Дурной ген - Кук Робин - Страница 19

— Совершенно никакого беспокойства, доктор Монтгомери, — узнав ее, откликнулся Карл. — Рад вас слышать, но надеюсь, вы звоните не потому, что обнаружили необычные детали во время вскрытия мисс Якобсен.

— Боюсь, именно поэтому, — ответила Лори, — хотя наша находка не слишком необычная. Кера Якобсен была примерно на десятой неделе беременности.

— Ох, нет! — воскликнул он в явном потрясении. — Значит, это двойная трагедия.

— Я сказала в точности то же самое, когда мы наткнулись на плод, — призналась Лори.

— В такой ситуации еще важнее, чтобы до журналистов ничего не дошло, — сказал Карл. — Таблоиды процветают как раз благодаря таким вот шокирующим деталям. Они бы такую шумиху подняли!

— Полагаю, вы правы.

— Обнаружилось еще что-нибудь примечательное? — спросил он. — Я-то думал, это обычная передозировка.

— В целом так оно и есть, — подтвердила Лори. — Экспресс-тест показал большое содержание фентанила. К несчастью, мы слишком часто с таким сталкиваемся, когда занимаемся передозировками. Но вот еще одна неожиданность: легкие оказались не настолько отечными, как обычно. Интересно будет получить токсикологический результат и узнать концентрацию наркотика в крови. По моим предположениям, она должна быть очень высокой, чтобы очень быстро подавить дыхательную функцию. Ваша стажерка предположила наличие у пациентки сердечной каналопатии, и это интересная мысль, хотя, вероятно, ложная. Но мы и ее рассмотрим. Одно из наших преимуществ заключается в том, что у бюро, пожалуй, лучшая в мире судебная лаборатория ДНК.

— Вы ответили на мой следующий вопрос, — заметил Карл. — Я собирался спросить. привлекали ли вы к аутопсии доктора Николс, как собирались раньше.

— Да, конечно, привлекала, — подтвердила Лори.

— И часто главный судмедэксперт делает вскрытия совместно со стажерами?

— Нет, не часто, — признала она. Совсем нечасто, и спасибо, что отметили это. Когда мы созванивались в прошлый раз, у меня был соблазн расспросить вас насчет этой конкретной практикантки. Наш ответственный за стажировку считает, что доктор Николс недостаточно серьезно относится к обучению. Встал также вопрос о ее дисциплине. Я хотела разобраться со всем сама, поэтому и назначила совместное вскрытие.

— Очень великодушная формулировка, — с коротким смешком сказал Карл. — У меня множество вопросов к дисциплине мисс Николс. Она из числа самых неудобных персон, с которыми я только сталкивался. На самом деле непосредственно ею занимается доктор Зубин, наш директор интернатуры, но он держит меня в курсе. Мисс Николс — не командный игрок. Говоря по правде, она довольно-таки антисоциальна и не пользуется популярностью среди своих соучеников. Но с другой стороны, у нее выдающийся ум, и некоторые наши сотрудники уверяют, что не встречали интерна лучше. Как мне говорили, она обладает исключительными навыками в патологической хирургии. Такое впечатление, что у нее есть шестое чувство.

— Социальные навыки у нее определенно неважные, — согласилась Лори, вспомнив кое-какие сделанные Арьей замечания, в особенности насчет Марвина. — Она напрямую призналась мне, что ей не нравятся мужчины и пациенты. При таком отношении просто удивительно, как она умудрилась поступить в медицинский институт и тем более пройти интернатуру здесь, в Нью-Йоркском университете.

— Я тоже задавался этим вопросом, — признал Карл. — По материалам собеседования, приложенным к заявлению, у меня создалось впечатление, что мой предшественник рассчитывал на ее особенную чуткость к нуждам пациентов с тяжелым детством. Думаю, Николс удалось выгодно подать свое прошлое и обернуть его себе на пользу.

— Я не удивлена, — вздохнула Лори. — Она определенно умна и способна манипулировать людьми.

— Умна она или нет, я не уверен, что проголосовал бы за нее. Излишне говорить, что мисс Николс приняли еще до того, как я возглавил кафедру.

— Несмотря на спорные личные качества, приходится кое в чем отдать ей должное. Да, Арья неприятный человек, но судебно-медицинское вскрытие провела сегодня превосходно, так что у меня поубавилось сомнений в ее навыках. Поразительно, сколько базовых криминалистических навыков она почерпнула, всего лишь наблюдая за вскрытиями неполную неделю. Ну и обнаружение беременности, похоже, пробудило в ней некоторый интерес к нашей специализации. У меня создалось впечатление, что она намерена всерьез заняться этим конкретным случаем. Возможно, он задел ее за живое. Такое было и со мной во время первой аутопсии.

— Это вселяет надежду, — сказал Карл. — Может быть, из двойной трагедии выйдет хоть что-то хорошее.

— Хотелось бы верить, — вздохнула Лори.

— А лично вас позвольте поблагодарить за помощь в этом деле, — продолжил Карл. — И надеюсь, что расследование доктора Николс будет проводиться под вашим руководством.

— Непременно, — заверила Лори. — Хоть я и разрешила ей сделать аутопсию, но все время была рядом, готовая вмешаться, если потребуется. По закону это мое дело, и когда будет готово свидетельство о смерти, подпись на нем появится моя. Я отдельно подчеркнула, что стажерка должна держать меня в курсе всего происходящего, и обязала ее заниматься расследованием совместно с одним из наших судебно-медицинских дознавателей.

— Отлично, — проговорил Карл. — Могу я попросить, чтобы вы, в свою очередь, держали в курсе меня? Еще мне хотелось бы получать как можно больше информации о мисс Николс, особенно такой, которая говорит в ее пользу. В конце концов, именно от меня зависит, получит ли она диплом патологоанатома.

— Буду рада сотрудничать, — сказала Лори. Положив трубку, она понадеялась, что действительно сможет составить отчеты в пользу Арьи, ведь ей быстро стало понятно: с этой стажеркой ничего нельзя знать заранее.

Продемонстрировав охраннику на проходной временный пропуск, Арья прошла через турникет относительно нового высотного корпуса бюро судебной медицины, расположенного по адресу Восточная 26-я улица, дом 421. После пребывания в более старом здании бюро на Первой авеню, 520, где базировались судебные эксперты, она словно оказалась в другой вселенной. В глазах Арьи эта вселенная была новой, современной и холодной, в отличие от старой, ветхой и тоже холодной.

В первый день стажировки в бюро ей устроили экскурсию по этому впечатляющему строению, так что она знала, куда и каким путем надо идти. Судебно-медицинские дознаватели занимали просторное помещение на пятом этаже прямо возле лифтов.

Когда дверь кабинки открылась, Арью встретил Дэвид Голдберг. Он придерживал стеклянную створку, отделяющую вестибюль от общего кабинета, где размещались дознаватели. Голдберг оказался низеньким, ниже Арьи с ее пяти футами шести дюймами, и выглядел несколько полноватым со своим круглым лицом, средней длины каштановыми волосами, сонными глазками и успевшей отрасти к вечеру густой щетиной. Одет он был в белую рубашку с расстегнутой верхней пуговицей, темный галстук с приспущенным узлом и коричневый мешковатый вельветовый пиджак. На макушке у него сидела черно-белая кипа, которую держала на месте заколка. Арья предположила, что ему тридцать с хвостиком и что в школе он вряд ли был капитаном футбольной команды.

— Доктор Николс? — спросил Дэвид.

— Именно так, — кивнула Арья.

— Добро пожаловать, — сказал он, жестом приглашая ее в кабинет. — Мой стол вон там, немного из ряда вон.

Хохотнув над собственной шуткой, Дэвид показал на один из столов у дальней стены, на котором, несмотря на включенный верхний люминесцентный свет, горела настольная лампа. Помещение наводняло целое море одинаковых металлических столов, к каждому из которых прилагалось офисное кресло на колесиках. В зависимости от характера хозяев, на одних столах царил порядок, а на других — хаос, но только за некоторыми работали люди. Арья предположила, что вечерняя смена уже началась.

Дэвид пошел впереди Арьи, показывая ей дорогу к своему столу, вещи на котором были отчасти систематизированы, и поэтому на поверхности оставался свободный уголок. Этот стол явно относился к захламленным. Перед расчищенным уголком обнаружился металлический стул с прямой спинкой, поставленный специально для гостьи.