Лесник: Назад в СССР - Гаусс Максим - Страница 1

16+

Конец апреля, 1957 год. Где-то юго-восточнее Кыштыма.

Я ждал уже третий час.

Все тело давным-давно затекло, мышцы ныли, как бы намекая на то, что пора бы уже встать и размяться как следует. Одежда на животе уже насквозь промокла от пота, а запах сырости начал раздражать.

Нет, так-то я приученный – в прошлой жизни, еще в учебном центре, инструктора научили меня лежать без движения в течение шести-семи часов. Но раньше и тело у меня было другое, а здесь…

Безусловно, я уже осознал, что во мне произошли некоторые изменения и я уже не тот человек, кем был раньше. Физически и интеллектуально. Некоторые полезные навыки и знания потерялись, но взамен появились другие, реакция стала хуже, но при этом изменилось мышление. Да и решения во многом были сомнительными – смешение подсознаний оставило свой отпечаток.

Однако, несмотря на это, времени зря я не терял – едва поправив здоровье, сразу же возобновил тренировки, продолжил бегать по утрам. Начал отжиматься, качать пресс. Даже скрутил себе турник, где и выписывал канделябры на зависть местной детворе. В общем, потихоньку приобретал нужную мне физическую форму. Но этого было недостаточно. Недавняя схватка с браконьерами показала, что от навыков опытного боевого офицера и выживальщика осталось немного.

Тяжко вздохнув, я перевалился на другой бок. Терпение уже было на исходе, а чертов кабан все не появлялся. Где ж его черти носят?

Рядом лежало новенькое двуствольное ружье ИЖБ-36. Спустя пару недель после войны с браконьерами, от прошлого председателя мне достался этот боевой трофей. Судя по всему, Тимофей Александрович из него даже ни разу не стрелял. Изящный корпус ружья мне сразу понравился, а первый же выстрел окончательно развеял все сомнения – словно бы для меня делалось.

О чем только я не успел подумать за прошедшее время. Последняя мысль заставила меня усмехнуться – а черти, случайно, не дальние родственники кабанов?

Тьфу ты, всякая чушь в голову лезет. Нужно сосредоточиться.

Вообще, все дело в том, что недавно из Министерства управления охотничьего хозяйства СССР неожиданно пришло указание предоставить сведения обо всех обитающих в нашем районе кабанах. Типа популяцию они анализировали, сводки какие-то делали. Чего им там взбрело в голову?

Матвей Иванович сказал, что это обычное дело. Не в первый раз такое распоряжение поступает. Опытный егерь знает куда идти и где смотреть.

Еще в конце января старика все-таки выписали из госпиталя и вернули обратно в поселок. Медицинский персонал вздохнул свободно – неугомонный дед там всех достал своими нравоучениями. По возвращении в Соболевку, он еще долго кочевряжился, но все-таки сдался и в марте наконец-то сложил с себя полномочия егеря. Все-таки удар по здоровью был ему нанесен ощутимый, и старик начал сдавать обороты. Но это решение не помешало ему бродить по тайге и дальше… Она для него дом родной, кто бы там что ни говорил.

Как и стоило того ожидать, на замену старику, из управления никого не прислали. Хитрый лесник несколько дней ходил в задумчивости, а потом лично отправился к новому председателю сельсовета. Что он там с ним обсуждал, я мог только догадываться. Но когда меня вызвали в администрацию, то поставили перед фактом, что моя кандидатура рассмотрена на должность нового егеря. Вернее, не только рассмотрена, но и утверждена.

Жители Соболевки, благодаря моим стараниям, уже прекрасно знали, кто я такой. Опять же, спасибо вмешательству Федора и его бывшей супруги. То, что я практически в одиночку разобрался с браконьерами и восстановил справедливость, сыграло огромную роль и добавило мне авторитета.

– Женька, не обольщайся! – угрюмо пробурчал Иваныч, когда я сообщил ему новость. – Егерь из тебя пока что никакой. Но, так и быть, буду потихоньку тебя обучать, глядишь, что толковое и выйдет. Но смотри, от меня пощады не жди… Я с тебя три шкуры сдеру, но ты у меня научишься делать все, что умею я.

– Иваныч, ну ты чего? – показательно возмутился я. – Вообще-то, кто-то целую банду браконьеров успокоил. Кстати, если помнишь, товарищ Уткин хотел меня живьем в твоем доме сжечь…

– Ну и что? – фыркнул старик. – Тоже мне противники. Один раз гаркнул, они и разбежались. К тому же с Уткиным тебе медведица помогла. Сам же говорил.

– Ага, твоя медведица меня самого на тот свет чуть не отправила! Хороша помощь! – усмехнулся я. – А после в поисках твоего зимовья по тайге сколько скакал? Ты ведь мог мне сразу весь расклад дать, но не сделал этого.

– Эх ты, – с досадой махнул рукой старик. – Не понимаешь ты еще многого. Люди – это люди. А со зверем себя по-другому вести нужно… Ну, молодо-зелено!

В общем, подводя черту, отмечу, что последние пару месяцев я активно постигал охотничью науку, а заодно вбирал в себя все тонкости обязанностей егеря. Честно говоря, соглашаясь на должность, я и не думал, что придется столько ходить! Днем и ночью – все ножками, ножками… С ружьем и рюкзаком на плечах. Каждый день по десять – двенадцать километров, а как теплее стало, так еще больше.

Мозг-то у меня тренированный, а вот тело оказалось к такому не готово.

Кстати, в декабре, когда закончилась вся заварушка с мстительной медведицей и браконьерским сообществом коварного Снегирева, ко мне пришли из милиции. Ведь как ни крути, а дело получилось громкое. Люди, что прикрывали Снегирева сверху, перепугавшись, вдруг куда-то пропали. К счастью, утрясти многие недомолвки помог сам Федор. По итогу я объяснил участковому и председателю, что документы мои были уничтожены во время пожара, поэтому им пришлось поверить на слово. Через некоторое время, в обход формальностей, мне сделали новые документы, взамен утраченных. В счет моих заслуг. Честно говоря, не думал, что это возможно.

Больше не было никакого браконьера Ивана Смирнова, по паспорту был только я – Евгений Громов, двадцать шестого года рождения. Наличие документов давало мне право спокойно покинуть эту глушь и перебраться в город, поближе к людям и цивилизации. Да хоть в тот же Свердловск или Челябинск.

Деньги у меня тоже были – оказалось, что бывший завхоз в своем личном бараке хранил то самое золото, что отыскала наша группа, перед тем как меня бросили умирать на той поляне. Уткин сам попросил Федора сохранить имущество до лучших времен. Обменяв его, я стал обладателем почти десяти тысяч рублей по тем временам.

Казалось бы, езжай и живи как человек, но я предпочел остаться. Никакого желания ехать в город у меня не было.

И вот сейчас, отойдя от Соболевки на добрых тридцать километров к юго-востоку, мы со стариком случайно обнаружили целое семейство дальних родственников «Пумбы».

И буквально с первого же взгляда заметили, что вожак вел себя подозрительно странно. Мало того что он держался вдалеке от остального семейства, так еще и ничего не ел. Уже второй день. Хрен его разберет почему…

– Что-то беспокоит животинку! – нахмурился Иваныч, глядя на него в бинокль.

Чуткий к таким вещам старик очень заинтересовался и принципиально не хотел уходить из этого района, не разобравшись с причиной. Уже второй день мы вели наблюдение, и были поводы для того, чтобы насторожиться.

– Матвей Иванович, ты, конечно, человек опытный! – произнес я, глядя на своего «наставника». – Но скажи мне, какого черта мы тут торчим? В телеграмме же черным по белому было написано, предоставить сведения о количестве животины. Остальное не наше дело.

– Женька, не торопись! – проворчал старик. – Ты заметил, что вчера кабанят было четверо?

– Ну да.

– Вот! А сегодня трое! – он поднял вверх палец. – Самка никогда не бросит малыша одного, а потеряться ему здесь негде.

– Может, сожрал кто? Мало ли тут хищников ходит, места-то глухие совсем.

– Не знаю, – задумался егерь. – Может, ты прав. Только я не слышал, чтобы ночью кто-то на кого-то нападал. И все же кабан этот…