Капитан (СИ) - "СкальдЪ" - Страница 33

— Адмирала Моласа убило! Ранен мичман Нирод! — почти сразу донесся крик. Несколько офицеров испуганно обернулись, ища взглядом капитана и пытаясь понять, что же теперь делать.

— Принимаю командование отрядом крейсеров! — перекрывая грохот боя Храбров поднес мегафон к губам. — О гибели адмирала не сообщать, адмиральский флаг не спускать! Продолжаем бой, раненым помочь! Как ты, Эраст?

— Вроде живой, — друг хватал ртом воздух, но крови на нем как будто не было.

Смотреть на то, что случилось с Моласом не было времени. Сейчас, ощущая крейсер, как натянутый оголенный нерв, Храбров ощущал и его жизнь. Жизнь давало сердце — две паровые машины и котлы Бельвиля. И пока они оставались в порядке и продолжали ненасытно пережигать тонны угля, ничего страшного не случилось. Жизнь текла по переборкам и отсекам, меж башен, палуб и кают. Все работало в едином ритме практически нечеловеческого напряжения. Крейсер и весь его экипаж сражались в одном порыве, приближая победу. Выводить их из такого состояния сейчас решился бы лишь глупец. Люди и техника поймали волну восторга, которая вела их к победе. Залпы следовали за залпами. Кругом слышались крики и стоны умирающих. Носились матросы с носилками, на корме тушили пожар, но комендоры вышли на какой-то феноменальный темп стрельбы. Две башни главного калибра раз за разом выбрасывали несущие смерть снаряды и плевать, что с такой скоростью резерв стволов закончится весьма быстро. Сейчас каждый ставил на победу все, что у него было. Каждый поддерживал Макарова и весь флот!

Очередное попадание пришлось как раз в носовую башню. Броня выдержала, но саму башню заклинило, она потеряла возможность вращаться

В этот момент, Того судя по всему отдал общий приказ поворота вправо. Он дрогнул, он не устоял! В честном бою грудь на грудь самураи споткнулись. Им не помогла вся их философия, мировоззрение, имперские амбиции, кодекс Бусидо и путь воина в придачу, им банально не хватило психических сил!

Оглушительный крик «ура!» одновременно и спонтанно зародился на русских кораблях. Он разрастался, словно шторм в Тихом океане, набирая все большую и большую мощь. Люди кричали, не в силах сдерживать горячую волну восторга. Все разом увидели, что происходит и одновременно почувствовали, что победа, вот она, ее уже можно взять голыми руками. Сейчас их уже ничего не могло остановить.

Японцы выполнили маневр «все вдруг, вместе». Их кильватерный строй разрушился, теперь они поодиночке начали отходить к югу. Пытаясь спасти своих, миноносцы ринулись в самоубийственную атаку. «Диана» и «Варяг» по приказу адмирала сумели перехватить и потопить одного из них, в то время как миноносцы Матусевича выдвинулись им навстречу. До них было далеко, Храбров не мог различить отдельные детали, да и не до них ему сейчас было. Японские крейсера разбегались в беспорядке, как минимум тремя разными группами, но относительно свежие «Микаса» и «Асахи» развернулись и пошли обратно, прикрывая собой то, что еще можно было спаси.

Никто не знал, о чем думал Макаров в тот момент. Вероятно, прикидывал шансы на то, чтобы полностью разгромить неприятеля. Он мог и умел рисковать, не боялся идти вперед, но в тот момент сама судьба не дала ему окончательно сломать самураям хребет. Искалеченный «Цесаревич» сражаться не мог физически, хотя моральных сил у экипажа оставалось с запасом, так они верили своему адмиралу. Несмотря на то, что в продолжении всего боя «Ретвизан» шел вторым, а не первым, пострадал он сильнее флагмана. Новейший броненосец лишился одной из труб, нескольких пушек, а винты и руль плохо слушались. Теперь идти он мог лишь галсами, да и то, неровно. «Петропавловск» принял в трюмы несколько десятков тонн забортной воды и выглядел так, словно был готов утонуть в любой момент. Державшийся весь бой каким-то непонятным образом «Севастополь» исчерпал все ресурсы, технические и людские. На не доведенный до конца ремонт наложились новые повреждения и сейчас броненосец с трудом мог выдать семь узлов хода. Множество попадания превратили «Победу» в решето. Сбитая фок-мачта, две подводные пробоины, вышедшая из строя башня носового главного калибра, не считая более мелких повреждений, заставляли корабль позабыть о дальнейшем бое. «Баян» выглядел так, словно пережил самый тяжелый день своей жизни. Судя по многочисленным пробоинам, разрывам и поднимающимся с носа густому столбу дыма, так оно и было. Из всех русских броненосцев в приемлемом состоянии остался лишь «Пересвет». Из крейсеров относительно слабо пострадали «Наследник» и «Диана». «Аскольд» щеголял внушительной пробоиной на месте одного из угольных портов. «Варяг» мог продолжать бой, но «Новик» ушел на дно и сейчас на месте его гибели виднелись многочисленные шлюпки и рыскающие по волнам миноносцы, спасающие выживших.

Канонерские лодки представляли жалкое зрелище. «Кореец» начал тонуть, несмотря на все меры по спасению, предпринятые экипажем. Беляева вытащили из моды последним, капитан до конца стоял на мостике своего верного корабля.

«Микаса» и «Асахи» отстрелялись и круто развернулись, разрывая дистанцию и окончательно выкатываясь из-под русского огня. Японцы уходили все дальше и дальше, силуэты их кораблей начали таять в туманной дымке.

В таких условиях Макаров понял, что извлек из минувшего сражения максимум. Он отдал приказ приступить к оказанию помощи как своим, так и чужим. Того пришлось бросить броненосец «Фудзи», а сильно осевший на корму и потерявший ход «Якумо» потерял возможность уйти. Находившийся на нем адмирал Деву и капитан Мацумато отказались сдаваться и открыли кингстоны, решив потопить крейсер, но не отдавать его в руки врага. Они ушли на дно вместе с кораблем, как и все без исключения офицеры. Выловить удалось чуть больше сотни матросов.

Адмирал Того сорвал с головы фуражку, швырнул ее на скользкую от крови палубу и принялся топтать ногами, с хрустом раздавив кокарду. Капитан Идзиро Хикодзити с перемотанной бинтом головой сжал зубы и молчал, вцепившись в рукоять катаны на поясе. Он, доблестный самурай, как никто иной понимал Того. Остальные офицеры стояли молча, скрывая эмоции и ожидая приказаний. Находившиеся здесь же французский адмирал Оливье и британский морской атташе Бейтс старательно делали вид, что ничего не замечают.

— О, Боги… не может быть! — бушевал Того. Победа была так близка! «Микаса» казался развороченным огнедышащим адом, спардек* и мостики напоминали свалку искореженных конструкций, но новейший флагман мог продолжать движение и стрелять, такой запас прочности вложили в него английские инженеры. Палубы были усеяны убитыми и ранеными, люди кричали и стонали. Примерно в таком же положении находился и «Асахи», но об остальных броненосцах и крейсерах подобно сказать было нельзя, дела на них обстояли куда хуже. Японский Императорский флот получил чудовищные повреждения, безвозвратно потеряв «Фудзи» и «Якумо». И они уходили, вынуждены были уходить, так как даже у них больше не осталось ни моральных ни физических сил продолжать сражение. А это значит, что они проиграли. Тот, кто остался на поле боя, мог по праву считать себя победителем. Так было всегда. И потому Того бушевал.

Одна, всего одна ошибка привела к тому, что неплохо начавшийся бой привел к поражению! Первую фазу Того в целом считал пусть и не идеальной, но удовлетворительной. Во время второй он позволил Макарову выйти на параллельные курсы, что стало крахом. Того переиграл сам себя и потому никак не мог успокоиться.

Что его теперь ждет? Позорное смешение с должности? Опала? Насмешки прессы? Презрение народа? Если бы не запрет Императора, он бы незамедлительно сделал харакири, смывая свой позор кровью и смертью. Но Небесный Государь* отдельным указом запретил адмиралам и генералам подобные своевольные действия, оставляя за собой окончательное решение их судьбы. Он был в своем праве, но от этого адмиралу было не легче. И хуже всего была самая обидная, невероятно горькая правда — он оказался слабее своего визави адмирала Макарова. Ему не хватило решительности продолжать бой, встав перед выбором — смерть или победа. К такому он оказался не готов, подобное откровение стало для него ушатом ледяной воды, заставив почувствовать себя слабым и никчемным. Почему же Макаров не испугался и пошел до конца? В чем истоки его силы?