Каникулы с невидимкой - Гусев Валерий Борисович - Страница 18
- Предыдущая
- 18/30
- Следующая
Когда они ушли, я вспомнил о своем решении взять в свои руки руководство по борьбе с бандой Карлсона и наше освобождение из плена.
И сказал:
– Мы теперь должны очень хорошо себя вести...
– Опять? – тут же перебил меня Лешка ехидным вопросом: – Прыгать двумя ногами вместе, да?
– Надо будет – попрыгаем, – сурово обрезал его я. – Мы должны усыпить их бдительность, сделать вид, что смирились со своей судьбой и поняли всю бесполезность борьбы с такими ловкими и умными людьми...
– Как Карпухин, например? – опять перебил меня братец со смешком.
– Алексей, – пожурил его Майский, – Дима правильно советует, не спорь с ним.
– «В спорах рождается истина», – важно процитировал кого-то Алешка.
– Нередко в спорах она и гибнет, – Майский многозначительно поднял указательный палец. – История знает тому массу примеров.
– Будем прыгать двумя ногами вместе, будем заново собирать установку. И снег с сарая сбрасывать. Даже, если надо, будем дрова колоть и посуду мыть.
– Лучше наоборот, – опять хихикнул Алешка. Что-то он сегодня разболтался. Не иначе – что-то задумал.
И я прямо спросил его об этом.
И он прямо и скромно ответил:
– Я придумал, как нам удрать. Ни на машине, ни пешком они нас не догонят.
– А как? – нетерпеливо спросил Майский.
Алешка хмыкнул и пообещал:
– В свое время узнаете.
– Это когда?
– Когда пора придет!
Все, больше он ничего по этому поводу не скажет, я-то его знаю. Пока все не обдумает и не подготовит.
И я опять взял власть в свои руки.
– В этой дырке, – я показал на то место, где начинался короб, – будем дежурить по очереди и подслушивать все их разговоры. И когда что-нибудь узнаем...
– То что-нибудь такое натворим! – пообещал Алешка, блестя глазами и грозя хохолком.
За это я отправил его подслушивать первым.
Он с радостью согласился. Только потребовал у Майского его пальто:
– А то там холодновато, подстелю и буду слушать.
Он забрал фонарик, втащил за собой пальто, повозился и затих.
Мы с Майским собрали посуду на поднос и постучали в дверь.
Тотчас затопал по лестнице Карпухин, сквозь зубы ругая свои шнурки.
– Спасибо, – вежливо сказали мы, отдавая ему поднос. – Все было очень вкусно. Особенно «мармалад».
И постарались не пускать его дальше дверей, чтобы он не заметил Лешкиного отсутствия.
– Раскладушечку нам, пожалуйста, еще одну предоставьте, – еще вежливее попросили мы. – А лучше две.
– Обойдетесь, – тоже очень вежливо ответил Карпухин и застучал ботинками по лестнице.
– Передай шефу, – крикнул я ему в спину, – что мы осознали свою вину и раскаиваемся в своем поведении.
– И больше так не будем, – добавил и Майский.
На всякий случай мы изобразили на раскладушке Майского спящего человека, с головой укрытого одеялом. Голову изображала мохнатая шапка Майского.
– Я все-таки думаю, – сказал я, – как нам одурачить Карлсона с этой волшебной установкой?
– Не понял...
– Я еще сам толком не осознал, – сказал я. – Ну, что-то вроде того: убедить его, что он стал невидимым. Пускай идет в банк, хватает деньги, а охрана схватит его на месте. Тогда уж не отвертится.
– Нет, – подумав, не согласился Майский. – Не получится.
– Почему?
– Потому что невозможно.
– Это не ответ, – вспомнил я любимый довод младшего брата.
– Дима, вы почти взрослый человек... Ну, представьте: выходит из машины Карлсон, уверенный в своей невидимости, нахально шагает в банк, пытается его ограбить... Но ведь люди кругом его видят. А вдруг кто-нибудь посторонится, пропуская его в дверях, или что-нибудь у него спросит? А? Он же сразу догадается об обмане. Чепуха все это! Я уверен!
– А я – нет! Можно все обдумать и...
В это время на лестнице опять застучали ботинки Карпухина и задребезжала по ступеням раскладушка.
– Держите, – сказал он. – Даже одеяло вам шеф выделил.
– Ему это зачтется, – пробормотал я.
– А где малец? – вдруг встревожился Карпухин.
– Не ори, разбудишь! Он уже спит давно, – и я показал ему, как крепко спит Алешка, укрывшись с головой. Почти. Потому что из-под края одеяла торчало немного шапкиного меха.
– Чегой-то он? – удивился Карпухин.
– Устал!
– Я не про то, – он нахмурился. – Был вроде все время блондин, а теперь «брунет» стал.
Внутри меня все ахнуло. Точно, мы не сообразили – Алешка-то у нас светловолосый, а шапка у Майского из черной собаки.
– С вами не только почернеешь, – сварливо заметил Майский, – поседеешь до времени. Довели ребенка?
– Ладно, ладно, поговори мне, – отстал, наконец, Карпухин и, выйдя за дверь, запер замок. – Сиди и помалкивай.
Мы перевели дух. Засунули на всякий случай шапку подальше под одеяло. И вспомнили, что пора сменять нашего первого «слухача».
Я заглянул в короб – там было темно и тихо – и шепотом позвал Алешку.
Он не ответил.
Майский опустился рядом со мной на колени и тихонько постучал по железу гаечным ключом.
Никакой реакции.
И мы немного испугались.
– Может быть, он где-нибудь там на волю выбрался? – прошептал Майский.
– Или где-нибудь застрял, – прошептал я. – У вас еще фонарик есть?
– Нет, только один.
– Все равно, я пополз, – я не мог больше оставаться в неизвестности.
И нырнул в кошачий лаз.
Прислушался – тихо, только где-то наверху неразборчиво бубнят голоса. Осторожно пополз вперед и вскоре наткнулся на что-то мягкое. Пальто – догадался я. Протянул руку вперед и нащупал на этот раз что-то твердое. Алешкин сапог. Тут же – второй. И обе ноги в них.
Я подергал его за ногу. Нога вырвалась из моей руки и подтянулась куда-то вперед...
И тут я догадался, в чем дело!
И стал пятиться обратно в лабораторию, крепко ухватив край пальто.
Я вытащил безмятежно спящего Алешку из этой норы. От яркого света он проснулся, заморгал и сел.
– Что случилось? – спросил он, зевая. – Вставать пора?
Майский рассмеялся:
– Скорее наоборот.
Лешка ни капли не смутился от того, что уснул на посту.
– Они там ничего интересного не говорили. Баба Яга их ругала, а они огрызались. Вот и все. Теперь, Дим, твоя очередь.
– А фонарик где?
– В кармане пальто, – Алешка еще резвее зевнул, даже зубами щелкнул, и бухнулся на раскладушку.
Я сменил его на посту. И, надо признаться, история повторилась. Ничего интересного я не услышал, лежать в темноте было скучно. Но уютно. И я проснулся от того, что за ногу меня дергал очередной сменщик – Майский.
Но он уснуть в коробе не успел. Потому что обитатели теремка разошлись по своим комнатам спать, и подслушивать больше было некого.
В тот вечер мы так ничего интересного и не узнали.
А вот на следующий день мне повезло.
Едва я расправил под собой пальто и погасил фонарик, как послышался возбужденный голос Карлсона. Как я понял, он только что получил очень важное сообщение по телефону. И начал торопливо объяснять Карпухину.
Вот что я слышал:
«Карлсон: Сегодня вечером большой прием в Посольстве. Съедутся дипломаты на прекрасных машинах. Одна из них – белый „Линкольн“.
Карпухин: Класс! К ней запчасти дороже стоят, чем сама машина!
Карлсон: Сможешь угнать?
Карпухин: Я даже паровоз могу угнать.
Карлсон: Паровоз не надо. Куда я его дену? У меня и рельсов-то нет.
Карпухин: Когда там это сборище?
Карлсон: В восемь вечера.
Карпухин: В десять вечера буду здесь. На прекрасном длинном белом „Линкольне“».
Когда я это услышал, то сразу понял, что нам дается великолепный шанс надолго убрать Карпухина – знаменитого угонщика. Которого наш папочка никак не может задержать.
Но как ему сообщить? Вот в чем вопрос.
Я шустро выбрался из норы и рассказал своим сообщникам о готовящемся преступлении.
– Как нам бате сообщить? – спросил я.
– Был бы телефон, – грустно развел руками ученый.
- Предыдущая
- 18/30
- Следующая
