Журналист: Назад в СССР (СИ) - "товарищ Морозов" - Страница 40

Между тем подошли сроки, и я отправился поутру в университет на свой первый письменный экзамен.

Накануне я прошел собеседование, которое является первым этапом творческого конкурса. Оно мне показалось пустячным, с моим-то опытом многолетней работы. К тому же в комиссии сидел Сотников, он и задавал самые важные вопросы. Остальные члены комиссии ограничились интересом, какие я знаю газеты, журналы и актуальные телепередачи. С последними у меня была напряженка, поскольку телевизор в последние дни я включал лишь по старой привычке из моей прошлой жизни — поскорее уснуть под его монотонное бормотание. Единственным, но существенным неудобством было отсутствие у моего советского «телека» пульта дистанционного управления, поэтому я просто оставлял телевизор включенным на минимальной громкости.

Но, покопавшись в памяти, я вспомнил воскресное военное обозрение «Служу Советскому Союзу», которое солдаты в армии иронически называли «Приходи, сказка!», программу «Время», разумеется, а затем разразился пространным комментарием работы наших телевизионщиков в ходе трансляции Московской Олимпиады. Благо совсем недавно, в минувшее воскресенье, лицезрел по телеку ее открытие. При этом абитуриент Якушев обнаружил такое глубокое знание и понимание предмета, что совершенно очаровал всю экзаменационную комиссию, а Сотников подмигнул мне и украдкой продемонстрировал поднятый в знак одобрения большой палец руки.

Теперь же мне предстояло писать сочинение на заданную тему, и тема эта явно будет связана с журналистикой. Разумеется, я не боялся ни капельки, благо в копилке моего опыта, как газетного, так и телевизионного, и радийного, было немало интересного.

Вместе со мной на письменном конкурсе сидело еще человек двадцать пять ребят и девушек; как я прикинул, это была половина, а, скорее, четверть всех допущенных до экзаменов по результатам конкурса журналистских публикаций. Большинство сидящих в аудитории было погружено в себя, видимо, обдумывая предстоящие темы сочинений. В итоге экзаменационных тем оказалось пять, и я без особых раздумий выбрал наитруднейшую из всех, тему под названием «Актуальный репортаж». Трудной она была, конечно, для абитуриентов молодых и зелёных, еще не нюхавших по-настоящему журналистского пороха. Я же вспомнил свою любимую рубрику «Корреспондент меняет профессию» и быстро накатал сочинение о том, как я работаю целую смену с врачами «Скорой помощи», езжу с ними на вызовы, разговариваю с больными, интервьюирую шофера, видавшего виды и знающего уйму интересных историй из практики водителя «Скорой помощи». Поразмыслив, вставил в репортаж и несколько литературных цитат, специально для Сотникова, но в меру, чтобы не перегружать текст и не отягощать фактуру излишними красивостями.

Написал я это сочинение довольно быстро и все оставшееся время просто сидел, для вида водя ручкой по черновику. Мыслями я сейчас был далеко, вспоминая то палату Воронова, то нашу беседу с шефом в кафе-«стекляшке», а то и свою прошлую, пенсионерскую жизнь. И коль скоро времени у меня до сдачи текста оставалось еще вагон и маленькая тележка, я от нечего делать ставил на листе черновика галочки тех странных моментов в моей нынешней жизни, которые следовало прояснить. И лучше как можно скорее.

Картина складывалась необычайная, и она никак не вязалась с той тихой, уютной и благостной эпохой застоя, в которую я угодил волею неведомых мне и невероятных обстоятельств. И прежде всего следовало признать, что я тут далеко не единственный «попаданец», если пользоваться терминами российской фантастической литературы XXI столетия.

Первым делом это, конечно, Воронов. Фантастическому рассказу писателя я, в отличие от Воротынова с Сотниковым, поверил безоговорочно. Аргументов «за» у меня набралась была целая куча, от употребляемых им названий компьютерной техники, еще не появившейся на момент Московской Олимпиады и потому никому неведомой, и до «железного» вещественного доказательства — usb-флешки. Память подсказывала мне, что эти накопители появятся только в 2000-м году, ровно через двадцать лет.

Вторым попаданцем, если верить сентиментальной истории, рассказанной шефом, вполне могла быть эта самая Надежда. Главный аргумент «за», пусть и не бесспорный, но вполне красноречивый — десятизначный номер сотового телефона, скорее всего, ее собственного, который девушка оставила Сотникову на память. Значит, она всерьез рассчитывала, что спустя много лет ее возлюбленный доживет до сотовой связи и позвонит ей по мобильнику? Гм… Еще более шаткий аргумент, но, согласитесь, в этом случае история вырисовывается красивая, хоть сейчас экранизируй в Голливуде.

Я на минутку отложил ручку, подпер буйну голову кулачком и картинно погрузился в раздумье: ни дать, ни взять, юноша, обдумывающий житие, а точнее, своё будущее бытие на ниве отечественной журналистики.

Итак, два потенциальных попаданца уже имеются на счету, и это не считая меня самого! На этом счет закончен? А если копнуть глубже?

В моей журналистской практике было несколько интервью с геологами, работниками золотодобывающих компаний и чиновниками профильных министерств. И во всех случаях речь непременно заходила о золотоносных рудах. В процессе подготовки и записи этих интервью я наизусть заучил стандартную формулировку: золотоносными рудами именуются природные минеральные образования, имеющие содержание золота в таких количествах, которые делают извлечение из них этого драгоценного металла экономически целесообразным.

Поэтому в своей практике, отыскивая нужные мне аргументы, я привык довольствоваться не только железными доводами и доказательствами, но и тщательно изучать благодатные для них почвы. И давно убедился: если в них хорошенечко покопаться, то даже пустой и бесполезный на вид шлак вполне может обернуться такой вот золотоносной рудой. Только сумей выудить из месива фактов рациональные зерна аргументов.

Тогда что у нас ещё есть в активе?

Да куча всего на самом деле!

Одних родителей уже набирается на целый килограмм!

Мои псевдо-родители геологи, непохожие на моих родных папу с мамой, но при этом отлично осведомленные о моей предыдущей жизни в этом времени, пишущие мне письма с загадочными историями своих приключений и присылающие деньги на оплату квартиры и другие расходы.

Моя родная мама, существующая в этом времени в возрасте студентки или абитуриентки.

Моя родная мама номер два, являющаяся клоном моей родной мамы, но только почему-то двадцать лет спустя. Прямо как в романе Дюма. Не хватало еще мне повстречать в этом парке бескультурья и труда еще одну мою родную маму, но теперь уже в классическом каноне следующего романа Дюма 'Виконт де Бражелон, — десять лет спустя!

Положительно, от этих многочисленных мам голова кругом может пойти. И, кстати, а где мои папы, интересно? Чего молчат, будто воды в рот набрали? Куда, куда вы удалили-и-и-ились⁈

Я настолько забылся в своих размышлениях, что машинально промырлыкал еще и куплет из Высоцкого, в его манере и неповторимой транскрипции:

Тридцать три же мужука

Не желают знать сынка.

Пусть считается пока

Сын полка!

Кажется, я и впрямь сделал это вслух, потому что сидевшая передо мной милая девушка с толстой соломенной косой обернулась, внимательно посмотрела на меня и выразительно покрутила пальцем у виска.

Поду-у-у-маешь!

Я с трудом подавил в себе озорное желание дёрнуть задаваку-красотку за ее роскошную косу. И то лишь потому, что вовремя вспомнил, сколько мне на самом деле лет.

Глядя на юные лица сидящих вокруг меня конкурсантов, я думал о том, как меняются времена. Одна из моих университетских преподавателей когда-то рассказывала мне, что в ее годы просто так поступить на журналистику было невозможно даже при наличии блестящих публикаций. Какому-то крупному советскому чиновнику от просвещения, большому чудаку на букву «М», однажды вдруг взбрело в голову, что дипломированным журналистом в Советском Союзе можно стать, лишь имея предварительно два года трудового стажа. И неважно где — хоть ассенизатором работай, тоже ведь школа жизни.