Временные трудности (СИ) - "Desmondd" - Страница 37

А ещё у Императора всегда оставалась возможность вернуться во дворец, а Фенг же... Весь месяц голода и тяжёлой работы от рассвета до самого заката он обдумывал варианты. И чем дальше, тем вариант дождаться следующего перерождения ему более и более не нравился. Как бы это ему ни хотелось отрицать, но в итоге пришлось себе признаться, что там, в святилище, он спорол глупость. Как бы ни была сильна обида, сколько бы несчастий не принесла клятва отца, но не следовало отрекаться от рода Нао, особенно используя слова «и в следующих жизнях».

Мстительность и мелочность духов оказалась, конечно, смертельно неприятным сюрпризом, но, увы, иного ожидать и не стоило. Хранители семьи Нао являлись существами огромной мистической силы, у них хватало как духовных заслуг, так и излучающей давящую мощь ци. И кто-кто, а уж они-то могли устроить, чтобы несколько следующих перерождений Ханю не светило ничего хорошего. А ещё ему, как бы ни хотелось плеваться при этом слове, повезло. Вспомнить прошлую жизнь после перерождения являлось огромной редкостью. Он подозревал, что тут тоже постарались духи-хранители, очевидно, чтобы преподать ему урок — ведь какой толк, если в этой жизни Хань будет страдать, но даже не поймёт, что может быть как-то по-другому? Ну а в следующих жизнях он всё забудет, даже если окажется в месте, где подобная деревня покажется процветающей и богатой столицей Империи.

Не одну бессонную ночь провёл Фенг на своей подстилке из рисовой соломы, уткнувшись в деревянный чурбак, служивший крестьянам подушкой, но никак не мог придумать способ выбраться из текущего положения. Выхода не было никакого. Ни уйти, ни сбежать, ни возвыситься — ведь вершиной мечтаний любого крестьянина являлся пост старосты, а у того хватало и своих детей. Ещё пользовались почётом и уважением горшечник и кузнец — но провести жизнь в кузнице или ковыряясь в мерзкой липкой глине в глазах Фенга ничем не отличалось от работы в поле, пусть кое-какую пользу умение ковать металл могло и принести.

Он сожалел. Сильно сожалел о своём поступке. Ему следовало остаться, сцепить зубы, выждать момент. Возможно, уйти из дому, перебраться в столицу — но не безымянным простолюдином, а сыном великого генерала. Увы, говорил ему это холодный разум. От сердца же шло понимание, что жить в мире, где Мэй возлежит в объятиях этого ублюдка, он просто не мог. Сейчас же Мэй уже нет, или же теперь она глубокая старуха, ну а может, столь же молода и прекрасна даже после дюжин и сотен лет использования ци. Но теперь они оказались в разных мирах, и даже если Мэй Линь до сих пор жива, Фенг найдёт себе кого-то получше! В ту ночь Фенг вспомнил, где он очутился и какой уровень «получше» ему тут доступен. Он закричал и забился в истерике, за что получил от проснувшихся родителей и братьев хороших тумаков, после которых ходил, скособочившись, целых три дня.

Казалось, что может быть хуже беспросветного положения забытого богами сироты в дальней нищей деревушке? Как оказалось, очень многое. После нескольких ночей рыданий и тихих истерик Хань понял, что именно причиняет ему наисильнейшую боль. Как оказалось, даже не потеря семьи, не измена Мэй и не худшая еда в его обеих жизнях. Нет, больше всего ранило...

«Таким, как я, тебе не стать никогда!»

Слова ублюдка оказались пророческими. Хань погиб и стал Фенгом, а Фенг... Фенг был обречён на всю жизнь, которая тут редко длилась более трёх-четырёх дюжин лет, своим примером олицетворяя его правоту. Делая так, чтобы самодовольная демонически-отвратительная физиономия учителя не просто изрыгала оскорбления, а констатировала истину, святую и непоколебимую, как указ Императора. Возможно, со временем Фенг смог бы смириться со своим положением. Но для Ханя это значило, что все страдания, все пытки, через которые он прошёл, теперь оказались зря. Что зло торжествует, а он... а он... а он сам — действительно какой-то там глупый головастик, икринка, лежащая в болотном иле. И что при каждом оскорблении и каждом унижении подонок говорил правду. Днём мысли отступали под грузом ежедневных работ, а вот когда Фенг отправлялся в кровать...

— Я стану таким, как ты! — вскочил он ночью с оглушительным героическим криком.

Увы, в семействе Широнга этого никто не оценил, и тогда Фенг снова получил тумаков. На этот раз его били все — братья, отец, мать, даже сестра Айминь, и та отпустила подзатыльник. Но теперь побои оказались какими-то странно слабыми, осторожными. Очевидно, что суеверные крестьяне опасались бить блаженного — ведь так можно подхватить его безумие.

Избитый, измученный трудом и недостатком сна Фенг лежал на соломе, свернувшись в клубок. Но на этот раз он не плакал, он тихо и безумно хихикал. Ведь в его гениальную голову пришла новая, изумительная мысль. И чем дольше он её рассматривал, тем более привлекательной она казалась.

— Я не стану таким, как ты, — шёпотом, чтобы никто не услышал, квохтал он от смеха, прикрывшись рисовой циновкой. — Я стану тобой! Я украду у тебя всё — техники, навыки, подвиги и умения! И ты... и ты... Ты сам подсказал мне путь!

Он снова закашлялся от сдавленного смеха, стараясь не разбудить спящих домашних. Ты хотел поединка разума, тупой самодовольный учитель? Вот только в своей гордыне и надменности ты сам не заметил, как подсказал мне выход! Да, одним из таких выходов являлась безымянная могила после недолгой мучительной беспросветной жизни. Но имелся ещё один путь — путь силы и могущества, когда ничтожному простолюдину не имел права указывать никто, кроме самого Сына Неба! И этот идиот, этот самодовольный карп, который вообразил себя драконом, не заметил, что не только научил Ханя, как повелевать ци, но ещё и, увлёкшись пытками, позволил увидеть тысячи свитков, среди которых могут скрываться любые, даже самые могучие техники! Более того, ум и талант Ханя в новой жизни соединились со старательностью Фенга и его привычкой к тяжёлой работе, а значит, от этого сочетания содрогнутся сами Небеса! Ну и даже если в тех свитках не окажется ничего полезного...

— У меня есть ци, — прошептал Фенг, — и этого достаточно!

☯☯☯

Как оказалось, у него не было ци. Как бы ни заливался учитель, рассказывая, насколько ци пронзает всю Вселенную, как содержится в каждом живом существе и неживом предмете, но мрачная и вгоняющая в пучины отчаяния истина гласила, что одно дело говорить, а другое — действительно этой ци управлять. Фенг считал, что раз у него получалось раньше, в прошлой жизни, то получится и сейчас.

Большая ошибка. Он становился в стойки, использовал жесты концентрации, даже попытался встать на голову. Единственные чувства, которые он испытал — привычный голод, а также тумаки от отца Широнга, которому сильно не понравилось, что Фенг занимается ерундой вместо работы.

К сожалению, он плохо помнил, каким образом впервые почувствовал ци тогда, в первый раз. В то время всё, что его занимало — собственные боль и страдания, голод, а также ненависть к злодею-учителю. Впрочем, в этой жизни ничего не изменилось — учителя он ненавидел ещё сильнее, а болью и страданиями в избытке обеспечивала крестьянская жизнь. Он знал, что нужные знания содержались в его голове, вызвать их, пережив всё заново, словно наяву, было даже не очень сложно. Для этого нужно всего лишь сосредоточиться на нужном моменте своей жизни и... циркулировать ци. От этого замкнутого круга хотелось кричать.

И крик являлся единственным, что Фенг помнил из процесса пробуждения. Крик и стойку дабу.

— Ненавижу! Ненавижу тебя, учи-и-и-итель! — орал Фенг.

Он стоял в стойке, полностью погрузившись в внутрь себя, собирая каждую крупицу внутренних сил. Для пущей верности он закрыл глаза и использовал один из жестов концентрации — словно медленно отталкивал от груди невидимый шар руками с оттопыренными вверх указательными пальцами.

— Эй, ребята, посмотрите! Дурачок снова орёт! — завопил кто-то из глупых крестьян.

— Ха-ха-ха! И стоит, будто сейчас наложит кучу! — вторил другой голос.

— Ничего вы не понимаете! Все генералы так делают! — присоединился кто-то третий.