Мать и Колыбель (СИ) - "Alexandra Catherine" - Страница 49

Нергал вытянул вперёд руку и прощупал воздух. Мгновенно он был обожжён жаром такой же силы, какой и сам обладал. Кровь Рианора пылала ярким пламенем на другом конце Архея и влекла всех демонов Кунабулы.

Разглядывая на протяжении ещё некоторого времени верхушки башен и крыши домов за городскими стенами, охваченными солнечным сиянием, Нергал развернулся, сопровождаемый своими измученными жаждой слугами, и заскользил, повинуясь ветру, к своим тёмным чертогам в недрах измученной земли.

* * *

Время в Кеосе полилось так же стремительно, как нёс свои воды могучий Ардан, приближая тот день, когда должны были вернуться лазутчики карнеоласского государя, а столица упорно и с небывалым прилежанием готовилась к приезду высокопоставленных гостей. Нелейский дворец без устали скоблили, тёрли, шлифовали; отмывали многослойную грязь, тщательно отстирывали тени веков, за невероятно маленькие сроки заставляя дворец блистать былой изысканной красотой.

Придворные дамы и господа кинулись шить новую одежду, закупать драгоценности и всевозможные предметы роскоши, чтобы поразить своим великолепием. Нелей и его обитатели засверкали по-новому, ослепляя и волнуя без того напряжённые души. Горожане подражали им и не жалели ни сил, ни денег. В Кеос и Милар хлынули обитатели других городов, а некоторые подданные опережали своих государей.

По древнему обычаю великие гости сначала один день отдыхают в Миларе. Они должны были совершить поклонения мощам святых в разных храмах, в которых утопал нестерпимо прекрасный Милар. Там их встречал наследник карнеоласского престола либо член королевской семьи, вместе с ними слушал мессы, молился, а позже торжественно вступал в Кеос.

Трен решил отвести роль Провожатого своему старшему сыну — кронпринцу Дарону. Но позже передумал: во-первых, среди гостей находилась принцесса Альвария, будущая невеста кронпринца, и знакомство их — по обычаю и договору — должно было произойти в Нелее, где она обязывалась стать супругой будущего государя и короноваться вместе с ним, когда придёт час. Во-вторых, Дарон нужен был ему в Кеосе и обязан был стоять по правую руку от короля при въезде гостей на территорию города. В-третьих, Трен видел, что Дарон не был столь обаятелен, красив, остёр на язык и на ум, как Арнил. К тому же он был великолепным лицедеем, и за его дурачествами скрывалась тщательно припрятанная серьёзность и трезвость рассудка.

Но, восторженный своей новой ролью, принц Арнил Вальдеборг не забывал и о других своих склонностях. Арнил почти отказался от порочащих честь излюбленных пиров и многолюдных оргий, ибо его «богиня» считала ниже своего достоинства быть гостьей его разнузданных увеселений. В обществе Акме Рин он был счастливейшим из смертных.

Её Высочество Плио перестала оказывать Лорену различные знаки внимания, став столь же вежливой и прохладной, чем низвергла молодого барона в пучину отчаяния. Должно быть, она устала ждать его благосклонности.

Первые две недели после исчезновения Гаральда Алистера Акме пыталась найти разумное объяснение его поступку: он уехал по приказу своего отца или короля, не смея перечить им. Но если бы захотел, то оставил ей записку или прислал бы через несколько дней. Но письма не было, как не было более оправданий. С самого их знакомства он только и делал, что обманывал её. Мысли о нём причиняли нестерпимые муки. Она безумно тосковала, но не переставала помнить о том, что он в очередной раз солгал ей и посмеялся.

Несмотря на видимое легкомыслие и безудержную разнузданность Арнила, Акме начинала видеть в нём не то, что он желал показать. В ней росло и крепло чувство благодарности к принцу, ибо тот искренне заботился о ней и дружил с её братом. Плио Акра пока не стала подругой, но была с ней весьма откровенна и обходительна. Они даже несколько раз вместе выезжали в город погулять.

Однажды, когда над Кеосом стоял один из тёплых вечеров, сын короля и дочь барона медленно прогуливались по благоухающему парку Нелея, вдыхая яркий аромат весенних цветов и нежной сирени. Тропа их была посыпана опаловыми лепестками яблонь и вишен, в руках девушка несла редкие цветы, сорванные принцем.

— Ожидается, что отец приглашал глав государств Архея, чтобы обсудить экспедицию за горы и засушливое лето. Но это лишь для пыли в глаза. Совет по поводу грядущей войны пройдёт под строжайшим секретом. И вы вместе с Лореном будете присутствовать на нём и свидетельствовать своё почтение, а также значимость и ценность, коей вы обладаете. Рано или поздно весь Архей узнает о войне, но лучше подготовить его жителей, нежели заражать паникой от неосторожных слухов да сплетен. А хотела бы ты остаться при дворе после всех этих путешествий и подвигов? — внезапно спросил Арнил, перегородив ей путь и заглянув ей в лицо.

— Как фрейлина будущей королевы Альварии? — Акме несказанно удивилась и наивно осведомилась: — Которая станет супругой Дарона.

— Фрейлина?! — Арнил презрительно выплюнул слово, будто оно было горьким, словно лук. — Среди фрейлин преобладает ложь, хитрость, эти низкие интриги… И Габриэла — самая лживая из всех. Ты, Акме, со своей открытостью и честностью неспособна на подобную низость.

— Многие знатные дамы сочли бы за честь…

— Даже когда мой брат займёт престол и наведёт порядок, — возможно, ещё более непоколебимый, чем отец, — ты не будешь фрейлиной. Ты не создана для этого.

Акме опустила голову в притворном смущении, но необузданный гнев от внезапно посетивший её мысли овладел душой девушки. Бесспорно, он желал сделать её своей любовницей. Акме смерила его холодным взглядом, но ничего не сказала, затаив обиду.

На следующий же день, когда она в одиночестве прогуливалась по парку, держа в руках раскрытую книгу из Нелейских архивов, её догнал юный слуга принца, поприветствовал сударыню поклоном и протянул ей узорчатый деревянный ларец такой тонкой работы, что Акме восхищённо заулыбалась. Он был инкрустирован розовыми турмалинами, а на крышке было изображено разлапистое солнце из золота — символ Карнеоласа от самого его рождения.

— Дар госпоже от Его Высочества принца Арнила, — с поклоном отвечал молодой слуга и открыл ларчик.

Содержимое привело дочь ювелира в самозабвенный восторг. Она несколько мгновений не могла отвести пылающих глаз от ослепительно сверкающих серёг из белого золота, инкрустированных бриллиантами, с крупными сапфирами в форме звезды с Семью Лучами Благодати — символом Атариатиса Рианора, её предка. Подарок был истинно королевским. Изумительные камушки искрились в лучах полуденного солнца, и сердце Акме задрожало.

Но назойливая мысль вернула её с безоблачных небес на землю: подобные подарки делались при помолвке, в иных случаях незамужней девушке принимать подарки от мужчин, с которыми она не состояла в весьма близком родстве, было неприлично.

Отлично зная репутацию принца Арнила, которую он не утруждался скрывать, Акме посмотрела на прекрасные серьги с негодованием и едва не выбила их из рук ожидающего слуги. Огонь её рвался наружу, чтобы уничтожить и дар, и несчастного юношу.

— Я не жду подарков от Его Высочества, — холодно произнесла Акме, угрожающе выпрямившись. — Верните всё обратно.

Слуга посмотрел на неё с открытым ртом, мертвенно бледнея. Вероятно, немногие женщины решались на подобное, и бедный юноша едва не лишился рассудка от страха, ибо совершенно не знал, чего ему ждать от принца, когда тот узнает, что дар его безжалостно отвергли.

— Вы не слышали меня? — вкрадчиво осведомилась Акме. — Я не приму его.

Слуга развернулся и на негнущихся ногах отправился во дворец.

Слух о том, что дочь барона отвергла поразительный по красоте и стоимости дар принца, разлетелся по Нелею быстрее, чем сам принц узнал об этом. Неожиданная весть развеселила Лорена до безудержного хохота и вызвала тайное восхищение Арнила, однако по всем правилам приличия и с целью введения придворных в заблуждение отвергнутый любвеобильный младший сын короля едва ли не целый день рвал, метал и бесновался.