Школяр (СИ) - Горъ Василий - Страница 77

— Скажи, пожалуйста, акценты, неявно расставленные на похотливости твоих сослуживцев — это попытка манипуляции с целью пробуждения ярости?

Она отрицательно помотала головой:

— Я тобой не манипулирую. И никогда не буду: я тебя люблю и уважаю, поэтому делаю все, чтобы ты мне доверял. А любая вскрывшаяся манипуляция гарантированно уничтожит все хорошее, что есть между нами. Причем раз и навсегда. Далее, фразы, которые ты счел акцентами, являлись прорывами полузабытых чувств — к концу второго года службы меня тошнило от липких взглядов сослуживцев, их попыток подглядеть за мной в ванной, туалете или в кустах во время боевых выходов, ублюдочных комплиментов, не особо завуалированных намеков на желание подарить небо в алмазах и так далее. Да, сейчас ни Ворон, ни Ясень себе подобного не позволят, ибо понимают, чем это для них закончится, но будут и смотреть, и вспоминать… отдельные успехи во взломе камер систем наблюдения. А это дико бесит уже сейчас.

— Прости… — виновато выдохнул я и внезапно сообразил, что стою, сложившись пополам, обнимаю Раису Александровну за шею и прижимаюсь щекой к ее щеке!

Пока соображал, когда и каким образом оказался в этом положении, «старшая сестренка» подняла левую руку, запустила пальцы в волосы на моем затылке и, тем самым, помешала отстраниться:

— Спасибо. И за искреннее сочувствие, и за тепло души, и за этот порыв… Знаешь, я терпеть не могу чужие прикосновения, так как привыкла ощущать в них второе дно, а твои… твои заставляют страдать!

— Страдать? — эхом повторил я, вовремя сообразив, что последняя фраза — это своего рода «трамплин» к будущей шутке, и дав возможность Зыбиной изменить тон беседы.

— Ага: ты ж не позволил себя усыновить, а над братиком, пусть даже и младшим, нельзя издеваться так, как над сыном… — «расстроено» заявила она, начала поворачиваться ко мне, и… пространство «сошло с ума». В смысле, пол, стены и потолок сорвались со своих мест и закружились вокруг меня. А когда этот кошмар прекратился, оказалось, что я полулежу на бедрах Раисы Александровны и подлокотниках ее кресла лицом вверх, руки зафиксированы правой ладонью «злобствующей мучительницы», а левая щипает за щеку!

Не знаю, почему, но мне стало дико смешно, и я расхохотался.

Развлекающаяся женщина обиженно выпятила губу, захлопала густыми ресницами и… присоединилась к моему смеху. А секунд через десять вдруг замолчала, поймала мой взгляд и грозно прищурилась:

— Ну, и чем ты, злобный спиногрыз, компенсируешь мне недополученное удовольствие?

Ответ на этот вопрос горел в ее глазах, но я решил побарахтаться:

— Пока не знаю. Но обязательно что-нибудь придумаю. Если не в этом году, то в сле-…

— Убью!!! — «гневно» воскликнула она и… как-то резко посерьезнела.

Расфокусированный взгляд однозначно свидетельствовал о каком-то «раздражителе», появившемся в МДР, так что я осторожно выскользнул из «захвата», бесшумно опустился в соседнее кресло и превратился в слух.

Молчание продлилось минуты полторы, если не две. Все это время Раиса Александровна хмурилась и кусала губы. Потом скрипнула зубами, сжала подлокотник так, что побелели пальцы, вернулась в реальность, быстренько поймала мой взгляд и мрачно вздохнула:

— Мне нашли еще одного нужного человечка — безродную Ледышку, три с лишним года тому назад прорвавшуюся на вторую ступень ранга «мастер». Но у этой дурехи серьезные проблемы — устроилась на работу в самый обычный ресторан для простолюдинов, сломала руку сынульке местного купца первой гильдии и оказалась в камере предварительного заключения по обвинению в покушении на убийство, причем в компании с некими «сообщниками»!

— Деньги решают все… — мрачно буркнул я, вспомнив рассказы матушки, и разозлил Зыбину еще сильнее:

— Не все. И эти твари в этом убедятся. Се-… Завтра же!

Глава 18

Часть 2

Ловите бонусный кусочек, что ли))

…Тренировка по рукопашке с участием бывших сослуживцев «старшей сестренки» началась с самой обычной разминки. Правда, в этот раз все, что я делал, тщательно анализировалось отставными вояками. Свои выводы они не озвучили, но после того, как я как следует разогрелся, мною занялся Ясень.

Первым делом объяснил правила будущего поединка, а затем впустил меня в ближний бой и на протяжении четверти часа позволял себя атаковать. Если бы не слабенький огненный щит, который приходилось пробивать при каждом ударе, и не жар аналогичного уровня, окутывавший кулаки, то и дело влетающие в меня, то эта схватка доставила бы море удовольствия — да, опыта реальных боев у Огневика было предостаточно, арсенал отработанных связок тоже внушал уважение, но уровень моего восприятия был чуточку выше, а это, в теории, позволяло реагировать практически на все атаки и контратаки. Увы, вспышки «неправильной» боли, сопровождающие каждое соприкосновение, постоянно сбивали сосредоточение и вынуждали делать ошибки.

Последние минуты четыре дались тяжелее всего: Григорий Данилович, более-менее разобравшийся в моих возможностях и оценивший «высоту» болевого порога, добавил «температуры», и удары — как мои, так и его — начали обжигать!

Если бы не присутствие «сестрички», ни на миг не отрывавшей взгляда от нашей пары, и Валентины Замятиной, медленно сходившей с ума от желания остановить «это безумие» и исцелить «ее господина», то я бы, наверное, попросил пощады. А так заставлял себя терпеть, потихоньку зверел и… как потом выяснилось, пробуждал нужную грань ярости.

Все тридцать пять минут, потребовавшиеся личной целительнице для того, чтобы реанимировать мою тушку, бездумно провалялся на матах — пялился в потолок и мысленно убеждал себя в необходимости именно таких «издевательств». Не могу сказать, что убедил, но после ободряющего хлопка по плечу бодренько поднялся на ноги, улыбнулся встревоженной «сестренке» и уверенно пошел ко второму «мучителю».

Федор Николаевич Скворцов, с чьей-то подачи ставший не Скворцом, а Вороном, не стал тратить время на «пустопорожнюю болтовню», а встретил меня атакующей связкой — шагов с шести-восьми всадил по слабенькому электрошоку в каждое плечо, на средней дистанции достал чрезвычайно быстрой двойкой, «порадовавшей» не столько ударами кулаков, сколько электрическими покровами, окутывающими костяшки, а мою контратаку принял на щит молний. Хотя, по моим ощущениям, мог запросто уйти куда угодно!

Взвыть я, конечно же, не взвыл, однако озверел, что называется, с пол-оборота. Ибо даже настолько ослабленные удары «током» сотрясали весь организм, «корректировали» траектории движения конечностей, превращая меня во что-то похожее на марионетку, и сбивали концентрацию к чертовой матери!

Что самое неприятное, адаптироваться к такому воздействию никак не удавалось — как только в моих «конвульсиях» появлялся хотя бы намек на осмысленность, Ворон добавлял Силы в каждое активное заклинание, и меня начинало «кошмарить» чуточку сильнее! В результате боевые комбинации, уровнем отработки которых я по-настоящему гордился, «расползались», как гнилое тряпье, вкладываться в удары не удавалось даже при очень большом желании, захваты не «закрывались», а чувство равновесия вообще «погибло смертью храбрых» на невероятно долгих… пять минут и семнадцать секунд!

Да-да, этот этап тренировки продлился именно столько времени, ибо на большее меня не хватило. Увы, Замятина сделала свою работу достаточно хорошо и быстро, так что примерно через четверть часа я снова «сцепился» со Скворцовым и изображал марионетку еще четыре тридцать восемь. Правда, узнал об этом «рекорде» только после того, как пришел в сознание. А потом в поле моего зрения появилось лицо Раисы Александровны, и ее голос подарил отдохновение:

— На сегодня хватит. Кстати, перед тем, как отправиться отдыхать, твои новые пестуны заявили, что ты неплох. А это в их устах — серьезная похвала.