Принцесса гоблинов - Иващенко Валерий В. - Страница 27

Слева проплыл вполне салтыков-щедринский верстовой столб. Чуть наклонившийся, в косую чёрно-белую полоску, с криво прибитым и залепленным снегом указателем куда-то в темноту. Отчего салтыков-щедринский, Женька додумать не успела — на столбе сидела ещё более мрачная чем ночь ворона и с самой наглой вороньей ухмылкой держала в клюве ломтик серебристо и грустно светящей луны.

Ну что ж, могло быть и хуже. Например, повешенный — говорят, не к добру. Или дракон с полунедоеденной Принцессой в пасти. Нет уж, нафиг-нафиг — ещё отравится, зверушка диковинный. Женька усмехнулась своим дурацким мыслям, и сделала чуть погромче — Мираж, одна из её любимых у Дидюли. Как раз в тему, блин — вроде и померещилось, да уж очень какая-то натуральная ворона была. И столб… мало ли. А луна — да любой пиит её в свои вирши трудолюбиво впихивает, а ей от того ни жарко, ни холодно.

Справа проехал навстречу закованный в серую броню рыцарь с длиннющим копьём. Женьку больше удивила не бодро трусящая по снегу могучая коняка и даже не серебрящиеся в свете фар потёки тающего снега по стали. И даже не сам факт — а копьё. Как же он с такой оглоблей управляется-то? Вместо колодезного журавля ей-богу, присобачить можно. И ведь не мираж — вон он, в заднем зеркале мелькнул — говорят, с глюками такого не бывает.

Она подтвердила на звонок Маменьки, что да — типичный рыцарь века эдак четырнадцатого, ориентировочно из северной Италии… дальнейших подробностей маменька не возжаждала — куда важнее был сам факт. Наличие, так сказать, присутствия.

Ну, а что конь и его седок ничуть не удивились, а рыцарь ещё и легонько отсалютовал копьём сидящей в машине даме, то уже и вовсе в порядке вещей. Приятно встретить человека культурного… или по крайней мере, благородного. А мог бы дровинякой своей, да на полном встречном скаку, да в ветровое стекло — в самую пору тут бы и ощутить себя бабочкой, насаженной на булавку естествоиспытателя.

— Так, отставить, Евгения Суворова! Что можно предпринять в случае атаки одиноко едущей в машине девушки тяжеловооружённым конным рыцарем в полном облачении?

Мысли сразу приняли другой оборот, принялись перебирать возможные варианты, а Женька потянулась рукой назад и с удовольствием нащупала там свой клинок в потёртом брезентовом чехле. Нет, если действовать грамотно, у того дядечки с оглоблей шансов ну никаких…

Огни впереди вильнули в сторону и пропали. Женька крутанула руль, и тут же о том пожалела — спуск в темноту оказался настолько крутым, что спортивной машине на летних шинах да без цепей тут светило только одно… странно, обошлось.

Потому что снег и прочие гнусности погоды куда-то делись как по мановению волшебной палочки. Хм-м, а есть ли у Тимки волшебная палочка? Угу, ещё как — в штанах… Женька неприлично захохотала, обозвала саму себя пошлятиной и открыла окно.

Почти идеальная лесная дорога, откровенно лето — а вон меж сосен определённо небо розовеет. Либо гигантское зарево… либо… ура, это же рассвет!

Ура — тут впору орать гимн восходящему солнцу и умнице Тимке, сумевшему почти на горбу протащить полсотни тонн за собой через чёрт знает какие грани пространства-времени. И маменьке, уже сующей любимой дочери чашку с ароматно парящим содержимым термоса. Ура-а-а!

Принц, правда, выглядел чуть ли даже не хуже, нежели после традиционных с Женькой свиданий — разве что без видимых повреждений. Проворчал, что пару суток надо отдохнуть. Ему сил набраться, да и реальность пусть успокоится, слишком быстро ехали.

И уснул.

— Мам, я тоже умерла, — намёрзшаяся и уставшая как хоть бы и сам чёрт Женька тут же скрутилась в клубочек под двумя одеялами. И уже улетая в сладкое забытьё, почувствовала, как её постепенно, медленно отпускает…

Лошадей, к примеру, Женька не любила. Ещё с детства — как-то совсем ещё в сопливом возрасте сидела она на шее папки, и гуляли они по Питерскому, а тогда ещё Ленинградскому зоопарку. К родственникам приехали, типа. В общем, малолетняя пухлощёкая девчонка уплетала булочку, весело дрыгала ногами и поглядывала на всё вполне свысока и в своё удовольствие. Да вот только, наклонился к ней через загородку вольеры здоровенный как подъёмный кран жираф.

Уши в стороны, как лопухи, на макушке потешные рожки вроде шахматных пешек — а глазищи вооо! Печальные, жалобные и определённо голодные. В общем, булочкой той пришлось зверика угостить. А злыдень тот длинношеий на прощание так обнюхал доверчиво протянутую детскую ручонку, так страшно дохнул тугой струёй тёплого воздуха… какая связь тут с жирафами, Женька и сама объяснить не могла — но лошадей на дух не переносила. И даже став постарше, напрочь отказалась прокатиться или сфоткаться на смирном, пыльно-ушастом ослике в знойном курортном Сочи.

С собаками, кстати, тоже не заладилось. Любая гавучая моська пробуждала в девчонке самые дремучие инстинкты предков, пылавших к волкам, койотам да прочим шакалам самыми горячими и острыми чувствами. И с достойными Тарзана воплями Женька хватала чего тяжёлого под руку подвернётся да бросалась в бой с часто непредсказуемыми для обеих сторон последствиями. Собственно, и с куда большими представителями собачьей породы отношения тоже складывались как-то так… вооружённый до зубов нейтралитет. Ну, разве что колли, интеллектуалы и интеллигенты собачьего мира — к тем Женька испытывала самые дружеские и нежные чувства.

Самое что интересное, животные прекрасно ощущали таковое к себе отношение. По запаху, что ли, распознавали? Вот кошек и котов Женька уважала, и те платили в ответ искренней привязанностью. Тут ни мур-мур не моги сказать.

— Вон, кошатница наша, — стоило услыхать эту добродушную фразочку взрослых, как и в самом деле — во дворе легко обнаруживалась весело проводящая время малолетняя Женька в компании разномастных усатых-полосатых. И ведь не за то любила, что ловкие-красивые и в то же время зубки да когти имеются, а… ну, просто нравились они ей, и всё.

Всякая недостойная внимания пузатая мелочь вроде мышей или лягушек удостаивалась примерно того же внимания, что и мохнатые гусеницы — то есть, презрительного взгляда и в лучшем случае фырканья. Бояться, правда, как-то и в голову не приходило — во всяком случае, Женька была здорово однажды удивлена, обнаружив, НАСКОЛЬКО мама боится этих милых зелёных лягушат, угревшихся в её ладошке. Долго потом в ушах звенело. Хорошо ещё, что и вовсе по попе не прилетело…

Птицы всех мастей и размеров с полувзгляда распознавали себя потенциальной пищей и старались от этой малахольной с рогаткой держаться подальше. Только синиц Женька терпела и даже зимой подкармливала. Зато ежи и белки пользовались у неё же неограниченным кредитом жратвы и нежных чувств.

Или вот змеи, например — ну, тут разговор короткий. Палка подходящей длины с рогулькой на конце — и если в нужном месте не обнаруживались ужиные пятнушки, то потомок искусителя прабабки-Евы изничтожался быстро и беспощадно. Когда маменька в поисках да шо ж оно так воняет обнаружила под кроватью Женькину коллекцию отрезанных гадючьих голов с хищно раскрытыми зубастыми пастями, только вмешательство папеньки и спасло любимую дочь от чего-то неизвестного, однако наверняка очень похожего на конец света.

А мама в отместку притарабанила кучу медицинских атласов и иллюстрированных справочников да показала Женьке, что бывает, когда. Угу, дочь прилежно просмотрела всё от начала до конца — потом по своей привычке от конца к началу, и с рёвом отказалась вырастать в маму и становиться тётей доктором. Как ни странно, положение спас Вовка, о чём-то долго шептавшийся с двенадцатилетней сеструхой, после чего та поглядывала на родителей как-то загадочно и с блестящими глазами. Но молчала как партизанка.

Зато пауки — ум-м, какие ж они! Особенно крестовики, которых так легко добывать из их логов. Не знаете? Кусочек смолы на ниточке, тудым-сюдым в их почти отвесные норки — и вот он, красавец, уцепился-завяз. Пушистый, большущий, а ещё из него можно белый яд добыть и отравить да хотя бы противную баб-Манину козу!