Рысюхин, что ты пил?! (СИ) - "Котус" - Страница 8

Часам к восьми вечера объявился сосед: почти трезвый, хоть и помятый со вчерашнего и с идеально выглаженным костюмом в чехле, на котором болталась бирка какого-то ателье. Он окинул меня нечитаемым взглядом и буркнул:

— О, сосед, что ли? Ты вроде нормальный, повезло. Спасибо, что не «сдал» вчера.

–­ Да ладно. Пришёл, дошёл, упал — никому не мешал, зачем кому-то «сдавать»? Минской губернии шляхтич, Рысюхин, Юрий Викентьевич. Поступаю на бродильные производства.

— Баронет[1] Вязовский, Герман Николаевич. Гомельская губерния. На управление предприятием.

Идею выпить горячего чая Герман поддержал, а вот на выпечку только покосился неприязненно, однако после третьего стакана передумал и утащил две ватрушки, отдарившись полукольцом домашней, высушенной до звона, колбасы. Он оказался вполне нормальным парнем, а вчерашнее состояние объяснялось тем, что у него здесь на третьем курсе учится старший брат, который невесть зачем сидел в академии во время каникул и устроил младшему «курс молодого студента», ознакомив за сутки со всеми злачными местами городка и окрестностей.

Перекусив в номере, что с учётом знакомства заняло больше часа, мы с соседом по очереди умылись и легли спать пораньше. Утром встали, не торопясь собрались, опять же, без каких-либо споров или неловкости, нарядились и выдвинулись заранее к плацу Академии. Правда, Герман почти сразу же убежал к каким-то своим приятелям, и к воротам я подходил один, а вот там тоже увидел знакомого.

— Пан Януш, доброе утро! Я Рысюхин, мы с папой к вам в мае…

Нутричиевский обернулся ко мне и окрысился, иначе не скажешь, злобно прошипев:

— А ты-то зачем припёрся, слабосилок? Нахрен ты тут нужен? Вали назад в свои Дёгтевичи, или как там твоя дыра называется, и не позорься, немочь!

[1] В данном случае — «титул вежливости», сын барона.

Я был, мягко говоря, ошеломлён и обескуражен — так, вроде, моё состояние на литературном языке называется. А бывший ранее столь любезным Нутричиевский продолжал источать яд:

— Что, слишком тупые у себя там, чтобы даже условия приёма узнать? Узнаю провинциальную шляхту, гонору много, а ни ума, ни денег нет! Что стоишь, чучело? Домой вали!

— Но вы же деньги взяли, и…

Он подскочил ко мне и, встав на цыпочки, зашипел в лицо:

— Заткнись, щенок! Только вякни про деньги — я на тебя в суд подам, за клевету! И выиграю, не первый раз!

Потом отскочил обратно и продолжил с обычной громкостью:

— Да, обещал, что документы примут. Подговорил знакомого, подшутить над деревенщиной, не спрашивать про уровень дара и не говорить, что нужно иметь минимум тройку в потенциале, чтобы здесь учиться. Минимум, ты понял, ущербный? Так что разворачивайся, и катись в свои Скипидаровичи, или как там, за кабанами лесными навоз собирать! Не позорься тут!

Нутричиевский явно получал какое-то своё удовольствие, аж глазёнки заблестели.

–­ Хотя, если хочешь тупость свою на всеобщее обозрение выставить — давай, иди, покажи себя, чучело лесное!

Януш удалился куда-то вглубь территории, довольно насвистывая под нос, а я стоял около ворот, как помоями облитый и не мог понять, что со мной вообще происходит и что дальше делать. Смутно видел, как мимо идёт всё возрастающий поток поступающих. Кто-то просто обходил меня, кто-то что-то говорил, некоторые даже пытались толкнуть, но я ничего не слышал и не понимал.

Как же так⁈ Столько планов, столько надежд, столько уже сделано — и всё зря, с позором ехать домой⁈ Поток поступающих начал редеть, когда меня словно толкнуло изнутри: Рысюха! Она говорила, что я должен и буду учиться здесь! Моя богиня верит в меня — неужели я не верю в неё и ей⁈ В конце концов, кому мне нужно доверять больше — своей Хранительнице рода, или какой-то посторонней крысе, которая прикидывалась человеком⁈

Возмущение и ярость смыли ступор и отстранённость, которые только и удержали меня от того, чтобы достать револьвер и пристрелить эту тварь. Я встряхнулся, как пёс после купания, и поспешил вместе с последними претендентами к месту общего сбора. Буквально минуты через три после того, как я занял понравившееся место началось выступление ректора. А ведь шёл с получасовым запасом — неплохо так меня приморозило!

Честно признаться, речь главы академии я пропустил. Какое там речь — я даже фамилию и имя ректора не запомнил! Меня бросало из крайности в крайность, от стремления сбежать отсюда до полной уверенности в своей богине и своих силах и к желанию найти и уничтожить эту крысу Януша. Наконец, он перешёл к церемонии определения уровня и направленности дара.

— Сейчас мы будем вызывать вас по списку. Каждый вызванный, не дожидаясь дополнительных указаний, проходит к артефакту, именуемому оракул и берутся за ручки, расположенные по бокам. Артефакт прочный, но не надо пытаться раздавить, оторвать или обломать ему выступающие части! От силы хвата его показания не зависят! Как только ассистент озвучит ваши направление дара и потенциал, вы, опять же — не дожидаясь дополнительных указаний, отпускаете оракул и отходите в сторону. В случае прохождения испытания — идёте к местам сбора ваших факультетов, отмеченным цветными флагами. Если же ваш потенциал окажется слишком низким для полноценного освоения академической программы — возвращаетесь к вашим сопровождающим лицам.

Затем он перечислил названия факультетов и цвета флагов, из всего этого я запомнил только свой (надеюсь, что он действительно будет для меня своим).

Поступающие один за другим подходили к оракулу, и меня опять начала бить нервная дрожь. Самым сильным ожидаемо оказался княжич Горностаев — уровень две целых и одна сотая (видимо, старался добиться «двоечки» к поступлению) и потенциал семь целых одна десятая. Двойной дар — магия Природы и стихия Ветра. Даже не завидно, честно говоря, просто слишком большой разрыв, чтобы завидовать. Второй шла пока графиня Поползнева — огонь и металл, уровень один и два десятых, потенциал шесть сорок восемь. Вообще титулованные показывали потенциал от четырёх с небольшим и выше, с уровнем освоения около единички — кроме тех, кому восемнадцать исполнилось совсем недавно. У не имеющих титула потенциал колебался от три-ноль четыре (девчонка аж расплакалась от облегчения) до четырёх целых и двух десятых, а уровень от нуля до пяти десятых. У моего соседа, кстати, оказался дар Приручителя потенциалом четыре и один с уровнем освоения ноль два. Судя по лицу, направление дара оказалось для него сюрпризом.

Пока шла самая длинная буква «П» — там ведь, кроме той же Поползневой или сестёр Плотвичкиных, тех самых двух девчуль, за которыми я шёл к гостинице, ещё всякие «про-», «при-» и «под-». Здесь, в Академии, ещё ничего, а вот в некоторых магучах, говорят, картотека на «П» едва ли не треть от всей вместе взятой. Потом ещё пришлось ждать почти всю букву «Р», от Ракитской до Рысакова. И вот, наконец…

— Рысюхин, Юрий Викентьевич.

На негнущихся ногах подхожу к похожему на низкую, по грудь высотой, колонну, кладу руки на ручки по бокам от неё. Пара мгновений паузы, за время которой сердце успевает рухнуть в пятки — и из верхней грани выскакивает серебристо блестящий гранёный не то штырь, не то штык. Стоящий рядом маг бормочет вслух:

— Металл? Или кристалл? Так-так-так… — И уже громко: — Стихия Металл, второе направление — Магия Кристаллов. Уровень ноль целых сорок шесть сотых, потенциал Дара — три целых четырнадцать сотых.

И уже тише, мне одному:

— Господин Рысюхин, поздравляю, вы приняты. Проходите, ваш факультет Пищевой промышленности отмечен серебристым флагом.

Облегчение накатило такой волной, что у меня чуть коленки не подогнулись. К своему (уже точно — своему!) декану шёл на ватных ногах, не чувствуя земли и внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться. К тому моменту, как я дошёл до флага помощница декана нашла в одной из укладок (для них был поставлен специальный стул) мои бумаги, я за спиной вызвали к оракулу некоего Рядовникова — судя по фамилии, простолюдин с пробудившимся даром.