Письмо дяде Холмсу - Гусев Валерий Борисович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/29
- Следующая
Снимок был очень интересный, исторический прямо. Жаль только, Лешкину мордаху на нем плохо было видно: шапочка шибко велика.
– Ну и где ты тут? – спросил папа, разглядывая фотографию.
– Не видишь, что ли? – обиделась мама и ткнула пальцем. – Вот, под шапкой. – Она пригляделась и проговорила недовольно: – А Холмс какой-то странный, не наш какой-то.
– Это подделка, – важно пояснил Алешка. – Там их полно, все время возле дома бродят.
– Двойники, – уточнил папа.
– Точно! – обрадовался Алешка. – Они там все время конкурсы этих двойников и тройников устраивают. И кто очень похож на Холмса, того могут посадить в его кресло и сфотографировать. – И добавил: – Там, в этом музее, здорово, можно все руками трогать. Даже пеструю ленту.
– Что за лента? – спросила мама. – Красивая?
– Так себе. – Алешка поморщился. – Болотная гадюка. Укус смертелен.
Мама ахнула:
– И ты ее трогал?!
– Это чучело, – успокоил ее папа.
Еще Алешку наградили игрушечной копией револьвера Шерлока Холмса, которую Леха подарил папе, и тростью доктора Ватсона, которую он зачем-то подарил мне. А маме Алешка привез блестящий камушек, который купил на обратном пути за два пенса в аэропорту Хитроу у какого-то симпатичного бродяги.
– Прямо настоящий бомж, – хвалился Алешка. – Совсем как у нас. И ругается по-русски. Без английского акцента.
Наврал, конечно. Подобрал эту стекляшку где-нибудь на Бейкер-стрит.
Мама повертела камешек в руках. Он радостно посверкал синими и алыми лучиками.
– Красивый, – сказала мама. – На алмаз похож. Я его в колечко вставлю.
– Можно взглянуть? – попросил папа.
Он отложил револьвер Шерлока Холмса, который до этого с профессиональным интересом разглядывал, и взял камешек в руки. Осмотрел, подставил под свет лампы, зачем-то провел им по ладони, хмыкнул.
– Ну что ты присматриваешься? – забеспокоилась мама. – Не тебе ведь подарили! – И она забрала у него камешек и поскорее спрятала его в свою шкатулку, где держала старые разнокалиберные пуговицы.
– Пошли скорей ужинать, – сказал Алешка. – А то я от ихней английской пищи очень проголодался.
Вообще, я заметил, что Алешка приехал из Англии какой-то не такой. Какой-то новый. Серьезный и неожиданно задумчивый. Смеется-смеется – и вдруг – задумается, нахмурится и шевелит беззвучно губами. Будто про себя деньги считает, которые ему на рынке на сдачу дали. То ли недодали, то ли лишние предложили.
За ужином он немного разошелся и стал очень красочно описывать свою поездку. Правда, не удержался от критики московских порядков:
– Опять овсянка? – поморщился над тарелкой. – Совсем как в Англии. А папе, небось, котлетку нажарила.
– Давай меняться, – согласился папа. – А то я что-то давно в Англии не был. Соскучился по английской кухне.
– Ладно, – кивнул Алешка, – меняемся. Только ты в придачу за это и мое молоко выпьешь.
– Он там к пиву привык, – сказал я.
– Ладно, хватит, – поспешила мама. – Не дразните ребенка. Он там змею голыми руками трогал. Рассказывай, Ленечка. Прямо с самого начала. Ты там с кем-нибудь познакомился?
– Ну, нас там, этих победителей, много было. Изо всяких стран.
– Из каких, например? – спросил папа.
– Например, из Европы.
– Что за страна такая? – папа едва заметно усмехнулся.
– Большая, пап. Там европейцы живут.
– Ну да, – кивнул папа. – В Англии – англичане, а в Европе – европейцы.
– И вот там одна девчонка приехала. Но она не из Европы, она из Болгарии...
– И что?
– Влюбилась в меня.
Это неудивительно. Леха у нас обаятельный. Как Буратино.
– Симпатичная? – спросил папа с интересом.
Алешка кивнул, ковыряя вилкой котлету:
– Симпатичная. Только противная.
– Это как? – удивилась и огорчилась мама. И поставила перед ним кружку кипяченого молока. Алешка тут же передвинул ее папе. – Так не бывает. Симпатичная, но противная. Это еще почему?
– По имени, – объяснил Алешка, косясь на молоко. – Ее, знаешь, как зовут? Пенка!
– Ну и что? – удивился и папа. – Очень распространенное женское имя в Болгарии. В детстве, – тут глаза у папы стали задумчивыми и немного грустными, – когда я был юным пионером, то даже переписывался с одной болгарской девочкой. Тоже пионеркой. И ее звали, как сейчас помню...
– Овсянкой? – фыркнул Алешка.
– Вовсе нет, – обиделся папа за свое пионерское детство и за болгарскую девочку. – Ее звали очень красиво – Калинка.
– А меня, – сказала мама поспешно, – ты меня Малинкой называл. Два раза.
И тут они стали вспоминать свою молодость. Как они друг друга обзывали в юные годы.
Я-то внимательно слушал – мне интересно было, а Лешка стал потихоньку клевать носом. Все-таки устал он в дороге, далеко ведь страна Англия, даже дальше, чем страна Европа. И еще я подумал: что-то хитрит Алешка, зубы нам заговаривает. И не случайно он ничего нам пока не рассказал. Рассеял, как говорится, наше внимание. Отвлек его совсем в другую сторону.
– Калинка-малинка, – пробормотал Алешка над растерзанной котлетой. – Пенка. Овсянка. А у нас тоже, в нашей России, есть у девочек странные имена. Астя, например...
Мама приподняла его голову, чмокнула в лоб и сказала:
– Идите почивать, сэр.
Да, странный он какой-то вернулся. Что-то Алешка опять задумал...
Наутро мы снова собрались в нашей любимой комнате – на кухне.
Правда, мама сразу предупредила, чтобы мы не засиживались – она начинает подготовку новогоднего стола.
– Поели – и кыш! Только пусть Ленечка немного расскажет нам про Англию.
Алешка не стал ломаться.
– Англия, – начал он серьезно, – это такая страна. А Лондон – это...
– Такой город, – продолжил папа.
– Да, – удивился Алешка. – Откуда ты знаешь?
– По телевизору говорили. Два раза. Выучил.
– Не мешай, – сказала мама. – Продолжай, сыночек.
– Лондон, – продолжил Алешка, – он очень туманный. Но это не страшно – там везде фонари светят. По улицам ходят люди – леди и джентльмены. И все, между прочим, прекрасно говорят по-английски.
– Это все? – спросил папа. – Не густо. А как памятные места?
– У! Класс! Сначала нас всех поздравили, покормили английской кухней и повезли по памятным местам. Где Шерлок Холмс воевал. По порядку. Сначала по первой повести. «Знак четырех» называется.
– Очень интересно, – обрадовался папа. – И как же пролегал ваш путь?
– У! Прямо по книге! Сначала мы поехали к театру «Лицеум», прямо к третьей колонне. А потом прямо по Рочестер-роуд, по Винсент-сквер, по Воксхолл-бридж-роуд...
Папа вытаращил глаза. Я тоже обалдел. Алешка безошибочно произносил трудные английские названия и ни разу не сбился. Вот это память! Будто специально выучил.
А мама изо всех сил им гордилась.
– ... Ну, потом – через Пемзу... Темзу. Это у них главная река. Как у нас Волга. Только покороче. Там в ней очень красиво отражались зажженные фонари...
– Утром? – уточнил папа. – Среди бела дня?
– Ну и что! – удивился Алешка. – Там же он, этот Лондон, такой туманный! Слушай дальше. Едем по Уолдсуэрт-роуд... – Опять без запинки. – Стокуэлл-плейс...
Папа тихонько встал, вышел и вернулся со знакомой книгой в руках. На ее обложке – лупа, зонтик, револьвер.
Папа остановился у Алешки за спиной, нашел нужную страницу и стал внимательно следить за Алешкиным рассказом.
– ... А тут, мам, такой запутанный лабиринт узких, извилистых улиц – просто ужас. Мы даже чуть не заблудились.
Папа продолжил, водя пальцем по строкам:
– «Один из самых мрачных и подозрительных районов Лондона...»
– Точно! – Алешка даже подскочил: – Ты тоже там был? На этой... Коулд-харбор-лейн?
– Ну-ну, – подтолкнул его папа. – А дальше?
– На другой день нас повезли в эту... в Боскомскую долину.
– «Тайна Боскомской долины», – подсказал папа.
– Вот именно... Ну, сели в поезд, на Паддингтонском вокзале и поехали на самый Запад Англии. Вагончик такой клевый. Мягкие диванчики, сеточки для багажа, свежие газеты. За окном всякие ихние английские пейзажи... Едем, едем...
- Предыдущая
- 2/29
- Следующая
