Князь Рысев 2 - Лисицин Евгений - Страница 4

Тревожный свист, словно нож, вспорол умиротворенный гомон мирских звуков. Задергался испуганный Дельвиг, привстал Женька, я последовал его примеру, разом обратившись в слух и зрение.

Мальчишка, разодетый в потрепанную жилетку и кепи, бежал со всех ног. В глазах плескалось самое что ни на есть настоящее отчаяние. Последние силы покидали мальца, заставляя его сбавить ход. То и дело перебиравшие по воздуху худые руки стискивали зеленую, полную чего-то мутного бутыль.

Словно духи возмездия, за парнем спешили Белые Свистки. Нещадно и беспощадно настигали его, угрожая поймать за шиворот в любое мгновение.

Наверное, местный воришка, подумалось мне. Сразу же вспомнилось, как его побратим по ремеслу вытащил у меня тогда жалкие крохи денег и заветную, добытую в самых недрах ада бумагу. Это потом я уже узнал, что украсть ее невозможно, но тогда знатно перетрусил.

Мальчишка был словно прокаженный. Ступавшие на его путь обыватели спешили прочь, разодетые в платья дамы хватались за шляпки, прижимая к себе миниатюрные, будто родом из новомодного бутика, сумочки. Мужчины и рабочие вместо того чтобы задержать сорванца, стояли в каком-то немом оцепенении. Словно каждый думал, что не ему выпала быть героем сегодняшнего дня, а кому-то другому.

Кем-то другим оказалась кошкодевочка-разносчица. Любопытная, как и все кошки на свете, она вынырнула из своей подсобки на второй по счету свист. Мальчишка врезался в нее, будто грузовой состав, повалил с ног. Грязно ругнувшись, попытался удержать равновесие, но потерпел фиаско. Умирающим лебедем вскинув руки, он отправился на немилосердное свидание с землей. Бутыль из его рук выскочила, цокающее заскакала по мостовой, чтобы через мгновение глухо лопнуть под колесами проезжавшего мимо автомобиля.

– Берегись! – Женька, почуяв неладное даже раньше моего ясночтения, толкнул меня в сторону, опрокидывая на стулья. Не знаю, чего в нем было больше – неизбывного ужаса, дикого мужества или глупой самоотверженности, но он бросился прикрыть своим телом так и не вставшего со стула Леню.

Яркая вспышка тотчас же ударила по глазам. Еще минуту назад погруженная в тщету мирских забот улица тотчас же окунулась в хаос отчаянного страха. Заголосили девицы, заохали мужчины, неустанно, будто в этом был весь смысл их жизни, смешно надувая щеки, дули в свистки полицейские.

Это не спасло.

Взрыв был беззвучен. Волной жара он поднялся над нами, прокатился по спинам, норовя нырнуть пламенем под рубахи, опалив волосы. Я стиснул зубы, закрыв глаза, будто это в самом деле могло спасти.

Первым, что попалось мне на глаза, едва я вновь оказался на ногах, был тот самый убегавший воришка. Мальчишка безжизненно лежал ничком; под сорванной рубахой несчастного набухал сильнейший ожог. Кошкодевочке, на чьи ягодицы я засматривался пару минут назад, повезло не больше: несчастную посекло осколками битого стекла. От одного только взгляда на нее меня замутило.

Автомобиль металлической мертвой тушей лежал, перевернутый на крышу, перебирая все еще вращающимися колесами по воздуху, будто норовил отвезти хозяев на тот свет, прямо в объятия кровожадной смерти.

Еще мгновение, и мне показалось, что я смогу увидеть ее прообраз воочию. Чертята, что сидели в электрических приборах и спали в фонарных столбах, пробудились разом – любопытные, они смотрели из своих узилищ, потирая крохотные ручонки, будто говоря: ага, так-то вам, христианские души! Будете знать, как нашего брата взаперти держать!

Помимо смерти я надеялся увидеть здоровенного, под два этажа, громадного черта. Чтобы все при нем – и копыта, и рога, и пламя из пасти.

Но вместо его заметил лишь вытянувшийся столб мутной переливающейся воды. Она блестела прозрачной слюдой, была текуча, будто чернила. В ушах у меня стоял самый настоящий звон, заглушающий все и вся. Ничего не понимая, я задержал на воде взгляд.

Никса, подсказало мне ясночтение. Водный демон. Агрессивна.

Водяной столп булькал, переливался, спешил облечь себя в форму хоть и не высокой, но до осатанения злой девушки.

Про эту точно можно было сказать, что волосы водопадами спадали на плечи. Девчоночья фигурка исходила паром, будто обещала вот-вот растаять на солнце.

Словно приросшая к своему месту, она нелепо озиралась по сторонам, точно не знала, что делать. Я шаг за шагом, успокаивающе выставив перед собой руки, приближался к ней.

Жека, едва слезший с туши Дельвига, корчил мне жуткие рожи и разве что не рвал на себе волосы. Я не слышал его бессловесных причитаний, но мог поклясться, что он едва ли не умолял меня сдать назад, не играть в героя и не лезть.

Как будто бы он метался между лихорадочным желанием биться в ужасе с криками «все пропало!» и знаменитым предупреждением.

Я так и ждал, что, устав, он крикнет что-то вроде: «Не лезь, дебил, оно тебя сожрет!»

Удача – знойная девка. Готова улыбаться, когда не надо, и поворачивается спиной в самый ответственный момент.

Потом инквизатории под светом софитовых ламп и на ночь глядя будут выпытывать у меня, что же конкретно я хотел сделать. Зажать в объятиях водного демона? Накинуться на нее со спины? Я ничего им не отвечу – чтобы там ни задумывал, оно не получилось.

Под ногой так мягко, но столь звонко хрупнул такой родной и знакомый стопарик, а весь мой лексикон разом свелся до пары-тройки увесистых ругательств.

Заползший под стол Дельвиг только сжал голову руками, будто заведомо знал, что сейчас будет, а потому не желал даже видеть.

Никса вздрогнула на звук, и лишь то, что я резко вильнул в сторону, меня спасло. Шипящая, готовая ошпарить кипятком водяная плеть ударила там, где я стоял мгновение назад. Демоница, торжествующе забулькав, будто распознала во мне того, кто и засадил ее в ту злосчастную бутыль.

Ей хотелось мести, моих слез и страданий.

Текучей змеей, неестественно быстрыми движениями она скользнула ко мне. Руки, словно обвисшие макаронины, тонкими струйками извивались, оставляя за собой водянистый след.

Я трижды проклял самого себя за несдержанность, четырежды принял правоту Женьки и ровно пять раз повторил самому себе, что в следующий-то раз я ни в жисть…

Демоница ударила меня наотмашь, словно клинком – меня опрокинуло наземь, а сам я вскрикнул от жуткой, пронизывающей до самых костей боли. На груди, под мокрой рубахой, набухал волдырями свежий ожог. Ткань из твердой и накрахмаленной обращалась в разваренные лохмотья, разбухшими нитками прилипая к свежей ране.

Сарказм плясал злыми бесами у самой головы. Будешь, зло шипел он, в следующий раз думать, с кем и чем имеешь дело!

Тело отзывалось болью, стонало и умоляло делать что угодно, только не вставать. И я бы с радостью послушал его стенания, если бы надо мной не нависла вытянутая, исходящая каплями кипятка морда водяной дьяволицы – будто желала убедиться, что я в самом деле мертв.

Ее тело, словно грузный, ленивый таракан не поспевало за ней, подкатилось волной, искажая пропорции.

Она брызнула на меня дождем и пролилась потоком, тая надежды сварить меня изнутри. Я же лишь успел закрыться руками, чтобы в тот же час окутать себя демоническим куполом.

Тот отозвался с огромной неохотой, будто не желал попадать на дневной свет. Я вспомнил слова Биски, что нечисть не зря по ночам действует, потому как в темноте сильней.

Я перекатился в сторону сразу же, едва Никса обратилась огромных размеров лужей подо мной. Ей все еще казалось, что я уже мертв. Что ж, и у меня для нее есть ответный подарочек!

Краем пальца, тут же отдернув его прочь, я коснулся кипятка, пуская резкий разряд боли.

Она взвилась, будто ужаленная корова. В бушующем шторме ее вод отразилось едва ли не три десятка образов – водная демоница будто впервые ощутила на себе то, что так часто дарила другим.

Взбешенным осьминогом она принялась хлестать потоками воды, спеша ошпарить как можно людей. Еще недавно залегшие, прятавшиеся посетители кафе спешно выбирались наружу. Визжащие сирены автомобилей гремели неподалеку – говорили, что помощь рядом. Там и Белые Свистки, и инквизатории, и даже скорая помощь – для полного комплекта пожарных. Их жалобный вой умолял меня лишь об одном: продержаться еще минутку, может быть, другую…