Ночь эльфов - Фетжен Жан-Луи - Страница 24
- Предыдущая
- 24/48
- Следующая
Утер невольно взмахнул мечом сильнее, чем нужно, и от резкого удара о серый ствол березы тот едва не выпал у него из руки, а сама рука онемела. Он прислонился спиной к дереву, потом соскользнул вниз и сел на корточки, прижимая ко лбу холодную стальную рукоять меча, круглую, как яблоко. Понемногу его начала одолевать дремота – эта небольшая прогулка по лесу словно оживила давящую усталость от всего сегодняшнего дня. Он закрыл глаза, думая о маленькой девочке, которую еще ни разу не видел. О Моргане…
– Его не слышно. Он, наверно, где-то остановился.
Мерлин чуть не подпрыгнул. Он провожал Утера взглядом, пока еще мог его различить, но даже его эльфийские глаза не могли проникать сквозь темную массу деревьев. Он заколебался – стоит ли отправиться за рыцарем или лучше снова заснуть, – как вдруг голос Ульфина, неожиданно прозвучавший в тишине, вырвал его из раздумий.
– Ты тоже не спишь? – глупо спросил он.
– Заснешь тут, рядом с этим медведем! – проворчал рыцарь и слегка пнул ногой массивную бесформенную груду рядом с собой.
Гном что-то пробормотал во сне, резко фыркнул, а потом захрапел еще громче.
– Я терплю это уже несколько недель, но все никак не могу привыкнуть…
Ульфин поднялся, взъерошил длинные белокурые волосы (косички он расплел на ночь), потом с силой поскреб бороду. Наверно, блохи, подумал Мерлин. Затем рыцарь поднял с земли кожаную флягу и с жадностью припал к ней.
– Хочешь глотнуть?
Мерлин покачал головой. Он вздохнул и повернулся к Ульфину, который заметил его задумчивый вид.
– Ты хочешь со мной поговорить об Утере, – сказал он.
Это был не вопрос, а утверждение. Всю дорогу Мерлин чувствовал, что рыцарь ищет случая его расспросить и, таким образом, покончить со своими сомнениями.
Ульфин не хотел лукавить – этот ребенок с белыми волосами обладал способностью постижения людей и вещей, превосходящей обычное понимание. Но, прожив на свете тридцать лет, рыцарь повидал достаточно, чтобы задаваться подобными вопросами.
– Сегодня утром, – начал он, – ты говорил о девочке… О дочери Утера и королевы Ллиэн… Это правда?
– Да. Поэтому я и отправился вас искать.
– Понятно…
Мерлин в свою очередь улыбнулся, подыскивая слова.
– У меня тоже вопрос, мессир Ульфин. Может быть, я не так понял, но мне показалось, ты говорил что-то об Утере и королеве Игрейне?
– А, вот ты о чем! – фыркнул Ульфин. Потом, усевшись поудобнее, продолжал, слегка прикрыв глаза: – Ну, это скорее была тема для шуток… По крайней мере, вначале. Старый Пеллегун с ней почти не спал, ты слышал об этом? Она все время была одна, со своим духовником и придворными дамами – а они дурнушки все до единой, – просто жалко было на нее смотреть… Когда Утер приехал в Лот, ему было лет четырнадцать-пятнадцать – примерно как тебе сейчас… Он вопросительно взглянул на Мерлина, и тот, слегка улыбнувшись, покачал головой.
– Ну, примерно так…
– Одним словом, они были одногодки. Дело молодое… Они так старались не смотреть друг на друга… И среди нас вошло в обычай, когда кому-то из рыцарей нужно было сопровождать королеву, посылать его – ну, это было как игра… А, по сути, получилось так, что это по нашей вине они друг в друга влюбились.
– Влюбились, значит…
Тон Мерлина слегка встревожил рыцаря, и он поспешил уточнить:
– Ты не подумай, между ними ничего не было! По крайней мере, я об этом ничего не знаю. Но…
– Но они друг друга любят. Значит, это он… Кариад даоу роуанед – «Возлюбленный двух королев», о котором говорит пророчество… Я должен был догадаться…
Ульфин хотел было сказать, что не надо относиться всерьез к тому, что, в конце концов, было всего лишь невинной игрой (в чем, однако, он сам уже не был так твердо уверен), но тут донесшийся из леса крик заставил их обоих вскочить, почти одновременно. Быстро переглянувшись, они бросились к лесу.
Утер, с мечом в руке, стоял спиной к ним. Заслышав треск сучьев от их приближения, он обернулся и уже готов был нанести удар, но в последний момент узнал их.
– Что такое? – спросил Ульфин.
– Эльфы!
Мерлин вгляделся в густые заросли и увидел то, чего не могли различить оба рыцаря,– темные силуэты, притаившиеся у подножий деревьев. Судя по их растерянным жестам, они были испуганы. Это явно были не воины.
– Хлистан деоре аэльф! Хлистан гевилк! Беон Мирддин, феран леас сорг!
При этих словах Мерлина из чащи начали понемногу появляться бледные пятна эльфийских лиц.
– Ты их видишь? – спросил Ульфин, который тоже обнажил меч. – Что ты им сказал?
В это время издалека донесся высокий голос:
– Фирдгеатве вига!
– Они увидели ваше оружие, – прошептал Мерлин. – Оставайтесь здесь.
Не дожидаясь ответа, он направился к лесу и вскоре скрылся из виду. Оба рыцаря инстинктивно встали поближе друг к другу. Они услышали, как Мерлин успокаивающим тоном произносит какие-то слова, которых они не понимали, а потом вздрогнули, когда ему ответил хор высоких резких голосов. В следующий миг отовсюду начали появляться эльфы – словно за каждым деревом их скрывалось не меньше десятка, Мерлин оказался прав: это были не воины, хотя некоторые из них были вооружены луками. Здесь были дети всех возрастов, женщины и старики – все оставшееся население Броселианда, покинувшее гущу священного леса и расположившееся вдоль его границы. Утер и Ульфин были мгновенно окружены эльфами, стрекочущими, как сороки (что было так не похоже на угрюмую неразговорчивость, свойственную гномам), – детьми, которые, улыбаясь, осторожно дотрагивались до них, матерями, смотревшими с некоторым беспокойством, и другими многочисленными силуэтами, казавшимися бледными и бесплотными, как призраки. В ушах рыцарей звучало беспрестанно повторяющееся слово «аэльфвине» – «друг эльфов» – титул, который они носили еще в те времена, когда входили в число двенадцати рыцарей – стражей Великого Совета. Утер убрал меч в ножны и подхватил на руки какую-то девчушку, которая норовила вскарабкаться по его плечу, в то время как остальные теснились рядом и, смеясь, дергали его за рукав, чтобы он поднял и их тоже. Юные, невероятно красивые эльфийки гладили длинные белокурые волосы и бороду Ульфина – многие из них никогда не были за пределами леса, итакой цвет волос, редкий для эльфов, вызывал их неподдельное восхищение – к большому удовольствию рыцаря, который, по правде говоря, не привык к такому вниманию, разве что на турнирах.
Но вдруг послышался чей-то крик, и началась страшная суматоха. Ульфин мгновенно остался один, с недоумением вертя головой во все стороны и протянув перед собой руки, как слепой, в то время как старые эльфы, держась на расстоянии, с ужасом указывали на его красные кожаные доспехи, украшенные рунами короля Болдуина… И в тот же момент показался Бран, ужасный, словно демон, вырвавшийся из преисподней, размахивая своим тяжелым топором. Глаза его сверкали, как у разъяренного быка.
Маленькая эльфийка, сидевшая на плече Утера, завизжала так, что у рыцаря заложило уши, и непременно свалилась бы на землю, если бы он ее не удержал, Все остальные эльфы, охваченные ужасом, укоренившимся в них за множество веков, бросились в лес, и рыцари снова остались одни. Бран, еще более всклокоченный, чем обычно, с удовлетворенной улыбкой оглядел пространство, опустевшее при его появлении, и опустил топор.
– Ну что? – прогрохотал он голосом, от которого задрожали листья на деревьях. – Кажется, я вас вытащил из серьезной заварушки!
Он захохотал, но смех почти сразу резко оборвался. Послышался свист, следом за ним глухой удар – в кожаную кольчугу Брана вонзилась эльфийская стрела. Потом в ногу вонзилась другая. Гном плюхнулся на мощный зад и быстро пополз к кустам. Затем послышался вопль Ульфина, в котором смешались боль и ярость,– его тоже зацепило стрелой. Рыцарь принялся сыпать проклятиями, беспорядочно колотя мечом по воздуху, пока от попадания острого дротика ругательства не оборвались, сменившись глухим стоном.
- Предыдущая
- 24/48
- Следующая
