Кристофер Робин - Рудник Элизабет - Страница 3

– Девяносто девять, – улыбнулся ему друг.

Мальчик медленно поднялся. Следом встал и Винни. Солнце уже давным-давно село, и, как бы Кристоферу того ни хотелось, неизбежного было не избежать. Настало время покинуть Зачарованный лес.

Мама и папа чётко дали ему понять: пришла пора взрослеть. Но, окинув взглядом сказочное раздолье, которое подарило ему и добрых друзей, и чудесные приключения, Кристофер невольно задался вопросом: неужели, чтобы повзрослеть, обязательно прощаться с тем, что тебе так дорого...

* * *

Кристофер оттянул от шеи накрахмаленный белый воротничок. Казалось, тот хочет его задушить. Как и вся его новая школьная форма. Ужасный комплект из отутюженных брюк и колючего пиджака с огромными уродливыми кругляшками пуговиц ждал его на кровати, когда мальчик вернулся домой после прощальной прогулки по Зачарованному лесу. Рядом лежала записка, в которой говорилось о том, что Кристофер непременно должен примерить форму. А ещё там стоял пустой чемодан, на дне которого нашлась ещё одна записка. В ней было лишь одно слово: «Собрать».

В глубине души мальчик надеялся, что, если задержаться в Зачарованном лесу до позднего вечера, ему не придётся участвовать в решающем раунде по сбору чемоданов. Но его надеждам не суждено было сбыться. Кристофер пришёл домой, спешно поужинал, а потом его отправили спать со словами, что завтра им рано вставать и лучше бы ему к моменту отъезда успеть собрать вещи. Когда Кристофер Робин поднялся к себе, у него не было настроения паковать чемоданы – вместо этого он плюхнулся в кровать и зарылся носом в подушку. Проваливаясь в сон, он заметил на небе ярко мерцающую звезду и загадал желание, чтобы утром родители передумали насчёт отъезда и новой школы.

Но, к сожалению, этого не произошло. И проснулся он не от счастливых вестей о том, что школа отменяется, а от нетерпеливых криков мамы, чтобы он поторапливался. Мальчик слышал, как внизу родители носятся по дому, проверяя, ничего ли они не забыли и всё ли готово к отъезду. Ведь неизвестно, когда они снова сюда вернутся. На мистера Робина наваливалось всё больше и больше работы, а Кристофер отправляется в пансион, поэтому дом, вероятно, будет пустовать до следующего лета – и это при самом хорошем раскладе.

– Кристофер! Спускайся, сынок!

Кристофер вздрогнул, услышав голос отца. Тот редко разговаривал с сыном напрямую, чаще всего оставляя общение с ним на миссис Робин. Но когда родители сообщили мальчику о том, что он едет в пансион, Кристофер заметил перемены в отношении отца. Казалось, он стал воспринимать Кристофера как взрослого, а не как неразумного малыша (а малыши, по мнению мистера Робина, – это по части жён). По случаю он даже попробовал вовлечь Кристофера во взрослую беседу, рассказывая ему о работе и о том, что случилось в поезде по дороге за город. Тогда Кристофер подумал: не так уж и плохо, когда отец изредка обращает на тебя внимание.

Но, с другой стороны, это было странно и непривычно. Ведь, положа руку на сердце, рос он не избалованным: любовью отца – скорее наоборот, тот не замечал сына, и особенно сильно, когда они жили в загородном доме. Именно поэтому Кристофер впервые и отправился в Зачарованный лес. Когда на выходные отец оставался дома, мальчик чувствовал себя связанным по рукам и ногам, и ему пришлось найти себе место, куда можно было убежать, чтобы насладиться свободой – да и просто пошалить, не боясь расстроить отца.

– Кристофер! – Снова прозвучал голос отца, на этот раз уже более раздражённый.

Схватив с кровати чемодан, Кристофер в последний раз осмотрел комнату. Он тихонечко попрощался с игрушками на полках старого книжного шкафа и рисунками на стенах. Кивнул коллекции плюшевых зверушек на стульчике в углу комнаты. И, ненадолго задержав взгляд на медвежонке в красной футболке, он вышел и захлопнул за собой дверь.

Входная дверь была распахнута, у дома их уже ждала машина. Мама и папа стояли рядом. Между ними было всего несколько дюймов, однако, казалось, эти дюймы растянулись на сотни миль. Они смотрели в разные стороны: мистер Робин уткнулся в газету, а миссис Робин подняла глаза и наблюдала за пушистыми белыми облаками, плывущими по голубому небу. Но, заслышав шаги сына, они туг же перевели взгляды на него.

– Ты готов? – спросила миссис Робин, пока её муж убирал чемодан Кристофера в багажник.

Кристофер пожал плечами.

– Тогда в путь, – сказал мистер Робин, забираясь на заднее сиденье и подзывая жену и сына последовать его примеру. Заметив грусть на лице Кристофера, отец протянул руку и взъерошил ему волосы.

– Не волнуйся, сын, – сказал он.

Странно было слышать слова поддержки из уст такого большого и сурового мужчины.

– Тебе понравится в пансионе, обещаю.

Машина тронулась с места, а Кристофер не осмелился сказать что-нибудь в ответ. Понравится? Как бы не так. Ему нравилось носиться по Зачарованному лесу. Ставить ловушки на Слонотопа. Лазать по деревьям в поисках мёда. Но по мере того, как загородный дом исчезал вдали, Кристофер всё отчётливее понимал, что нет никакого смысла рассказывать об этом отцу.

Он пойдёт в школу-пансион, а его друзья и весёлые приключения останутся в прошлом. Возможно, навсегда.

* * *

Кристофер уставился на лежащий перед ним лист бумаги. Но вместо того, чтобы решать уравнения, сам того не заметив, он стал рисовать на нём Винни.

Мальчик провёл в пансионе ровно двадцать один день, четыре часа и – Кристофер взглянул на большие часы, висевшие над доской, – четыре минуты. И все эти часы, дни и минуты были невыносимы. Каждое утро, ровно в семь часов, их будили, а к семи тридцати ожидали в большой столовой. На завтрак им обычно давали пресную кашу и стылый чай. Учителя сидели рядом, на возвышении, а их тарелки ломились от вкуснейших яств: хрустящих вафель, поджаренного бекона, свежих сливок и сладких фруктов. Казалось, они делают это нарочно, чтобы по сравнению с такими шедеврами кулинарии еда учеников ощущалась ещё более безвкусной.

Затем наступал черёд уроков. Бесконечно долгие и бесконечно скучные уроки в тиши унылых кабинетов. Из огромных окон открывался вид на чудесные, аккуратно подстриженные газоны, но насладиться их красотой Кристофер мог только в минуты коротких прогулок. В отличие от уроков, перемены заканчивались, не успев начаться: мальчики делали всего пару кругов по одному из больших полей, а потом их загоняли обратно.

Папа обещал, что в пансионе будет интересно и весело. Однако это обещание оказалось невероятно далеко от истины. Когда в первый день их собрали у школы и Кристофер увидел компанию таких же, как он, ребят, в душе у него всколыхнулась надежда, что слова отца окажутся правдой. Кажется, они были его ровесниками, и на их лицах застыло то же выражение лёгкого испуга, что и у него.

Но его надежда вскоре разбилась о суровую реальность. Кристофер заселился в комнату с двумя другими мальчиками и очень скоро понял, что большинство учеников престижного пансиона были скучными и унылыми – такими же, как и сам пансион. Когда он достал пару своих детских книжек и хотел поставить их на полку над кроватью, его соседи тут же стали его дразнить, обзывать малявкой и спрашивать, не хочет ли он обняться с мамочкой.

Мальчик поскорее убрал книги с полки и запихал под кровать – к плюшевым игрушкам, которые тоже наивно привёз с собой.

С тех пор издевательства лишь усилились. В то время как Кристофер провёл первые семь лет своей жизни в загородном доме, а обучением его занималась добрая гувернантка, мальчишек – его теперешних одноклассников – готовили к поступлению в Грейфордскую среднюю школу. Они были подлыми и жестокими. А когда Кристофер злился на них, ему думалось, что им бы точно не были рады в Зачарованном лесу.

Он изо всех сил старался сохранить бодрый настрой и находить во всём что-то хорошее – ведь именно так на его месте поступал бы Винни. Но с каждым днём это становилось всё сложнее и сложнее. Кристоферу страшно хотелось вернуться в Зачарованный лес и рассказать друзьям о том, как ужасно быть заточённым за чугунную решётку кованых ворот школы. Но он не мог. Вместо этого он научился с головой погружаться в учебники, стараясь забыть про Лес, и не привлекать к себе лишнего внимания. Наловчившись, он вдруг с удивлением обнаружил, чаю может становиться почти невидимым.