Чужой среди своих 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 63

Высиживать яйца в душной и влажной раздевалке не стал, выйдя в холл, где уже стоят ребята постарше, беседуя о разном. Мелюзга в ожидании родителей бегает, толкается, хихикает и создаёт звуковой фон, немногим, пожалуй, тише, чем возле взлетающего самолёта!

— Опять мелких обижают, — делится Борис, крепыш со сломанным носом, ухитряющийся совмещать танцы и бокс, и всё — на очень приличном уровне, — Надо снова собраться и объяснить шпане…

Разговор как-то очень быстро перетёк с «надо бы», на обсуждение конкретных планов. Стратегия, тактика, возможные союзники и пути отступления…

… но это я, а ребята, в силу возраста, всё больше вываливают предложения из разряда «Приехать всей толпой и отметелить кого попало!» Пубертат, мать его… гормоны на голову давят, а тут ещё и сакральное по подсознанию — «Наших бьют!»

— Да нет же, нет… — стоя у большой, довольно схематичной карты Москвы, сложенной из мозаики, я доказываю свою точку зрения, — Какое там толпой? Вы чего? Милиция если не остановит, так шпана просто рассосётся!

— По времени! — похлопываю себя по наручным часам, — Одни на автобусах подъедут, другие на метро, третьи ещё как-то! Разом, и со всех сторон! Маршруты только определить, проехаться и пройтись по ним, чтобы не было заминок…

— Ну что же… — потёр нос крепыш, — я за! Давай, Миша, командуй!

— Вы как, парни? — обвёл он взглядом остальных, давя силой возраста и авторитета, — В деле?

— В деле, в деле… — проворчал один из парней, — Командуй, Миша!

[i] Session" с английского переводится как «сессия, заседание, совещание». Этим модным словом в СССР называли тусовки на квартире.

[ii] «Октобер», он же бар кинотеатра «Октябрьский», одно из культовых мест тех лет для московских музыкантов и неформалов всех мастей.

[iii] Роберт Рождественский.

[iv] Ленинская стипендия (стипендия имени В. И. Ленина) — самая престижная и высокая стипендия в Советском Союзе для учащихся средних специальных учебных заведений, студентов вузов, аспирантов высших учебных заведений и научно-исследовательских учреждений.

Первоначально учреждено для наиболее выдающихся студентов высших учебных заведений — 2200 стипендий по 800 рублей в месяц каждая, для наиболее выдающихся аспирантов — 100 стипендий по 1100 рублей в месяц каждая (до денежной реформы 1961 года, после реформы, соответственно — 80 и 110 рублей).

Назначалась студентам со 2-го курса за отличную учёбу и активную общественную деятельность. Выплачивалась ежемесячно. Устанавливалась сроком на 1 год, но могла продляться по результатам экзаменационной сессии.

Проснувшись и резко сев в кровати, я несколько секунд приходил в себя, пытаясь осознать, где я, и собственно — кто…

Спустившись по лесенке, нашарил ногами тапочки и вышел за дверь, осторожно прикрыв её. В ванной, вдумчиво пообщавшись с унитазом, долго умывался, вспоминая перед зеркалом сон, истаивающий, как дымка под солнцем.

Снилась сперва классная, а потом — Таня, а чуть погодя и Верочка, худенькая вертлявая девчонка из посёлка, с чу́дными зелёными глазами, обещающая вырасти в необыкновенную красавицу, и всё было — очень странно! Подробности сна растворяются в прозаической реальности, помню только, что мозг сгенерировал какое-то подобие РеалРПГ[i], и было это очень интересно, странно и реалистично. Но всё, что я запомнил отчётливо, так это мягкий, мелодичный женский голос, произнёсший «Загрузка завершена».

— Нет, ну бред… — негромко бурчу себе под нос, пытаясь поймать тающие воспоминания, — бред же!

… но, будто надеясь на что-то, несколько минут я потратил, пытаясь вызвать перед глазами интерфейс, и понятное дело — безрезультатно. А жаль…

Но как бы то ни было, ощущаю я себя необыкновенно цельным, и некоторая двойственная моего сознания ушла, как и не было. Навсегда это, или нет, не знаю, но здесь и сейчас я ощущаю себя именно мальчишкой, который помнит прежнюю жизнь. Жизненный опыт и память остались при мне, но сейчас я именно подросток!

Я и раньше воспринимал себя так, но где-то в голове всегда маячило взрослое, умное и немного нудное Альтер Эго. Слабенько, где-то в самой глубине… но оно всегда было, а теперь — нет…

… и это, пожалуй, к лучшему.

Нет больше двойственности сознания и выглядывающего иногда в бойницы зрачков взрослого мужика, запертого в подсознании, пугающего сверстников и настораживающего родителей. А сейчас — это только Я, и никакой двойственности!

Я — Миша-Моше Савелов… и не только Савелов, но об этом — как-нибудь потом. Может быть.

Родня моя по отцу, будь то с немецкой или еврейской стороны, в истории отметилась, и местами — ярко. За бабушку и дедушку мне краснеть не придётся, а вот дяди и тёти…

С одной стороны — «Комиссары в пыльных шлемах», троцкисты и заговорщики, горящие идеалами Революции и не боящиеся лить кровь — ни свою, ни тем более — чужую! Пожар Мировой Революции и попытки её экспорта, продотряды и расстрельные списки, подписываемые недрогнувшей рукой.

Все они, кто не сгорел в разжигаемом ими же пламени, не умер от последствий ран и болезней, были убиты в тридцатых годах, и никто, что характерно, не реабилитирован посмертно.

Не потому, что злодеи — вся советская верхушка была ничуть не лучше, да и сейчас у власти отнюдь не травоядные! А потому, что они представляли реальную оппозицию нынешней Власти, а вот это — не прощается никогда.

С другой же стороны…

… с другой стороны всё, в общем-то, то же самое… но совсем с другой стороны!

Молнии в петлицах, генеральские чины и причастность, пусть даже косвенная, к названиям местности, которые на слуху у каждого советского человека и тем более — у каждого еврея…

… но в основном, конечно, «просто» офицеры, выполнявшие приказы и не дававшие себе труда задуматься, что приказы могут быть преступными, и что может быть, не все приказы стоит выполнять.

С маминой же стороны понятно только, что иногда раввин — это очень непросто, и какая там запутанная цепочка родственных связей, учеников и влияния, в СССР лучше не вспоминать, и даже — не думать. Потому что сионизм там самый настоящий, а имена и истории, стоит только копнуть, могут оказаться такими, что плохо будет многим!

Ну а я… я Михаил-Моше Савелов. Пока. Всё остальное — потом, может быть.

— Ф-фу ты… — выдохнул я, пытаясь понять, как от РеалРПГ в ускользающем сне пришёл к такому. Но не придумав ничего, просто умылся ледяной водой, и кажется, проснулся окончательно.

Вернувшись в комнату, глянул на часы, стрелки которых только подбираются к четырём, но спать… Сна, что называется, ни в одном глазу, и, взяв свои записи, потихонечку прошёл на кухню, пытаясь, раз уж не спится, провести время с пользой.

Разложив на столе дешёвую, туристическую карту Москвы, испещрённую пометками, некоторое время посидел над ней, сверяясь с записями и загружая в память подробности предстоящей операции.

— Кофе… мне нужно кофе! — встав, зашарил по полкам, и о чудо, оно нашлось! Именно «Оно», а никак не «Он!» Кто бы что ни говорил, но иногда кофе, это именно «Оно», и другого в Союзе почти не бывает.

Сам по себе он, в общем-то, не особый дефицит, хотя «доставать» его приходится даже в Москве. Выверты советской торговли выше моего понимания, но кажется, дефицит некоторой продукции раскачивают искусственно.

С тем же кофе… он как бы есть всегда, но — не везде! Всегда нужно куда-то ездить, часто — отпрашиваться с работы, чтобы успеть отовариться, стоять в нервных очередях и льстиво улыбаться знакомой продавщице, у которой таких как ты — сотни! Но — есть… как бы.

Прикрыв дверь, распахнул форточку. Котельная жарит совершенно нестерпимо, хотя на улице слякоть и ссыкоть, а крещенские морозы остались далеко позади.

Кофе я себе сделал чёрный, крепкий и совершенно несладкий, под настроение. Делая крохотные глотки, медитирую над картой, пытаясь раскочегарить мозги на полную мощность.