В плену твоего безумия (СИ) - "Extazyflame" - Страница 44

— Я пообещал себе, — шепчет Кирилл в мои губы, — пообещал, что унесу тебя к звездам. Ради этого стоило выжить.

— Звучит как прием пикаперов, — выдыхаю я.

— Может быть. Но тогда, когда смерть смотрела мне в глаза — и это не метафора — я запретил ей приближаться. Я сказал, что не имею права уходить сейчас, не увидев тебя снова и не дав тебе возможности посмотреть мне в глаза.

— Что с тобой случилось? — я понимаю, что он не врет, и от тревоги по спине проходит холодок.

— Сначала тебе нужен сахар и теплые объятия.

Он возвращается спустя десять минут с чашкой горячего шоколада и конфетами.

— Тебе не следует оставаться наедине с собой ближайшее время. У этого состояния бывает и обратный эффект. Моя задача его не допустить. Я не хочу тебя больше расстраивать, никогда.

— Ты останешься со мной?

— Я могу позволить себе выходной. Сейчас, когда обрел то, что едва не потерял.

Шоколад обжигает губы, но я пью жадно, восстанавливая утраченные силы. У меня много вопросов. А Кирилл как будто читает мои мысли. Хотя, после того, что между нами произошло, наверное, так и есть. Мы стали одним целым.

— Я всегда рисковал, не задумываясь о последствиях. С самого рождения. Только в этот раз фортуна решила испытать нас всех на прочность. Именно тогда, когда я мчался к тебе, чтобы расставить все точки по местам. Чтобы развязать тебе глаза, сказать о том, что я к тебе чувствую и услышать твой ответ. Я сейчас понимаю, что мог отложить этот полет, поручить миссию кому-то из заместителей — просто внутри всегда была установка, что никто лучше меня этого не сделает. Она едва не стоила мне жизни. Это было сущим безумием — лететь при красном сигнале опасности сквозь снежную бурю. Это безумие стоило жизни пилоту. Оно должно было стать и для меня роковым.

— Подожди, — некстати вспоминаю, что на отдыхе в Барселоне Лариса показывала мне публикацию в одном из интернет-изданий. — О черт. Это был ты… крушение вертолета, но я думала, вас спасли…

— Так и было, но для пилота было слишком поздно. Он спас мне жизнь, когда посадил геликоптер. Ты знаешь, что волки умеют читать мысли?

— Волки?

Испуганно охаю, проливая шоколад.

— Все обошлось. Я сейчас сам не могу поверить в то, что это было на самом деле. Что они отступили. Когда я просто сказал, что не могу уйти сейчас, не увидев тебя перед смертью… Когда едва не замерз, но меня как будто согревал твой взгляд, даже на расстоянии. Ты чувствовала?

Мне хочется соврать во благо. Закусываю губу. Только слез не хватало сейчас.

— Прости, но нет. В тот момент, наверное, у меня были совсем другие чувства. Когда я подумала, что ты вернулся. Бежала сообщить тебе, что хочу остаться и принять все твои правила, потому что у меня тоже появились чувства. И когда сорвала повязку и увидела там ее.

Вот, я это сказала. Вернулась туда, куда не следовало бы. Самодовольная улыбка Шанталь кажется такой реалистичной, что я близка к безумию. Например, выплеснуть остатки шоколада в лицо Кирилла.

Полет завершился, клеммы разомкнулись. Внутри пустота и злость. Я нырнула в омут страсти, забыв обо всем. Это капитуляция? После того удара?

— Наши отношения с Шанталь закончились задолго до того, как я решил, что хочу быть с тобой.

— Почему я знала, что ты скажешь именно это?

— Потому что так и есть.

— Знаешь, она была более убедительна. И кстати, неплохая баба. Хоть и стерва, но тебе с ней будет хорошо. Вы с одной орбиты. Я же только для того появилась, чтобы унять твой голод? Дать то, что не могла дать она?

Сабдроп тоже имеет разные лики. Интернет просветил меня на предмет всех этих ощущений. Погружаться в теорию я не стала — было больно вспоминать то, что, как я полагала, навсегда теперь утратила. Но ярость сейчас была вполне обоснованной. Утоленная страсть выпустила ее на свободу.

— Все не так, Милана. Я никогда не врал тебе и не хочу.

— Интересное заявление — особенно в разрезе того, как состоялось наше первое знакомство. Завязанные глаза, никаких имен и вопросов.

Я говорю и не могу остановиться… но мне не хочется сейчас этого. Я хочу просто насладиться счастьем, что все встало на свои места, и счастье уже рядом, стучится в мои двери. Почему я с остервенением закрываю их на все замки?

— Это шок. — Кирилл прижимает меня к себе, ломая сопротивление. — Слишком мало времени. Все очень сумбурно. Я докажу тебе, что не соврал. Что все правда, до последнего слова. Но нам понадобится время.

— Ты считаешь, что все так просто? Устранил Азамата, решил мои проблемы — и это автоматом должно отключить неудобные расспросы? Так не бывает! Я человек, и у меня есть свои чувства! Если ты считал, что Валиев настолько сильно поломал мой внутренний мир — ты просчитался. Потому что я сумела его себе вернуть!

— Кажется, мне придется тебя успокоить, — тон Берга резко меняется. В его голосе тот холод и сталь, что совсем недавно заставляли меня опускаться перед ним на колени и растворяться в сладком безумии.

А затем он отнимает у меня пустую чашку, практически толкает на подушки и нависает сверху. Я смотрю в его потемневшие от страсти голубые глаза, и слова теряются. Как и все невысказанные обиды и прилив истерик. Уже не знаю, кто кого одержимо целует: он меня, глуша слова, или я его, не желая рушить наш рай потерявшими смысл обидами. Тело окутывает пожар вожделения, и я закидываю ноги на его поясницу, прижимаясь, толкая свой язык в его рот.

— Придется наказать… — шепчет Кирилл в мои губы.

— Сначала я тебя трахну, Хозяин, — я все-таки нахожу выход своей ярости.

От моего резкого, пошлого, невообразимо рискового заявления рассудок приказывает долго жить.

Один на двоих. Как и торнадо острого желания, которое уже не знает на своем пути никаких преград…

Спустя неделю

— Ну здравствуй… подруга.

Ларчикова поправляет тыльной стороной ладони завитую челку блестящих волос и садится за столик. Тотчас же рядом появляется симпатичный официант. Я киваю на бокал мартини, почти пустой.

— Повторите, будьте добры.

Он записывает заказ и восхищенно смотрит на Ларису. Парень узнал нас обеих, с трудом сдерживает себя, чтобы не попросить селфи. Если к концу нашего разговора наберется смелости, я ему это позволю. А вот Лариса… не уверена.

— Виски. Двойной.

Ее губы сжаты в линию. В глазах сталь невысказанной обиды. Но нам просто необходимо поговорить. Нельзя все оставлять так, как стало после того вечера, когда я позволила Бергу увезти себя на целые сутки. Конечно же, Ларчикова все видела. А что не видела — донесли доброжелатели.

— Никогда не думала, — говорит она, — что мне придется делить мужика… подумать только, с тобой!

Я приподнимаю бровь.

— Звучит двусмысленно. Я недостаточно офигительна?

Лара закуривает электронную сигарету. Мой вопрос немного выбил ее из колеи. Затем, затянувшись, глубокомысленно произносит:

— Корона красавицы была на моей башке. Не твоей.

Когда приносят виски, она делает глоток и кривится.

— Гадость. Только на такие темы на трезвую голову и не поговоришь. Это был он?

— Ты и сама все поняла. Ты же не думала, что я просто так, без повода уехала с тем, на кого у тебя были планы?

— Да кто тебя знает. Как Азамата прикрыли, ты захлебнулась в своей свободе. Я догадалась. Слушай, не хочешь еще и на этого в суд подать?

— А на него за что?

— Странная ты. Он тебя похитил, оторвал от семьи, заставил заниматься этими извращениями. Похоже, ты так и не вылечилась. Стокгольмский синдром?

— Стокгольмский синдром возникает тогда, когда жертва смотрит в глаза своему похитителю. У меня даже такой возможности не было. Мимо. И нет, не хочу.

Ларка вертит бокал. Ее пальцы побелели. А я понимаю, что должна что-то сказать.

— Послушай, Ларис. Ну давай посмотрим фактам в лицо? У тебя нет к нему чувств и не было никогда. Это просто инстинкт охотницы — поклонник ослабил свой интерес, что ударило по самолюбию. Тебе нужно просто доказать себе, что ты крута, И еще — тебя манят его миллионы, потому что это тот класс мужчин, к которым ты привыкла. Вы же были вместе уже. Ты не смогла делить его предпочтения, приходилось переступать через себя. Ты и впредь собиралась насиловать себя ради того, чтобы с ним остаться? Как долго ты бы так продержалась, подумай сама?