Назугум (СИ) - Рави Ивар - Страница 35

Сахаб что-то крикнул на своем языке собаке, выскочившей нам навстречу — пес послушно присел на задние лапы и завилял хвостом. Между уйгуром и Фатимой состоялся короткий диалог и наш спаситель торопливо исчез в темноте своей избушки. Электричества здесь не было, после небольшой возни избушка осветилась светом керосиновой лампы.

— Он принесет нам чистые простыни, у него здесь пруд где можно искупаться,- нарушила молчание турчанка, пытаясь отдышаться.

Пруд, где можно искупаться, оказался небольшой искусственной ямой — из двух небольших скал в ста метрах от избушки, бил родник. Вернее, не бил, а сочился мелким ручейком. Не доходя до жилища Сахаба метров двадцать, ручеек стекал вниз по склону. Предприимчивый лесник выкопал небольшую яму — впадавший в нее родник наполнял ее водой и перелившись, уходил дальше.

Доведя нас до «пруда», Сахаб перекинулся парой слов с Демирель и бесшумно зашагал в сторону своего жилища.

— Сахаб сказал, что здесь людей не бывает, можем смело купаться, пока он приготовит нам поесть,- Фатима стянула роду через голову, и попрыгав поочередно на ноге, избавилась от тюремных брюк. В темноте белое тело девушки неплохо выделялось, навевая меня на нехорошие мысли. Оглянувшись и заметив, что в полуосвещенной избушке уйгур чем-то занят, торопливо скинул с себя одежду, входя в импровизированный пруд примерно два на два метра. В самом глубоком месте, вода едва доходила мне до груди.

— Как хорошо,- простонала турчанка, глубина доходила ей до шеи. Прохладная вода остужала разгоряченное тело, анальгезируя многочисленные царапины и сбитые в кровь ноги. Среди простыней обнаружился кусок хозяйственного мыла, минут десять натирал волосы и все тело, забыв про соседство Сахаба. Вряд ли он мог разглядеть нас в темноте, хотя это меня и не беспокоило особо. Мои мысли были заняты предстоящим переходом границы с Казахстаном. Пока шли к избушке лесника, Фатима переводила мои вопросы и ответы. Со слов Сахаба, до пограничного перехода Хоргос, было меньше пятидесяти километров. Между Китаем и Казахстаном существовала упрощенная процедура перехода границы, а сам Хоргос превратился в пункт беспошлинной торговли между двумя государствами. Но существовала большая проблема — у нас не было паспортов, а наше описание, наверняка на руках у каждого пограничника. Тему нелегального перехода границы я еще не поднимал, надо было убедиться в надежности уйгура.

— Я замерзла, может нам зайти в дом? — Демирель обняла меня сзади за плечи, заставив вздрогнуть. Мы накупались вдоволь, постирали одежду, точнее постирала ее турчанка, укорив меня, что ничего во мне женского нет кроме тела.

— Пошли, — выйдя из воды, тщательно вытерся половинкой простыни, затем обернулся ею на манер индийского сари. Я бы предпочел русскую баню, но за неимением таковой, даже помывка в яме казалось блаженством.

Пока мы купались, Сахаб успел подоить корову — иначе никак не объяснить появление парного молока на столе. Кроме молока у лесника был еще сыр, творог, сметана. Хлеба не было, но был отварной рис — уйгуры практически переняли манеру и меню китайцев. Напившись вдоволь воды, приступили к трапезе: лесник не мешал нам есть, не доставаяглупыми вопросами. Наевшись, я откинулся назад, прислонившись к деревянной стене дома. Сам домик был однокомнатный — совмещенная кухня и спальня, отгороженная занавеской.

— Фатима, нам надо понять можно ли ему доверять. Можешь с ним немного поболтать, пока я подумаю.

— Он уйгур, значит на нашей стороне, — с небольшой обидой в голове ответила турчанка, тем не менее завязав разговор с Сахабом. Их слова с обилием «ш, щ» оказали на меня гипнотический эффект — я заснул. Проснулся от того, что турчанка меня тормошила за плечо:

— Уже утро, сколько ты будешь спать?

— Твою мать,- выругался на русском, мгновенно вскакивая с места. Ни хрена же себе я уснул, если даже не почувствовал, как меня с деревянной лавки отнесли на матрас накрытый овечьими шкурами.

— Мы с Сахабом осторожно перенесли тебя,- пояснила Демирель, поймав мой взгляд, — мы с тобой спали в доме, а хозяин ушел в сарай к корове.

— Какой джентльмен,- язвительно вырвалось у меня на слова турчанки,- пожалуй и не подглядывал за нами ночью когда купались.

— Да он совсем старый,- рассмеялась турчанка.

— Вот именно, что ему еще остается, кроме как подглядывать,- парировал ее слова, озираясь вокруг,- а где он сейчас?

— Пошел в город за продуктами для нас, сказал, что вернется к обеду.

— Конечно вернется с ротой китайцев, собирайся, мы уходим!

— Александра, ты его обижаешь, он восхищен тобой. Кстати, а ты знаешь, что про наш побег знает весь Китай? И все знают, что это благодаря тебе. Уйгуры прозвали тебя Назугум, многие из бежавших женщин сумели добраться до своих и спастись. Ты легенда, за тебя Сахаб поклялся жизнь отдать если понадобится.

Фатима говорила серьезно и искренне верила в свои слова. На минуту мне захотелось поверить, но на кону стояли наши жизни. Может турчанка и права, уйгур действительно смотрел на меня как на божество. Но он человек, а люди падки на деньги. А китайцы широко практиковали, со слов той же турчанки, систему вознаграждения за поимку беглецов, доносы на неблагонадежных. И сами же уйгуры сдавали своих собратьев, шли служить в «эскадроны смерти». Рисковать своей жизнью из-за доверчивости, я не собирался.

— Мы уйдем недалеко, спрячемся. Если Сахаб вернется один, подождем немного, чтобы проверить нет ли за ним «хвоста» и выйдем к нему,- турчанка признала, что мои слова не лишены смысла.

На столе был оставлен завтрак — те же сыр, творог и сметана. Быстро умывшись, торопливо позавтракали. Судя по положению солнца было около десяти утра.

Место, откуда домик и подходы к нему были как на ладони, обнаружилось быстро. В двух сотнях метров начинался очередной склон, густо заросший деревьями. Прошло не меньше трех часов, прежде чем мы заметили Сахаба, идущего по тропинке с северной стороны. Мои опасения оказались напрасны — уйгур шел один и был навьючен как ломовая лошадь. Прошло еще полчаса, прежде чем я решил, что дальше ждать смысла нет. За это время, Сахаб несколько раз пытался найти наши следы — пристально оглядывая поляну у дома и окрестности леса.

При нашем появлении, уйгур просветлел.

— Назугум! — прижимая правую руку к груди, лесник торопливо засеменил навстречу. Не дожидаясь, пока мы встретимся, он начал торопливо говорить.

— Что он говорит? — Я видел, что Сахаб сильно взволнован.

— В Шакуанзи много полицейских, приехало несколько грузовиков с солдатами. Все говорят, о том, что окрестностях города могут быть беглянки с Сяодуна. Ищут именно тебя, говорят ты американский шпион и хотела убить лидера коммунистической партии. За твою голову назначена награда в двадцать миллионов юаней. Но есть условие — тебя надо взять только живой,- бегло переводила Фатима, частенько перебивая лесника и задавая встречные вопросы.

— Значит они не поверили в нашу смерть,- мое настроение ухудшилось. Избушка Сахаба в глуши, но если китайцы начнут массированные поиски, нас обнаружат.

— Сахаб говорит, что все дома в Шакуанзи и окрестностях обыскивают, у военных есть приборы, которые видят через стену,- слова Фатимы меня насторожили. Слишком глобальные усилия, чтобы поймать беглянку.

«Они знают, что я непростая девушка, еще начальник лагеря говорил про человека, что должен приехать в Сяодун из-за меня»,- только этим мог объясняться масштаб моих поисков. И обязательное условие, чтобы взять меня живой.

«Надо валить из Китая и как можно быстрее»,- внутренний голос был так громок, что я даже поморщился. Но как валить? Если местность наводнена китайцами, а через пограничный переход не пройти. Но ведь всю границу не могут просматривать в режиме реального времени? Всегда находятся плохо охраняемые участки, труднопроходимые, опасные.

— Сахаб,- обратился я к уйгуру, встрепенувшемуся при упоминании своего имени,- ты назвал меня Назугум, готов ты оказать трудную услугу? Дождавшись перевода, уйгур поклонился и произнес короткую речь с торжественным лицом.