Мятежное сердце - Фетцер Эми - Страница 14

• Предыдущая
• 14/79
• Следующая

В данный момент он властвовал над чувствами Рейна.

Поскольку был одним из тех, кто мог быть его настоящим отцом.

Он пристально вглядывался в лицо Джермена, ища хотя бы намек на сходство, однако ничего не обнаружил. И чем дольше длилась беседа, тем сильнее Рейну хотелось, чтобы в его жилах не было крови этого человека, крайне заносчивого, высокомерного, уверенного, что происхождение дает ему власть над теми, кому повезло меньше.

Он до сих пор не решил, что он будет делать, когда узнает правду о своем прошлом. Даже если виконт не имеет к нему отношения, все равно человек, обладавший его матерью, обещавший ей верность и брак, а затем выбросивший ее, как ненужную тряпку, находится в этом зале.

Рейн незаметно сделал медленный глубокий вдох, загоняя эмоции в камеру, построенную им в сознании, еще когда он ребенком бегал по улицам. Капитан осторожно перевел разговор на прошлые подвиги виконта, и тот с большой охотой начал рассказывать о своих победах над женщинами, вспоминая места, даты, иногда даже имена. Затем Джермен поведал о весьма легкомысленных приключениях при дворе магараджи, и Рейн стиснул зубы.

Его мать была служанкой одной из десятка принцесс, но какой именно и в какое время – он пока не выяснил, хотя с помощью сержанта Таунсенда список британских судов и перевозимых ими бригад значительно сократился.

– Там была одна милашка, не старше шестнадцати лет, с глазами лани, блестящими черными волосами и кожей чайного цвета, – продолжал виконт, и Рейн с трудом сдержался, чтобы не влепить ему пощечину. – Ее подарили моему командиру, но он получил рану во время охоты и не мог воспользоваться девочкой. Поэтому… – Джермен многозначительно умолк.

– Наверняка это не дочь магараджи, иначе последствия оказались бы катастрофическими.

– Последствия для кого, мистер Монтгомери? – высокомерно осведомился виконт. – Разумеется, не для Англии. Кроме того, девушка была служанкой. Так что никаких последствий. – Он махнул тонкой рукой, словно отгонял насекомое.

– И это вы могли бы повторить ее отцу?

– Отец сам отдал ее моему командиру.

Не задавая больше вопросов, Рейн слушал разговор, который подхватили остальные, выведывая подробности у опьяневшего виконта. «Имя. Назови имя», – заклинал Рейн.

И оно было произнесено. Варуна.

Женщину, давшую жизнь Рейну, звали Саари.

Глядя в свой бокал, он чувствовал себя опустошенным и потерянным, снова превратившись в одинокого голодного мальчишку, смотрящего на женщину, которая готовила еду на рудниках, и думающего: «Может ли она быть моей матерью?»

Извинившись, Рейн направился к дверям. Сотня пар глаз следила за ним, но он их не замечал, лишь на миг обернулся, ища взглядом Микаэлу. И когда увидел ее, мощная волна чувств окатила его, такая чистая, жаркая, что у него едва не подкосились ноги. На лице девушки отразились удивление, любопытство, раздражение.

Но прежде, чем кто-нибудь успел заметить этот обмен взглядами и понять, что молодые люди знакомы друг с другом, Рейн вышел. Прислонившись к каменной стене, он начал медленно и глубоко дышать, вбирая в себя прохладный воздух. Боже, к чему эта пытка, на что он надеялся?

На облегчение.

Аврора сказала бы, что это не принесет добра его земной душе.

Карма за карму. То, чего он не сделал в этой жизни, сделает в следующей.

У него на груди подарок. Отец сунул его матери при расставании, и он напоминал об ущербе, нанесенном ей одной ночью с ним. Рейн страдал за женщину, которую никогда не знал, но верил, что ее душа перешла к Авроре, ибо никакой мальчик не мог получить больше любви, чем он получил от Авроры и Рэнсома. А он всякий раз оскорбляет их любовь, возобновляя свои поиски.

Охваченный раскаянием, он устремил взгляд на крошечные точки звезд, позволил душе открыться и сконцентрировался на счастливых днях, на тайных угощениях перед сном, на легендах о воинах-пиктах, в которых верил, на том, как лежал на земле, чувствуя ее вращение и крепко сжимая руку Авроры, приемной матери.

Приятные воспоминания постепенно вытеснили ярость, мир вокруг стал туманным, прохладным, наполненным вечным дыханием моря. Он не шевелился, скрытый от чужих глаз завесой из виноградной лозы. Рейн посмотрел в зал, где висела пелена дыма, а огонь свечей отражался в хрустальных люстрах, и ему показалось, будто он находился далеко-далеко отсюда. Его взгляд ненадолго задержался на Кристиане, с ним, осторожно плетя сеть, флиртовала Кэтрин. Бедный дурачок, подумал он, затем невольно отыскал глазами Микаэлу и нахмурился, увидев, что бригадный генерал энергично машет ей рукой.

Почему она выполняет требования старика и несет ему поднос? Рейн стал наблюдать за девушкой. Платье сидит ужасно, с сочувствием подумал он, глядя, как она идет в залу с серебряным подносом, на котором угрожающе раскачиваются неустойчивые хрустальные бокалы.

Неподшитый подол юбки очень ей мешал и, несмотря на нетерпение дяди, будто умиравшего от жажды в пустыне, она не могла идти быстрее. Микаэла отступила назад, пропуская гостей, и в третий раз за вечер, потеряв туфлю, споткнулась, бокалы полетели на пол, и раздался звон бьющегося стекла.

Дункан Макбейн бросился к ней, подхватил под локоть, не дав ей упасть.

– С тобой все в порядке? – прошептал он.

– Да, спасибо. – Микаэла слабо улыбнулась ему, взглянула на дядю и простонала: – О Боже.

Поднос угодил в майора Уинтерса. Тот, пронзив ее сердитым взглядом, принялся вытирать лицо салфеткой.

Этвел мгновенно оказался рядом, и Микаэла едва сдержалась, чтобы не отпрянуть.

– Идиотка! – яростно прошипел он. Дункан выпрямился, готовый защитить девушку, но генерал, занятый племянницей, не обратил на него внимания. – Черт побери, ты хоть что-нибудь можешь сделать как надо?

– Простите, дядя, платье слишком длинное, если бы вы позволили…

– Замолчи, ты позоришь меня! – Разговоры внезапно стихли, и он понизил голос: – Твоя неуклюжесть оскорбительна. И в жилах такой неумелой, ни на что не годной женщины течет моя кровь… Позор! – Гости пооткрывали рты, а некоторые отступили и начали шептаться. – Посмотри на майора. Его мундир испорчен.

«Испортить его может только выстрел из пистолета», – со злостью подумала Микаэла, рассудив, что сейчас дядя вряд ли захочет выслушать ее мнение.

Глаза Этвела полыхали жаждой возмездия.

– Ты сделала это намеренно.

– Нет!

– Не спорь со мной, – с ненавистью прорычал Дентон, сжимая кулаки и взглядом давая понять, что он займется ею позже. – Вели кому-нибудь убрать все это – и прочь с моих глаз!

Микаэла прикусила нижнюю губу, чтобы справиться с желанием ударить его и не смотреть на других, чтобы не видеть их жалости. Она сунула дяде поднос.

– Тогда прошу меня извинить, – пробормотала она и с королевским достоинством направилась к дверям в сад.

Рейну хотелось подойти к ней и утешить. Дентон вел себя омерзительно, тем более что Микаэла не служанка. Какое он имел право так жестоко обращаться с девушкой?

Девушка шла в глубину сада, и Рейн нахмурился, не услышав ни рыданий, ни слез обиды. Похоже, ей всю жизнь приходится терпеть подобное отношение, подумал он и хотел уже выйти из укрытия, но тут Микаэла оглянулась и посмотрела в зал, желая убедиться, что дядя остался внутри, клокоча от ярости. Хорошо. Это даст им пищу для разговоров, значит, ее отсутствия не заметят, пока дяде опять что-нибудь не понадобится.

Увидев Эрджила, она с улыбкой пошла ему навстречу.

– Я разбила бокалы.

– Да уж.

– С кем не случается, правда? – дерзко спросила Микаэла. – Поторопись, мы должны рассказать им об этом, иначе новость устареет.

Шотландец не отреагировал на шутку, только еще больше нахмурился. Он протянул шаль, и девушка позволила набросить ее на обнаженные плечи.

– С его стороны жестоко так говорить с вами, – прошептал Эрджил ей на ухо. – Да еще на людях.

– Он позорит самого себя, но слишком самодоволен, чтобы сознавать это.

• Предыдущая
• 14/79
• Следующая