Князь Рысев - Лисицин Евгений - Страница 6

Голос инопланетянина в моей голове сообщил, что it’s a trap! И должен признать – это всем трэпам трэп. Трэповее просто не сыскать.

Перед нами копошилась самая настоящая волна из живых крыс. Мерзкие, с лоснящейся серой шкурой, лысыми хвостами, они громоздились друг на дружке. Желтые резцы противно блестели – еще не решаясь, что с нами делать, хвостатые готовы были пустить их в ход.

– Вот и все, барин… – хриплым голосом произнес у меня за спиной Кондратьич и сглотнул. – Приплыли.

Я смотрел на поселившийся в моей руке огненный заряд. Резная палка, навершие из хрусталя. Не требует маны, гласили плывущие перед глазами надписи. Понять бы еще, как эту шнягу использовать и какой она мощности. Не хотелось бы сгореть ко всем чертям вместе с этими поганками.

Ибрагим неспешно вытащил из ножен кортик, выходя вперед, желая заслонить меня своим телом. Несмотря на кипевшую внутри него помесь храбрости с мужеством, выглядел он забавно. Что он сделает этой ковырялкой? Насадит парочку хвостатых, как на шампур, прежде чем они сгрызут его до самых костей? Память почему-то отчетливо и во всех подробностях вспоминала наставления биологички – мол, укус крысы, помимо того что заразен, так еще и крайне болезнен.

Крохотные бусинки глаз сверлили нас с Кондратьичем, будто ожидая, когда мы сделаем неловкое, неосторожное движение, чтобы наброситься на нас единым неостановимым потоком.

Строки, что до сего момента служили мне верой и правдой, сейчас решили самым наглым образом соврать. Иначе как объяснить, что они решили, будто передо мной не свора пищащих паразитов, а алхимик?

Алхимик Катя Менделеева.

Словно по щелчку пальца, крысиная куча-мала разошлась, выпуская из себя хозяйку. Я разинул рот от удивления – на живой массе ворочающихся, перебирающих мелкими лапками, чешущих собственные носы паразиток восседала затянутая в кожу девица. Точеная фигурка, сапоги на каблуках, куртка. Лицо пряталось за резной маской, скрывавшей все лицо. Длинные белые, выжженные химией волосы водопадом струились по плечам. Крупной, не меньше третьего размера груди было до жуткого тесно в обтягивающей куртке. Раскачивалась из стороны в сторону скрученная, притороченная к поясу плеть.

– Барин тебе не треба! – вдруг выкрикнул Ибрагим, выйдя вперед, положив растопыренную пятерню мне на грудь в надежде отодвинуть назад. Мне же до страшного не хотелось стоять в стороне, пока старик принимает на себя весь удар.

– Да как ты посмел, простолюдин? – Казалось, что девчонка вот-вот готова взорваться, возмущенная наглостью старика. Плеть в одно мгновение оказалась в ее руках, свистяще вспорола воздух, с щелчком оплелась вокруг шеи моего мастер-слуги. Резкий рывок заставил его рухнуть на колени.

Я подхватил выроненный им клинок, рубанул наотмашь, даруя ему свободу, оскалился, сжав кулаки, глядя на противницу снизу вверх

– Так-так… Рысев. – Она закинула ногу на ногу, будто немного успокаиваясь.

Ее плеть на миг утонула в сером потоке, чтобы через мгновение вернуться целой. Крысы ползали по ее ногам, гордо восседали на плечах, карябали лапками по стройному, плоскому животу. Трех самых крупных, будто любимых котят, она поглаживала, словно в раздумьях над нашей судьбой. Те отвечали на ее ласку благодарным писком.

– Вижу, у тебя наконец-то появилось кое-что между ног. А может быть, это просто случайность? – Мне на миг показалось, что я услышал в ее вопросе насмешку. Словно пава, медленно поднявшись, она спускалась.

Ее спускали.

Крысы перед нами обозначались как магический щит. Тип: биологический, способен выдержать…

Дальше не читал. Любительница химии, едва каблуки коснулись пола, вновь схватилась за плеть.

– Я отделаю тебя, словно жалкую собачонку!

Она взмахнула своим оружием: щелкнув в воздухе, оно обещало мне немало проблем. Словно вмиг ожившая змея, она метнулась в мою сторону, а я испытал знакомый с самого детства страх. Глядя на коров, коих пастухи подгоняли кнутом, я всякий раз представлял удар, что оставляет на коже жгучий, набухающий алым рубец. Все тело взрывается болью и стонет, стонет, стонет, заставляя упасть на колени.

Первый раз щелкнул у меня над самым ухом, второй замах ушел в молоко, когда я отскочил. Она целилась мне в лодыжку. Змеей зашипела от возмущения. Словно по ее мнению я попросту должен был стоять и ждать, когда она исхлещет меня до смерти.

– Ты будешь молить о пощаде! Будешь ползать у меня под ногами, лизать мне сапоги, скажешь все, что я только пожелаю услышать!

Я не понимал, о чем она говорит. Оставалось только догадываться, что тот, чье тело я сейчас занимаю, чем-то изрядно досадил этой барышне. Уверен, Ибрагим знал ответ и на этот вопрос, но спрашивать его об этом сейчас было глупо.

Я метнулся к ней в резкой, самоубийственной атаке. Крысы, едва почуяв опасность для своей хозяйки, рывком бросились мне под ноги. Я чуял, что еще шаг – и они запрыгнут на меня. Закусил губу, отчаянно молясь, чтобы пришедшая в голову мысль не оказалась простой глупостью и сработала.

Не оказалась. Сработала.

Я представил, как таящийся внутри жезла огонь ищет выход. Словно по дивному лабиринту, он бежит, ища выхода – нужно только помочь ему, направить, подсказать…

Жезл в моих руках завибрировал, будто в тщетных надеждах вырваться. Пламя, что он исторг из себя, пахнуло жаром мне в лицо, облизнуло глаза, волосы и губы, спеша укусить за щеки, оставить без бровей.

Менделеева испуганно вскрикнула. Я видел, как сквозь толщу линз ее глаза блеснули от неуверенности, расширились от удивления. Защищаясь, она закрылась руками – крысиный же щит поспешил заслонить ее богатством крысиных туш.

В воздухе тут же завоняло гнилым, пережаренным мясом. Пламя вскружилось, зашлось вихрем, гуляя по мохнатым спинам. Вереща и пытаясь бежать, мелкие паразитки поджигали своих еще не познавших кусачего огня товарок.

Словно заправский эскулап, едва придя в себя, Менделеева отсекала от своего щита уже обреченных особей. Твердая серая полоска с цифрами разом похудела едва ли не на треть.

Я продолжил развивать успех. Жар на миг заставил меня отступить, но едва я увидел результат, как вновь ринулся вперед. Мне казалось, что будет просто. Полоснуть мерзавку по груди, ударить коленом в живот. Схватить за волосы, хорошенько встряхнуть и добить четким ударом в солнечное сплетение.

Ага, как же!

Алхимичка, будто взбешенная, ударила плетью крест-накрест, а мое новое тело, наконец, познало, что бывает от удара плети.

Желание сопротивляться резко улетучилось. Первый ее взмах выбил у меня из рук кортик – рука обратилась в непослушную макаронину. Здравый смысл криком кричал, что сломана кость. Второй удар не дал опомниться, вспорол рубаху на груди, обжег, оставил широкую полосу рубца.

Не в силах устоять на ногах, я нелепо сделал несколько шагов, прежде чем споткнулся и упал. Кондратьевич, уже успевший встать, бросился ко мне, но остановился, едва плеть снова заговорила на языке угроз. Щелкнув у него перед носом, Екатерина зло и недобро сверкала глазами, обещая, что еще один шаг будет стоить ему ушей, а может быть, и глаз. На многое ли способен даже опытный солдат, если лишить его ока? А если двух сразу?

Не ведавший страха Кондратьич остановился, поднимая руки в успокаивающем жесте. Я знал, что он поборет свою нерешительность за долю секунды, что его взгляд бегает по юной госпоже, выискивая и выжидая тот самый момент, когда можно будет напасть. Ожидание злыми чертями грызло его изнутри.

– Я же обещала, что ты будешь у моих ног. – Она хохотнула, сделав пару шагов ко мне.

Пока я барахтался, пытаясь справиться с болью, она пинком лишила меня моей палки-стрелялки. Ее питомцы гадким отродьем заскакали рядом. Словно победительницы, они норовили заскочить мне на спину, на руки, вцепиться в ноги. Я чуял себя Гулливером, которого со всех сторон обступили лилипуты.

– А теперь давай. – Она щелкнула плетью по полу, потянув ко мне носок сапога. – Вылизывай, червь!