё нарисую.

Ответом на это был дружный смех, а Осипов потребовал, чтобы я восстановил несправедливость и нарисовал его портрет, ибо чем он хуже девиц. Вадим вновь прошёлся по необходимости моего обучения изобразительному искусству.

Но я вновь сумел отбояриться, попросив Лизу сыграть на клавесине. Увы, но фортепиано приобрести довольно сложно, а сестра хорошо играла, поэтому я приобрёл этот старинный инструмент. Брал с рук, но даже такой образец обошёлся мне по бешеной цене боевого коня.