Больше, чем любовь (СИ) - Сью Ники - Страница 17

Поставив поднос с грязной посудой, я вышла в коридор. Мне нужна была эта проклятая записка, ведь невозможно выиграть битву, когда не знаешь, чем может атаковать враг. А для этого придется пообщаться с Громовым, забрать у него дурацкий клочок бумаги.

Остановившись у столика охранника, я заметила, что Ярослав вышел на улицу и двинулся к задней части двора. Недолго думая, я помчалась следом за ним, несмотря на то, что на улице моросил дождик. Кремовая рубашка вмиг пропустила липкие пальцы ветра, заставляя меня и без того себя чувствовать отвратительно. Ускорив шаг, я нагнала Громова уже за углом, едва не влетев в его широкую спину. Он слишком резко остановился.

– Эй, – прошептала я, дотрагиваясь до лба.

– Ты не вовремя, – буркнул недовольно Яр.

– Я думала, ты не куришь, – окинув взглядом пустую улочку, сказала я. Чуть дальше располагалось старенькое деревянное строение, дворник туда складывал инвентарь, а местные прятались от учителей и в тайне курили.

– Так и есть, но ты ведь не за этим? – подул прохладный ветер, заставив меня скрестить руки на груди. Ярослав же, казалось, наоборот наслаждался погодой. Еще бы! В отличие от меня, парень был в светлой толстовке и джинсах. Я же мерзла в капроновых колготках и юбке, не прикрывающей колени.

– Да ты КЭП.

– Держи, – он вытащил из кармана сверток и протянул его мне. В глазах Яра читалась усмешка и нечто напоминающее жалость.

– Почему ты ее не выбросил? – зачем-то спросила я, сжав записку в пальцах.

– Было бы совсем не по-джентльменски наблюдать, как ты унизительно роешься в мусорной урне.

– Я бы не рылась! – воскликнула я. Щеки вспыхнули от стыда. Что же, черт возьми, было на этом клочке бумаги?!

– Слышала такую поговорку? Любопытство убивает даже самых стойких, особенно когда над ними ржут всей школой.

– Нет такой поговорки, – хмыкнула я и принялась разворачивать листок бумаги. А когда развернула, обомлела… Внутри был… Мой почерк.

У меня оборвалось дыхание, когда я прочла содержимое. Этим строчкам было много лет, наш классный руководитель под новый год любила проводить подобного рода развлечения. Она выдавала всем лист бумаги и конверт, а мы писали свои пожелания. Конверты подписывали, заклеивали и возвращали Людмиле Аркадьевне. Обычно классная уносила их в свой кабинет, она хранила разную мелочь, связанную со своими учениками в качестве памятных вещей. Но никому и в голову не приходило рыться в этих вещах.

– Это было в седьмом классе, – возмущенно отчеканила. На листке бумаге я тогда написала: “Хочу ощутить вкус мужских губ. Надеюсь, в этом году обязательно случится мой первый поцелуй”.

– Мне все равно, – Яр пожал плечами, и я поняла: ему реально нет дела ни до меня, ни до моих желаний. Зато целой школе было весело, особенно если учесть, что всю прошлую неделю мне проходу не давал сам Дава – местная знаменитость. Может, не будь его в этой цепочке, никто бы так и не отреагировал, да и вообще не нашел письмо столетней давности.

– Я уже! Я! Целовалась! – зачем-то выпалила, а потом поджала губы и поняла, как это глупо прозвучало. Ярослав наклонился ко мне, запах его парфюма с нотками черной смородины и кардамона повис в воздухе. И если минутой ранее я ощущала, как по спине бегают мурашки от уличной прохлады, то сейчас мне не хватало воздуха. Я неуверенно сглотнула, разглядывая с высоты своего низкого роста этого высокого парня. Он был слишком близко. Его дыхание касалось моей кожи, пробуждая непонятное волнение в груди.

– Мне поздравить тебя? – с нескрываемой усмешкой уточнил Громов. – Или пожалеть?

– Лучше сделай шаг назад, – потупив взгляд, прошептала я.

– Ты выглядишь растерянной, – вместо шага к отступлению, Ярослав еще больше наклонился, будто пытался что-то рассмотреть.

– Глупости.

– И сердечко бьется громко: тук-тук-тук, – пропел он, да с такой язвительностью, что у меня аж кулаки сжались.

– Ничего не бьется, если только у тебя! – набрав полные легкие воздуха, я сама сделала шаг назад и гордо задрала подбородок.

– Только при Сане так не красней, – наконец, Ярослав выпрямился, и только теперь я заметила, как по его лицу скатывались капли дождя. Медленно, будто очерчивая красивый контур вдоль подбородка и острых скул. – Иначе он сразу догадается, что сломил твои баррикады.

– Скажи честно, зачем весь этот цирк? Цветы, игрушка, приглашения. Вы что поспорили на меня или ты так мне за что-то мстишь?

– В этой пищевой цепи я лишний, к счастью, – Яр приподнял голову, вдыхая свежий воздух. На его одежде уже было множество мелких влажных точек. Я взглянула на себя и поняла, что пора бы уходить под крышу, иначе моя рубашка станет прозрачной.

– Ясно, – буркнула я, развернулась и только собралась уходить, как Громов вдруг меня окликнул.

– Постой, у меня тут еще кое-что есть.

– Вторая записка или очередная идиотская шутка?

– Хуже! – он сократил между нами расстояние, держа руки в карманах джинсов. – Помнишь моего странного друга Серегу?

– Помню.

– У него день рождения на этой неделе, и он очень хочет, чтобы ты… – Яр громко выдохнул, скривив от недовольства губы. Будто ему самому было не очень приятно произносить эту реплику. – Пришла его поздравить.

– Я?

– Да, он запросил тебя в качестве подарка, и я пообещал, что приложу все усилия.

Не знаю, сколько секунд я молчала, растерянно хлопая ресницами, и не обращала внимания на моросивший дождь. В голове не укладывалось, зачем едва знакомому человеку хотеть увидеть меня на своем дне рождения. Мало одного странного парня, так теперь еще плюс один будет?

Ярослав видимо заметил мое негодование и поспешил дополнить свою пылкую речь:

– Ты не думай, дело не в симпатии или типа того. Просто… – он снова замялся, словно подбирал правильные слова. – У Сереги нет друзей. Никого кроме меня. Обычно он и не стремится сблизиться с кем-то, но с тобой ему было весело. Нашел лишние уши для идиотских шуток, – Яр хмыкнул и закатил глаза. Я вспомнила, как Сережа потешался над другом, и непроизвольно улыбнулась.

– Я… могу я подумать?

– Подходи к двенадцати к “Печорину” в субботу.

– Что? Эй, я не сказала “да”.

– У тебя скоро промокнет рубашка и это добавит казусов к посланию в записке, – взгляд Громова скользнул вдоль моей шеи, ниже, к области ключиц, пока не достиг груди. Это было так странно. Словно меня медленно раздевают, касаются кожи и проходятся по открытым участкам пальцами, покрытыми шипами. В этом взгляде не было ничего пошлого, но в то же время он окутывал дурманом, от которого могла закружиться голова.

Раньше со мной подобного не происходило, поэтому я жутко смутилась и, скрестив руки на груди, помчалась прочь. Скорее под крышу. Лишь бы кофточка окончательно не сделалась прозрачной. А когда я наконец-то оказалась в теплом помещении, то подошла к зеркалу. Оттуда на меня смотрела девушка, чьи щеки покрывал румянец.

Заскочив в уборную, я плеснула воду на лицо, стараясь привести себя в чувства. Ничего такого не произошло, чтобы под ногами пропала устойчивая земля. Это дурацкие выходки Ярослава. Самоуверенного хоккеиста, у которого в голове сплошные опилки. Не стоит настолько бурно реагировать на обычные взгляды. Он так на всех смотрит, убеждала я себя.

Однако, когда поднялась на свой этаж, мне уже было не до Громова. У нас в классе шел бурный диалог между моей Лилей, Женькой и Асей. Я, конечно, никогда не любила подслушивать, но здесь иного выхода не видела.

– Как же так получилось, что про это письмо прознали? – вялым голосом спросила Лиля.

– Да, это ужасно, – уж больно наигранно вздохнула Ася. И я сразу поняла – ее рук дело.

– Если Лина узнает, что это я проболталась про письмо… Блин! Да и оно же старое. Мы тогда в седьмом или восьмом классе были.

– Ты же говорила, она и сейчас… – Ася сделала паузу, будто вроде и хотела озвучить вслух фразу, а вроде и переживала на ее счет. Опять же фальшиво. Все в этой звездной девушке было ненастоящим.