Суть вещи - Алексина Алена - Страница 22

Одиннадцать дней Лиза не могла найти себе места, а потом все-таки пошла к Саше домой. Дверь открыла Людмила Васильевна. Ее глаза превратились в полупрозрачные раздутые щелочки – будто пчелы покусали. Она не пригласила Лизу войти. Сказала, что Саша в больнице. Лиза отступила на шаг, и Людмила Васильевна просто закрыла дверь перед ее лицом. Всмотревшись в ободранный дерматин закрытой двери, Лиза увидела брезентовые носилки на двух алюминиевых трубках и Сашу, лежащую на них – почему-то лицом вниз. Лиза спустилась по лестнице, провожая носилки, и пошла домой. С того момента прошло четыреста восемьдесят шесть дней. Где теперь Саша, узнать не смог даже Илья, хотя он обладал способностью разыскать человека и на дне морском – конечно, если самому Илье при этом не пришлось бы выходить из дома.

Слов нет, Лиза гораздо стабильнее, чем Костя или тот же Илья, но оказаться на месте Саши боится не меньше, чем они. Лиза вдруг понимает, что хотела молчать не только потому, что опасалась лишиться работы. Больше всего ее пугала – и пугает – перспектива отката. И то, что будет с бабушкой, когда она потеряет еще и внучку. Хоть бы не дожила.

Внезапно Лиза чувствует, как давят на нее стены ванной, обложенные пестрой кафельной плиткой, а выше плитки покрашенные светло-желтой, нелепо теплой краской. Они будто теснят ее: стоит ей оставить без внимания одну из стен, другая становится уже – не слишком заметно, буквально на одну плитку. Любопытно даже: не так ли было с Сашей? Осознавала ли она вообще, что с ней происходит?

Лиза сидит на полу, переводит взгляд с одной стены на другую, сбиваясь, пересчитывает оставшиеся плитки, – пока не начинает неприятно пульсировать в щиколотках. Тело буквально заставляет Лизу встать. Она стаскивает перчатки, ополаскивает руки, осторожно проводит влажным полотенцем по щекам. Пора заняться чем-то другим, пока ее не вынесли из квартиры лицом в брезент. Не навестить ли коллекцию?

Павлик всю жизнь собирал эти стеклянные фигурки. Теперь они пылятся в застекленной витрине, а новые появляются все реже. Раньше хоть сын иногда присылал что-нибудь новенькое или Никита приносил, но в последнее время, стремительно распадаясь, Павлик совсем потерял к коллекции интерес. Правда, избавиться от нее он не дает, хотя Евгения Николаевна – яростный противник хранения ненужных вещей.

Падающий сбоку солнечный луч подсвечивает крупные пылинки, покрывающие стекло. Лиза много раз видела, как красиво светится пыль, но сейчас от этого зрелища просто глаз не оторвать. Лиза распахивает дверки витрины и тихонько дует на фигурки – и они отзываются едва слышным звоном, такой у них с Лизой обычай. Пылинки взмывают в воздух, кружатся на солнце, сияя и переливаясь, и потихоньку возвращаются на свои места. Нечего фигуркам делать на помойке. Нужно все-таки собраться с мыслями и попросить Евгению Николаевну: если станут выбрасывать, пусть лучше Лизе отдадут. Она разрешила бы их навещать.

Лиза наливает в небольшой таз теплой воды, разводит в ней несколько капель фейри – аккуратно, чтобы никакой пены, – и начинает купать фигурки по одной, бережно и осторожно. Дракон. Уточка. Юная девушка в платье колокольчиком. Старые Лизины знакомцы, почти друзья.

Наконец она доходит до дальнего правого угла и почти на ощупь выуживает оттуда незнакомую фигурку. Даже через перчатку Лиза чувствует довольно болезненный укол, разжимает руку – на ладони лежит увесистый снеговик с носом-морковкой. Этим-то носом и укололась Лиза. Почти веретено, как в сказке. Лизе смешно. Даже веретена-то ей не досталось приличного. Сейчас упала бы и уснула вечным сном – прямо в чужом доме, – и пусть бы все дальше сами разбирались. Вот было бы здорово. Положили бы Лизу на диван, кормили бы кашей через нос. Невозможно смешная картина. Не сдержавшись, Лиза смеется в голос.

Аккуратно – и с ощутимым удовольствием – Лиза купает новичка в тазу. Ей приятно делать красивое чистым. Снеговик гораздо грязнее, чем другие фигурки, и по воде идут едва заметные серые круги. Воду после него придется менять. Откуда только взялся такой? Странно. Если бы Слава прислал, Евгения Николаевна и Павлик уже бы ей уши прожужжали про него. Да и не прислал бы он такого замызганного – судя по посылкам, он аккуратист почище Лизы. Если бы Никита принес, тоже показал бы. Он любит хвастать необязательными хорошими поступками.

Выкупав снеговика, Лиза аккуратно полирует его сухой салфеткой и любуется игрой стекла – все три шара, из которых он состоит, граненые и в благодарность за заботу разбрасывают по стенам целые фейерверки радужных искр. Очень красиво, не хуже бриллианта. Нужно Павлику показать.

Вдруг ее пальцы натыкаются на что-то странное. Лиза разворачивает снеговика спиной: на среднем шаре – два выпуклых вертикальных рубца, расположенных немного под углом друг к другу. Они слегка стерты – давным-давно что-то явно откололось в этих местах. Вот странно, думает Лиза, если снеговик падал, как же тогда уцелела морковка?

Лиза вглядывается в фигурку и видит маленького мальчика, который, дрожа, пытается приклеить что-то к снеговику. Прищурившись, Лиза понимает, что это маленькое неровное крыло. Рядом торчит совершенно целое второе.

Но вот в комнату кто-то входит. Лиза видит только огромные ноги, больше ничего. Мальчик каменеет, по щеке его скатывается одна, потом вторая слеза. Человек, чьи ноги видит Лиза, хватает снеговика – свежеприклеенное крыло снова отваливается, – сжимает его – так, что он почти полностью скрывается в ладони, – и изо всех сил бьет мальчишку по голове. Во все стороны брызжет кровь.

Секунду спустя Лиза с облегчением понимает, что ранен не мальчик – второе крыло обломилось, и обломок впился в ладонь нападавшего. Кровь стекает по граненому стеклу, это очень красиво, глаз не оторвать.

Отброшенный со страшной силой снеговик летит прямо в стену. Что происходит потом, Лиза уже не видит, но ей кажется, она слышит крик мальчишки.

Бывает очень сложно отличить происходящее сейчас от произошедшего тогда, поэтому Лиза не сразу понимает, что осколки, разлетевшиеся по всей гостиной, – это не тогда, это сейчас. Они вокруг нее.

Это она разбила снеговика.

– Стой, где стоишь, – кричит Евгения Николаевна темно-синим, почти черным тоном. – Не поранилась ты? Погоди, не шевелись!

Странно. Лиза уже съежилась, как тот мальчишка, приготовилась, что сейчас будут кричать и, возможно, снова выгонят. Но, кажется, Евгения Николаевна кричит не потому, что сердится. В ее тоне Лиза различает бабушкины интонации и вдруг осознаёт: Евгения Николаевна беспокоится не о разбитой фигурке, а о ней! О Лизе!

Быстро-быстро перебирая ногами в присланных сыном дорогущих шлепанцах, будто не боясь их испортить, Евгения Николаевна бежит с веником и ловко кидает его Лизе. Удивившись еще больше, Лиза ловит веник – в нескольких сантиметрах от таза. Не хватало поверх осколков еще мыльную воду разлить.

На шум из спальни выезжает Павлик.

– Что-то разбилось, я слышал, – скрипуче сообщает он.

Евгения Николаевна наклоняется и поднимает с пола отколовшуюся морковку.

– Смотри, что я нашла. Странно, что это было?

Павлик аккуратно берет морковку с ее ладони.

– Что это было, Лиза? – спрашивает он.

– Снеговик, – помедлив, отвечает Лиза.

– Откуда он взялся-то? Сроду никаких снеговиков у меня не водилось. Ерунда какая-то! Собери как следует.

Павлик аккуратно опускает морковку на подлокотник дивана. Лиза не согласна, никакая это не ерунда. В ней еще вспыхивают фейерверки снеговика. Ей хотелось бы рассказать Павлику, какой прекрасной была эта фигурка, но пока она собирается с силами, чтобы заговорить, момент упущен – Павлик уезжает рассказать о произошедшем Никите, а Лиза вдруг решает приберечь снеговика для самой себя.

Осторожно шагая между хранящими отголоски искр осколками, она пробирается к дивану, бережно, как светящуюся пылинку, снимает морковку с подлокотника, пару секунд задумчиво катает между пальцами, остро ощущая каждый микроскопический выступ, заново переживая гибель снеговика, и наконец пристраивает в пустой левый кармашек – было бы неправильно селить ее вместе с запонкой.