Призраки графской усадьбы - Гусев Валерий Борисович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/30
• Следующая

Решетка ржаво скрипнула и поднялась, Вовчик нырнул под нее...

По правде сказать, Костик едва не завизжал спросонок, когда кресло поехало по полу и стала подниматься панель. Он после всех передряг ожидал уже чего угодно.

Вскочив с постели и едва не столкнув при этом на пол Миху, лежавшего с краю, Костик перемахнул через комнату и включил свет.

Панель, пыхтя, продолжала подниматься. Проснувшиеся от света ребята таращились на нее, хлопая глазами...

Но пыхтела не панель. Пыхтел Вовчик, для которого она оказалась тяжеловатой.

Едва увидев его физиономию, похожую на перекошенное лицо штангиста в тщетной попытке взять рекордный вес, Костик подскочил к стене, подхватил край панели и высоко поднял ее.

Вовчик ввалился в комнату:

– «Пижон» уезжает! – взвизгнул он. – На автовокзале сидит! С сундуком! Пошли его брать!

Ребята не стали задавать вопросов. В комнате замелькали штаны и куртки. Ноги – в штанины, руки – в рукава. И через полминуты по заснувшим Дубровникам мчались юные участники ночного забега.

Впереди сверкал пятками Вовчик, за ним – Колька, Костик. Миха трусил замыкающим.

У автовокзала Колька скомандовал:

– Стоп! Отдышимся.

Если город в основном спал, то здесь, на вокзальной площади, не спали. Здесь суетились. Сновали туда и сюда. С вещами и сонными, капризничающими детьми. Иногда без вещей и детей, но тоже суетливо. Шипели дверьми и скрипели тормозами автобусы. Какая-то визгливая женщина заполошно орала на всю площадь: «Ванька, Ванька, черт косой, иде ж ты делся?» А громче всех хрипел искаженный динамиком голос диспетчера. Его никто не мог разобрать, и все торопливо спрашивали друг у друга: «Чо он сказал? Какой рейс?»

...Отдышались. Вошли в здание вокзала. Здесь было спокойнее. Здесь не суетились, а все больше спали – на пластиковых диванчиках, на вещах и просто на полу, подстелив газетки. А кто не спал, тот кушал. И ходил меж людей – храпящих и жующих – внимательный милицейский патруль.

– Начинается посадка на рейс номер двенадцать по маршруту Дубровники – Званск. Отправление с пятого перрона в три часа сорок пять минут, – прохрипел динамик.

– Вот он! – показал Вовчик.

Навстречу им к пятому перрону шел, не торопясь, «Пижон» с чемоданом и сундучком в мешковине.

Шел спокойно, в предвкушении недалекого уже будущего счастья. Богатого, безмятежного.

Но тут на его пути стали четыре несовершеннолетних хулигана, один из них – совсем юный.

– Что надо? – растерялся «Пижон» на чистом русском языке.

– Сам знаешь, – ответил Костик по-французски.

– Не понимай совсем, – вдруг залопотал «Пижон», окончательно потеряв голову. И машинально добавил шепотом: – Грабят! Милиция!

– Ща будет тебе милиция, – пообещал самый юный хулиган. И, сверкнув пятками, тут же вернулся в сопровождении двух постовых, которых он, видимо, успел коротко проинформировать по сути дела.

– Пройдемте, гражданин, – сказал старший патруля.

– Не пойду! – взвизгнул «Пижон». – У меня – вот, билет на автобус.

– Вася, – сказал старший, – сходи, придержи отправление. А вы, гражданин, не волнуйтесь. Проверим ваши документы и, если все в порядке, проводим до автобуса. Проходите.

– Вот мои документы! – и «Пижон» подал свой паспорт. Правда, в волнении он вытащил не тот, не настоящий, а французский.

Милиционер наметанным глазом пробежал его и сразу все понял.

– Вы задержаны, гражданин. Вася, – бросил он вернувшемуся напарнику, – отправляй автобус.

Понурив голову, «Пижон» покорно направился в комнату милиции.

Там все прошло очень быстро.

– Что у вас в чемодане и в свертке?

– Мои личные вещи.

– Перечислите, пожалуйста.

– Галстук, тапочки...

– Вася, пригласи понятых.

Чемодан смотреть пока не стали, вспороли мешковину, поставили на стол сундучок.

«Пижон» позеленел.

– Отоприте, пожалуйста.

– У меня ключик затерялся.

– У меня нашелся, – сказал Колька и протянул милиционеру все ту же «Пижонову» отмычку.

Тот усмехнулся, покачал головой.

– Это его, – Колька кивнул в сторону задержанного.

Милиционер отпер сундучок.

– Прошу понятых подойти поближе. Смотрите внимательно, – и стал доставать из сундучка вещи.

Пустую бутылку из-под водки... Осколок могильной плиты... Смятые газеты за прошлый год... До белизны обглоданную собакой кость...

Позеленевший «Пижон» пошел поверх зелени желтыми пятнами, а милиционер посмотрел на ребят укоризненно: мол, что же вы?

– У него пистолет есть, – сообщил Колька. – Обыщите его.

Милиционер недоверчиво глянул на него, на «Пижона». Тот опустил голову.

Пистолет нашли в чемодане.

Когда ребята выходили из комнаты милиции, они слышали, как старший патруля докладывал дежурному по городу:

– Нарядом транспортной милиции задержан гражданин Голубеев с поддельным паспортом гражданина Франции. При досмотре у задержанного обнаружено огнестрельное оружие – пистолет системы «ТТ». Подозревается в ограблении музея в связи с вашей ориентировкой...

И еще они слышали, как бывший господин Пижон, раскачиваясь на деревянной скамье, горестно приговаривал:

– Эх, бабенька, бабенька...

...Ребята вышли из здания автовокзала. Было уже совсем светло. И суета на площади улеглась. Свободнее стало. Будто все, кому надо, наконец-то разъехались, оставив повсюду свой мусор, который лениво перебирал утренний ветерок.

Миха раскинул руки и широко зевнул. А Вовчик схватил Кольку за рукав и заорал:

– Ты все понял? А я все понял! Это его Черновцов надул! Себе все забрал, а сундучок костями набил. Для веса.

Колька остановил зевок на полпути:

– Так он же ждать не будет!

– Я больше не побегу, – решительно заявил Миха. – Ни за какими сокровищами. Я сейчас спать буду. Вот здесь. – И он пнул ногой контейнер с мусором.

– Кто не согласен, – сказал Колька, – тому в лоб. Миха, в лодку – и в село, за Кроликом. Пусть он придумает, как нам кобеля отвлечь. Тащи его прямо к склепу. Полный вперед!

– А я? – спросил Вовчик.

– А ты с нами, для связи. Возьмем Черновцова под наблюдение. Чтобы не ушел.

Васька хоть и Кроликом звался, но вылитый поросенок был. Сам небольшой, кругленький, нос пятачком. Щелочки глаз – в белых ресницах.

Добродушный, но обидчивый. «Чуть что – так сразу Кролик» – была его обычная приговорка, он как бы заранее ограждал себя от возможных к нему претензий.

Как его Кроликом прозвали, никто уже не вспомнит. То ли оттого, что в школьном спектакле Братца Кролика играл, то ли за то, что когда-то кроликами увлекся. Они у него хорошо росли, и их становилось все больше. Бедного Ваську целыми днями только и видели, что с косой да с мешком травы на спине. Вокруг села все выкосил, на дальние покосы уходил.

– Так мы без сена останемся, – шутливо проворчал как-то председатель колхоза.

– Зато с мясом будем, – буркнул Кролик из-под мешка.

Но это он так сказал – в ответ на шутку, кроликов своих Васька в обиду не дал бы. Они его любили, бегали за ним, как собачонки, вернее – скакали. Слушали его внимательно, будто понимали, что он им говорит: сядут на задние лапки и ушками шевелят. А больше всего им нравилось у него на коленях подремать, под ласковой рукой. Даже ссорились меж собой из-за этого.

Его вообще все звери и птицы понимали, будто он их язык знал. Отчасти так и было. По-собачьи Васька лаял так, что мог всех псов на деревне переполошить. И кукарекал лихо. Баловался иногда – пропоет по-петушиному в неурочное время, а ему со всех дворов петухи отвечают, приводя разбуженных хозяев в недоумение.

Васька авторитет имел даже у взрослых. Как скотина у кого приболеет – к Ваське бегут. Как к ветврачу. К Айболиту, словом.

Однажды даже, говорят, такой случай был: вышел из леса огромный лось, остановился на краю деревни. Собаки первыми сбежались, облаивают. Он на них рога опускает, но не трогает. А переднюю ногу высоко держит, на весу.

• Предыдущая
• 26/30
• Следующая