Тайны старой аптеки (СИ) - Торин Владимир - Страница 35

— Хорошо, мистер Фиш. Я узнал все, что хотел, и принимаюсь за работу. Я буду держать вас в курсе того, как проходит создание требуемых вам сывороток. Где вы остановились?

— Апартаменты «Доббль» на площади Неми-Дрё.

— Я напишу вам туда…

Джеймс понял, что разговор подошел к концу и что, если он немедленно не удалится, его присутствие раскроют, поэтому попятился и ринулся сквозь туман к выходу из переулка. А оттуда, обогнув дом, пробежал по улице и нырнул в аптеку. Закрыв за собой дверь, он прильнул к окну.

Меньше, чем через минуту, мимо по улице проплыл ком света. Проплыл и исчез во мгле…

— Погода лучше не придумаешь, правда? — прозвучало за спиной, и Джеймс от неожиданности едва не стукнулся лбом о стекло.

Он обернулся и почувствовал, как сердце куда-то провалилось — даже не в пятки, а намного ниже — в самую клоаку под аптекой, где и благополучно застряло меж прутьев решетки стока.

В нескольких шагах от него стояла женщина средних лет в коричневой, расшитой цветами юбке с оборками и кремовой рубашке с широкими рукавами у плеч, которые ниже локтей облегали ее руки высокими манжетами. Женщина была красивой, но красота эта, будто письмо в запечатанном конверте, скрывалась под толстым слоем пудры и печатью хронической печали. На лбу и в уголках глаз залегли морщины, а сами глаза тонули в тенях. Волосы, собранные на затылке, казались выцветшими, едва ли не седыми.

И хоть Джеймс до сего момента ни разу не видел эту женщину, он мгновенно понял, кто перед ним.

Это была Хелен Лемони! Но как?! Как она смогла выбраться из запертой комнаты?! Что она здесь делает?!

— Мэм, мне не удалось сделать то, о чем вы меня просили. Я пытался, но… не смог.

Женщина удивленно округлила глаза.

— Не припомню, чтобы о чем-то вас просила.

— Но как же? Мэм, я…

Договорить Джеймс не успел. Раздались шаги, и в зал заполз грязно-рыжий свет керосиновой лампы. За ним появился и Лемюэль.

Дальше произошло то, чего Джеймс ожидал меньше всего.

Хелен оживилась и, бросившись к супругу, обняла его, а затем поцеловала в щеку, отчего Лемюэль смущенно потупился.

— Позвольте представить вам мою супругу Хелен, дорогой кузен, — сказал он. — Вы ведь с ней еще не знакомы.

Глядя на то, как эта женщина с нежностью придерживает Лемюэля под руку, с какими восторгом и обожанием смотрит на супруга, Джеймс подумал:

«Да, с этой Хелен Лемони я еще не знаком…»

И ему стало страшно.

Джеймс в ужасе зажал рот ладонью.

Выглядывая через щелочку приоткрытой двери кладовки, он наблюдал разворачивающийся в коридоре кошмар и не мог поверить, что все это происходит наяву.

Коридор тонул во тьме. Это была очень коварная тьма — она скрывала почти все. И вот это «почти» пугало сильнее всего.

По полу прокатился клубок ниток. Тянущаяся за ним, разматывающаяся багровая нить походила на тонкую дорожку крови.

Белая рука, выпустившая клубок, жутко сокращалась, точно в судорогах. Джеймс не мог даже моргнуть, глядя на нее.

И тут закричала мадам Клопп. Истошно, безумно — так мог кричать только человек, который испытывает невыносимую боль. Крики пронизали коридоры и лестницы, а затем, словно ответом на них, весь дом вздрогнул. Откуда-то сверху раздался рокот. Звук шел волнами. Стены и пол завибрировали, с мелко дрожащих полок кладовки посыпались консервные банки. Портреты аптекарей в коридоре закачались…

И чудовищный голос, усиленный, казалось, дюжиной бронзовых вещателей, провозгласил:

— Ле-е-емюэ-э-эль!

Громадная черная фигура появилась в коридоре. Она тяжело ступала, покачиваясь из стороны в сторону, и волочила за собой по полу окровавленную мадам Клопп…

Не в силах глядеть на происходящее, Джеймс зажмурился, отчаянно надеясь, что весь этот кошмар исчезнет, развеется, когда он их снова откроет.

Собравшись с духом, Джеймс открыл глаза. Кошмар никуда не делся, и он лишь нарастал…

***

Несколько часов назад Джеймс так же выглядывал через щелочку в двери. Другую щелочку другой двери.

Он был у себя в комнате и уже довольно долго наблюдал за этой странной женщиной.

Хелен Лемони чистила от пыли портреты в коридоре щеткой. При этом она вела себя очень подозрительно — что-то напевала себе под нос, пританцовывала, кружилась и щелкала каблуками туфель. Настроение у жены кузена было просто превосходным, и это вызывало у Джеймса весьма смешанные чувства.

Проснулся этим утром он от кое-чего такого, что прежде попросту не мог представить в этом мрачном месте. От смеха. И это был не каркающий смех мадам Клопп, не приглушенный смешок Лемюэля, а настоящий, веселый смех, чистый и звонкий, словно вымытая склянка из-под лекарства.

С момента, как Хелен Лемони, покинула свою комнату, аптека будто ожила. В ней поселился топот двух непоседливых ножек, стук постоянно хлопающих дверей, цокот каблучков и упомянутый смех. Хелен была повсюду: в один миг она весело щебетала о чем-то с Лемюэлем внизу, в следующий — задорно корила мадам Клопп «Ну же, мамочка, не ворчи!», в третий — засыпа́ла Джеймса вопросами о Раббероте и о попутчиках, которые ехали с ним в Габен, после чего снова оказывалась внизу, чтобы обнять и поцеловать супруга.

Джеймс не понимал, что происходит. Перемены, произошедшие с этой женщиной со вчерашнего дня, были настолько разительными, что казалось, будто в аптеке живут две разные миссис Лемони или… Лемюэль все же сделал то, что собирался, — приготовил любовную сыворотку и напоил ею Хелен.

Именно так думал Джеймс, лежа в своей постели ночью после того, как увидел миссис Лемони впервые: «Ему удалось! Он воплотил свой коварный замысел в жизнь!» Но чем больше Джеймс об этом размышлял, тем сильнее сомневался. Лемюэлю нужен недостающий ингредиент, а мистер Блохх обещал его предоставить, только когда Лемюэль исполнит свою часть сделки — сделает заказ типа в полосатом экипаже. А это значило, что здесь творилось что-то другое…

Оставалось лишь признать: той Хелен, которая накануне молила его выпустить и спасти ее, больше не было. Она даже не помнила о вчерашнем разговоре и вела себя так, будто ее не держат здесь взаперти. Лемюэлю в какой-то момент надоели выпученные глаза и раскрытый рот кузена, и он шепнул ему: «Не удивляйтесь, Джеймс. Болезнь на время отступила. До очередного приступа. Но он будет лишь через две недели. И я заранее прошу прощения: Хелен — весьма… гм… в общем, ее жизнерадостность может быть слегка заразной. Если вы увидите весело хохочущую мадам Клопп, советую на время запереться у себя в комнате».

Пока что признаков жизнерадостности у себя Джеймс не замечал. Напротив, он был мрачен, полнился подозрениями и постоянно напоминал себе: «Это все какая-то игра…»

Джеймс не верил, что произошедшие с миссис Лемони изменения — всего лишь следствие того, что болезнь отступила, и именно поэтому он все утро следил за Хелен, ожидая, что вот-вот она себя выдаст…

Почистив очередной портрет, миссис Лемони спрятала щетку в карман передника и запустила пневмоуборщик. Похожий на медный бочонок, аппарат затарахтел, и Хелен поволокла его за собой на колесиках, как собачонку на поводке; за пневмоуборщиком хвостом тянулся по полу через весь коридор и скрывался на лестнице толстый гибкий шланг. Сжимая в руках длинную телескопическую трубку, миссис Лемони принялась чистить ковер при помощи скрежещущих проворачивающихся щеток на конце этой трубки. Хелен что-то приговаривала, но из-за заполонившего дом рокота пневмоуборщика, невозможно было разобрать ни слова.

Когда она приблизилась, Джеймс поспешно закрыл дверь. В ее основание что-то ударилось.

Гул внезапно затих.

— Джеймс! — позвала миссис Лемони. — Откройте! Мне нужно у вас убрать!

Джеймс нехотя открыл дверь, и жена кузена закатила пневмоуборщик.

— Какой тут беспорядок! — с улыбкой сказала она, оглядев комнату. — Столько пыли, еще и этот яд гремлинский повсюду. Как вы здесь живете, Джеймс?