Плохая война - Конофальский Борис - Страница 46

… От реки и форта Волков поехал не домой, а к амбарам, там проживали его офицеры. В частности, ротмистр Рене с Терезой. Вот к ней-то кавалер и собирался с радостной, а может, и не очень вестью.

Сестра была ему рада. Жили они с Рене совсем небогато, дом их немногим отличался от дома простого крепостного мужика, который стоял рядом, – того самого мужика с женой, что Волков, помимо земли, дал сестре в приданое. Но все равно, даже назло бедности сестра казалась счастливой, может, потому что была беременной, а может, потому что брат пришел. Она стала спешно собирать на стол, а он уселся к очагу, вытянул по привычке больную ногу и звал к себе племянниц. Ротмистр достал какое-то крепкое вино в кувшине, стал разливать его, а кавалер, во все времена прежде больше привечавший младшую племянницу, на сей раз стал обнимать и гладить по голове старшую. Этим много удивлял и ее, и ротмистра, и сестру.

– Что вы, дядя? – удивленно спрашивала девочка, которая до сих пор не удостаивалась таких его ласк. – Хотите, наверное, знать, как учусь я? Так я хорошо учусь.

– Да, – не без гордости говорила мать. – Брат Ипполит ее нахваливает. Читает она уже бегло и пишет почти чисто. И в языке пращуров уже многое знает. Писание нам по вечерам читает даже.

– То хорошо, – говорил Волков, – то хорошо. – Тянуть он больше с этим делом не хотел и поэтому сказал больше сестре, чем племяннице, но обращаясь при этом к девочке: – Урсула Видль, пришло время вам готовиться к замужеству.

– Что?! – воскликнула его сестра. Она даже руками закрыла себе рот, чтобы не закричать.

– Да, вопрос сей уже решен.

– Ну что ж, – с удивительным спокойствием произнесла девочка, – раз вопрос решен, так, значит, буду готовиться.

– Она же мала еще совсем! – кричала ее мать голосом, полным слез. – Куда же ее замуж?

– Кровь у нее была? – сухо спросил Волков, и сам прекрасно зная о том.

– Была, еще летом была, – отвечала ему сестра, вытирая слезы.

– Значит, уже не мала. И прекратите рыдать, сестра, не за мужика ее отдаем. Будет с серебра до конца дней своих есть.

– И кто же жених? – спросил ротмистр Рене, который, кажется, не слыхал о свадьбе, хоть и был в городе на пирах. Сейчас он вид имел удивленный и растерянный.

– Один из Фейлингов, – отвечал Волков, – третий сын главы дома. Не помню, как его зовут. Вы же знаете Фейлингов, двое братьев состоят при мне.

– О! Это богатая фамилия. Эти два брата привели с собой четырех конных послуживцев, – уважительно говорил ротмистр.

Но сестру это, кажется, не успокаивало, она рыдала, прижимая руки ко рту, но не решалась приблизиться к дочери, которую все еще обнимал дядя. А вот девочка была на удивление спокойна и рассудительна.

– Дядя, раз мой жених из богатых, то и мне нельзя будет в таком платье перед ним показаться.

– Об этом не беспокойтесь, дорогая моя Урсула, – отвечал Волков. – Платья и все остальное, что нужно женщине, у вас будет, даже шуба у вас будет.

– И приданое у меня будет? – спрашивала девочка, которая была в восторге от подобных перспектив.

– Будет приданое, будет, – заверил Волков. – И будет оно такое, что никто не посмеет вас упрекнуть в пустом приданом. Вы получите пять тысяч десятин земли и двух крепостных мужиков помимо скота и помимо перин, скатертей и всего такого.

– Я очень рада, дядя, что вы нашли мне такого жениха, – спокойно говорила девочка, хотя мать ее заливалась слезами.

Тут и маленькая племянница подошла к кавалеру, по-свойски обняла его руку и спросила:

– Дядя, а мне вы тоже найдете жениха?

– Конечно, моя дорогая, – отвечал ей Волков, теперь он обнимал уже двух племянниц. – И тебе я тоже найду жениха.

– Только мне красивого, – попросила маленькая Катарина.

– Лучше богатого, – засмеялся дядя. – Такого, как у Урсулы.

– Нет, мне лучше красивого, – настаивала девочка.

– Хорошо, поищем тебе и красивого, и богатого.

Тем временем мать их продолжала плакать, только теперь она это делала тихо. А ротмистр Рене в одиночку опрокидывал уже второй стакан крепкого вина. Даже не предлагая выпить Волкову.

Помимо военных дел и будущей свадьбы у него были и другие заботы. Ту пристань, что просили купцы из Рюммикона, его архитектор уже достроил, и она уже могла принимать любые, даже самые большие, баржи из тех, что ходили тут, в верховьях реки. И теперь чуть не каждый день господин де Йонг приходил к Волкову и спрашивал:

– Соизволит ли господин кавалер достроить церковь?

Стены церкви были уже поставлены. Но до сих пор у Волкова не находилось денег, чтобы заняться крышей. Да и сейчас, даже после всех подношений, что он получил в городе, денег не сильно прибавилось. Но церковь была нужна, очень нужна. И это не со слов братьев Семиона и Ипполита, которые частенько напоминали ему об этом. Он и сам понимал, что людям без церкви никак нельзя.

– Сколько же вам требуется, чтобы покрыть крышу? – наконец, спросил кавалер у де Йонга, когда тот опять поутру пришел к нему.

– Я говорил вам уже, сто двадцать шесть талеров будет стоить вся работа вместе с материалами.

– Хорошо, но все, что нужно, вам будет поставлять мой племянник.

Кажется, эта весть не очень обрадовала господина архитектора, но он согласился:

– Значит, все, что нужно для строительства, будет мне поставлять господин Дейснер? Хорошо.

– Теперь он Фолькоф, я дал ему свое имя.

– Ах вот как. – Господин де Йонг помолчал. – Впрочем, Бруно очень умный юноша, он, разумеется, достоин вашего имени.

Деньги, будь они неладны, деньги, словно вода из дырявой кадки, вытекали из него. А поместье, поместье давало крохи, Волков уже прикидывал, сидя с Ёганом, сколько всего ему принесло его убогое поместье. И понял: все, что дало ему поместье, съели господа из его выезда и его дом с дворней. Доходы от проплывающего мимо леса, кирпич и черепица, что жгли солдаты, доходы, что давала его худая землица, которую он сдавал всем желающим ее пахать, – всего этого едва хватало ему на жизнь. Но кроме этого Волков строил форты, пристани, церкви. Позарез нужна была дорога, а еще он собирался выдавать замуж племянницу. Форт, крыша церкви и свадьба племянницы уже тянули на все те двадцать гульденов, что ему поднесли на бархатной подушке в день празднования. А новые мушкеты, а порох, ядра, а картечь с пулями, а ботинки, которые кавалер обещал солдатам, когда те бродили с ним по холодной глине, заманивая горцев к оврагу и холмам. Деньги, серебро – он испытывал в них постоянную нужду. Да, у него еще осталась часть того золота, что он вывез из Хоккенхайма, еще было то золото, что он взял в долг у горожан. Но сколько времени ему понадобится, чтобы потратить все свое и начать тратить занятое?

Кавалер, когда вышел от сестры, сел на коня и некоторое время смотрел на восток. И смотрел он не на свои амбары и свою пристань, он смотрел за реку – на берег Фринланда, на тот самый богатый край, о котором ему все время напоминал архиепископ Ланна. Да, там было что пограбить, купчишки там были жирные. Можно было их лодчонки на реке ловить, а можно и прогуляться по их стороне. С пятью сотнями своих людей он бы подрастряс их мошну. И архиепископ остался бы доволен. Но Волкову очень-очень не хотелось этого делать. Просто потому, что нельзя воевать со всеми сразу. Враждуя с горцами, проявляя своенравие с герцогом, втягиваясь в распри с местной земельной знатью, ему еще оставалось поссориться с богатым купечеством Фринланда. Нет, это оказалось бы самоубийством. Но деньги ему были очень нужны. Поэтому он звал к себе племянника. Волков хотел знать, как обстоит дело с торговлей углем и лесом. Пристань готова, можно было уже принимать баржи. Хоть дорога от амбаров до Эшбахта была и нехороша, а дорога от Эшбахта до города и того хуже, но еще стояла зима, и глина, скованная холодом, в состоянии была выдержать пару десятков телег прежде, чем превратиться в канавы с грязью. Нужно было начинать торговлю, не дожидаясь потепления.