Будь нужным: Семь правил жизни - Шварценеггер Арнольд - Страница 9

Если бы я удовлетворился титулами «Мистер Австрия» или «Мистер Европа», я бы, наверное, не волновался так о рельефности своих зубчатых мышц или о размере икр, а в результате мне не довелось бы стать мистером Олимпией. Если бы Джима устраивало сделать просто увлекательный приключенческий фильм о «Титанике», он бы, наверное, не потрудился проштамповать каждую чашку клеймом, которого не увидит зритель, и придумать легенду для каждого артиста массовки, который ни разу не раскроет рта. И у нас никогда бы не было «Аватара».

Я не говорю, что титул «Мистер Австрия» или создание увлекательного фильма о кораблекрушении не стоят того, чтобы о них мечтать, а обладание дипломом колледжа или собственной автомастерской – не повод для гордости. Просто это не оправдание работе вполсилы. Вне зависимости от масштаба ваших замыслов, если вы не выкладываетесь целиком, бережете себя, если не обрезаете штанины, когда надо, то подставляете ножку самому себе. «Самый несчастный на свете, – говорил философ-стоик Сенека, – тот, кому не выпадало испытаний. Ему не дано было себя проявить».

Рядом с вами всегда найдутся те, кто сомневается в вас и не верит в вашу мечту. Вам будут говорить, что она недостижима, что вы не справитесь – да и справиться вообще невозможно. И чем ваша мечта больше, тем чаще вы будете это слышать и встречать скептиков.

Великим художникам и артистам нередко приходилось сталкиваться с людьми, не желавшими верить. Автору «Повелителя мух» отказали в 21 издательстве. Первую книгу Джоан Роулинг о Гарри Поттере отвергли 12 раз. Великому художнику-комиксисту Тодду Макфарлейну[8] указывали на дверь 350 раз. Энди Уорхол однажды решил подарить свою работу Музею современного искусства – и ее вернули! Продюсеры «Крестного отца» раз за разом отстраняли Фрэнсиса Форда Копполу от съемок, не веря в его трактовку. U2 и Мадонна далеко не с первого раза заключили договоры со звукозаписывающими студиями.

В мире бизнеса – то же самое. Первая попытка основателей Airbnb получить инвестиции обернулась отказами от всех семи потенциальных инвесторов. Стива Джобса уволили из его собственной компании. Первая анимационная студия Уолта Диснея обанкротилась. Netflix пытались продать лейблу Blockbuster за $50 млн – и эту идею осмеяли. Основатель Alibaba Джек Ма 10 раз безуспешно поступал в Гарвард и как-то раз даже не смог получить работу в KFC. Изобретателя едва ли не всех крупных технологических новшеств XX в. в свое время осмеивали за взбалмошность, непрактичность и просто глупость те, кто «все понимал». Изобретателю силовых тренажеров Nautilus Артуру Джонсу один умник в письме-отказе заявил: «Вы говорите о равномерном и универсальном развитии всех мышц тела? Но это невозможно, такова объективная реальность».

Всех этих замечательных людей объединяет одно: перед лицом сомнений и неверия они не опустили руки.

Пессимисты и циники – объективная реальность. Но это не значит, что они должны управлять вашей реальностью. Не то чтобы они были плохими людьми – просто для таких, как вы, они не лучшая компания. Их пугает незнакомое и неизвестное. Они боятся рисковать и высовываться. У них никогда не достанет смелости на то, что пытаетесь сделать вы. Они никогда не рисовали себе картину будущей жизни и не составляли плана, как ее реализовать. Ни одно дело не заставило их выложиться на все сто. Откуда, спрашивается, мне это известно? Будь иначе, они бы не предлагали вам сдаться и не говорили бы, что ваши замыслы неосуществимы. Нет, они бы вас ободряли, как ободряю сейчас я!

Когда дело касается вас и ваших замыслов, эти умники не представляют, о чем говорят. И если они не делали ничего, что пытаетесь сделать вы, спросите себя: «А зачем мне вообще их слушать?»

Ответ: незачем! Вот и не слушайте их. Или, еще лучше, выслушайте – и превратите их слова в свою мотивацию.

Перед моим последним состязанием за титул «Мистер Олимпия» в 1975 г. у меня много раз брали интервью для специальных журналов и крупных информагентств. Все корреспонденты, как один, задавали два вопроса: почему я ухожу из бодибилдинга и что думаю делать дальше? Я всем отвечал одно: правду. В бодибилдинге я достиг всего, о чем мечтал, и даже больше. Победы на подиуме меня уже не так радуют, а радость была для меня главным стимулом. Мне нужны новые испытания. Я начну сам устраивать соревнования бодибилдеров, говорил я. И пойду в кино. Стану кинозвездой.

Журналистов, которые, услышав о последнем, отвечали что-то ободряющее в духе Айвена Райтмана – «А знаешь, я это вижу», – можно пересчитать по пальцам одной руки. Остальные либо морщились и закатывали глаза, либо в открытую смеялись. Смеялись даже фотографы, операторы и прочие, кто был рядом, – и это слышно на некоторых видеозаписях тех интервью.

Но я не злился. Сомнения были мне на руку. Я хотел слышать, как смеются люди, узнав, что я хочу стать актером. Это меня заряжало. Это было нужно. По двум причинам.

Во-первых, кем бы ты ни был, переходить к делу ничуть не проще, чем выстраивать большую картину будущего. А то, на что пускался я, при моем опыте и происхождении сулило неимоверные трудности. Я не хотел становиться одним из многочисленных характерных актеров, которые ежедневно объезжают все студии Лос-Анджелеса и прослушиваются на роли с парой фраз за весь фильм. Я хотел быть новым Регом Парком, играющим легендарных героев вроде Геркулеса. Или новым Чарльзом Бронсоном, звездой боевиков, что расшвыривает негодяев во все стороны. Поначалу на встречах с директорами по кастингу и продюсерами я рассказывал, чего хочу, – и получал ответ: я могу сыграть бандита, амбала или солдата. Мне говорили: «В военных фильмах всегда нужны нацистские офицеры!» – как будто я должен был этим удовлетвориться и успокоиться. Помню, когда я едва не первый раз заговорил о своем желании играть (вероятно, даже до первого титула «Мистер Олимпия»), один каскадер, ходивший в Gold's, сказал: «Я могу прямо сейчас устроить тебя в "Героев Хогана"!» Мне нужно было не только потрудиться на все сто, но и стать профессионалом: изучить актерское мастерство, искусство импровизации, поставить речь, научиться танцевать, – и мне нужно было всеми возможными средствами мотивировать себя, чтобы преодолеть сопротивление скептиков, которые стояли на моем пути и могли принимать решения.

А во-вторых, неверие и смех были мне нужны потому, что они на меня действовали. Я вырос в Австрии, где любые формы мотивации предполагали негативное закрепление. Всегда, с самого раннего детства. Например, когда я был ребенком, одним из популярнейших сборников для малышей был Der Struwwelpeter[9] – 10 стихотворных историй о том, как плохое поведение детей оборачивалось катастрофическими последствиями для множества людей. Под Рождество, когда по домам ходит святой Николай, разнося подарки всем послушным мальчикам и девочкам, его сопровождает страшилище-черт с огромными рогами по имени Крампус, чья роль – наказывать, а главное – пугать непослушных. В деревушках типа Таля на праздник святого Николая отцы-соседи ходят друг к другу в гости, нарядившись Крампусами и наводя жуть на детишек. Моим Крампусом был наш сосед снизу. А мой отец ходил в виде Крампуса сразу в несколько семей.

Крампус и Der Struwwelpeter действовали. Помогали держать детишек в узде. Но тем немногим, кто был устроен иначе, такого рода негативная стимуляция давала еще одно: мотивацию. Не «быть хорошим», а поскорее вырваться. Уехать, заниматься другими, большими, интересными делами. Я был как раз таким иначе устроенным ребенком и с тех самых пор обращаю любое отрицание, направленное на меня, в мотивацию. Как проще всего заставить меня навесить на штангу 500 фунтов? Сказать, что я столько не выжму. Те, кто смеялся над моими киношными планами и говорил, что мне это не по плечу, обеспечили мне успех.

Как поступать со скептиками, решать вам, но помните: их можно либо не замечать, либо обратить их отношение себе на пользу. Но верить им – ни в коем случае.