Чужой среди своих 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 32

Продолжая колотить, он свирепо жуёт и без того обмусоленный мундштук папиросы, и лицо у него такое, что непроизвольно верится — этот навалит! Не потому даже, что приспичило до крайности, а потому, что принцип!

В этот момент, кажется, загалдели все разом, и даже из-за двери ванной комнаты кто-то отбрёхивается.

Пытаясь анализировать всё происходящее разом, я, кажется, малость перегрелся, и стена стала насущной необходимостью. Не без труда отключившись от происходящего, через некоторое время пришёл в себя, постановив, что первое впечатление о соседях, это, конечно, хорошо… но так и до приступа себя можно довести!

За следующие полчаса нас ознакомили со всеми соседями, снабдив перекрёстными, часто противоречивыми характеристиками друг друга, из которых можно понять разве что то, кто против кого дружит! Если верить всем сразу, то выходит так, что окружают нас исключительно сволочи, уголовники и алкаши, да и мы сами — на редкость подозрительные и странные типы, которых надо проверить в милиции и КГБ! А потом выселить нас к чёрту на сто первый километр, потому что здесь, в квартире, есть люди заслуженные, настоящие потомственные москвичи, которые нуждаются в квадратных метрах!

—… по утрам в сортир три минуты, не больше! — свирепо просвещает нас работяга с беломориной, для которого это, очевидно, больной вопрос. Он ещё не отошёл от жаркой баталии с соседом, нарушающим правила общежития, — Вечером тоже не задерживайтесь, всем срать надо!

—… места общего пользования за собой убирать, — втолковывает маме сборная женщин коммунальной квартиры. Горы грязной посуды в мойках и на столах их не смущают, равно как и пол, который нужно не отмывать с порошком и мылом, и даже не отскребать, а кажется, стелить заново!

Пол на кухне дощатый, местами выкрошившийся, носящий следы падений тяжёлых кастрюль, бессмысленных и беспощадных соседских баталий, пропитавшийся прогорклым маслом и едой, изрубленный топором на мясо и щепки. Местами — свежие латки из досок, какие-то половички, и даже кусок линолеума, приколоченный гвоздями с загнутыми концами.

Само помещение длинное, широкое, с ободранными крашеными стенами. Вдоль одной из них три газовых плиты, засранных до такой крайности, что проще, кажется, выкинуть, чем отмыть. На плитах кастрюли, крышки которых на замках (!), что я хотя и слышал от мамы, но видеть такой трэш вживую странно и стрёмно. Маме, несмотря на весь её опыт переездов, кажется, тоже…

В одну линию с плитами три мойки, две из которых заставлены посудой, а в одной из моек сейчас возится молчаливая бабка, не участвующая в просвещении новых соседей. Под ногами путается чья-то кошка, облезлая и требовательная, уже охрипшая от мяуканья. Понять, что ей нужно, решительно невозможно!

—… продукты лучше с собой уносить, — учит маму Ольга Жеребцова, проникшаяся к нам приязнью.

— Дима, не бегай! — отвлекается женщина на неугомонного отпрыска, — Не бегай, я кому сказала! Мы с тобой потом гулять пойдём! Вон, с кошкой пока поиграй!

— Да! — спохватывается она, — Продукты! Мы поначалу оставляли, а потом смотрим — как-то очень уж быстро они кончаются! Не только продукты, а вообще всё-всё!

Жеребцова оч-чень выразительно покосилась на мыльную скандалистку, стоящую в дверях кухни, и отвлёкшуюся в данный момент на спор с кем-то из мужиков по поводу очерёдности уборки в коридоре, и мама понимающе покивала.

Я же, косясь на грязные столы, по которым ползают не то чтобы орды…

… но всё ж таки заметное количество тараканов, перевожу взгляд на потолок и сглатываю, давя тошноту…

— Здесь, кажется, с открытой крышкой лучше ничего не готовить, — сообщаю маме.

— Да, да! — закивала Жеребцова, — Могут, знаете ли, чего угодно сыпануть!

Я вообще-то имел в виду тараканов… но будем иметь в виду и эту проблему!

Переглянувшись с мамой, увидел полное понимание в её глазах…

— Ну… зато Москва, — уже в комнате подытожил отец, отстоявший проставление новым соседям до окончания ремонта, притом (опыт!) без конфликтов или тлеющего недовольства, — Пока так, а потом мал-мала разберёмся, и будем поглядеть!

— Да! — не слишком уверенно согласилась мама, — Главное — прописка!

[i] Битлз. «Жёлтая подводная лодка»

Проснулся я от того, что за окном какой-то подгулявший пьяница выводил про шумелку-мышь, но милицейский патруль, изобильный и бдительный в этих краях, быстро пресёк нарушение безобразий и препроводил солиста в машину.

— Да я, начальник, от всей души… — пытался объясняться тот, — на радостях вот…

— Вот в вытрезвителе и порадуешься, — добродушно сообщил невидимый, и, судя по голосу, немолодой милиционер, — Там тебе все условия для радости — и душ холодный, и койка чистая, и письмо на работу. Шагай!

— Не понимаешь ты, старшина! — с надрывом отозвался гуляка, — Я ведь…

Голоса стали удаляться, а чуть погодя послышался еле различимый хлопок закрывшейся двери, и почти тут же — звук отъезжающего автомобиля.

Некоторое время я лежал в раздумьях — повернуться на бок и попытаться заснуть, или посетить с дружественным внеплановым визитом кабинет задумчивости? Глянув на лежащие возле матраса наручные часы с фосфоресцирующими стрелками, подбирающимися к четырём, вспомнил про сортирные споры поутру, и решил, что увлекательная очередь в сортир может обойтись без меня!

Включив свет, я не то что распугал, а скорее — возмутил тараканов неурочным посещением туалета, и, сделав свои дела, вернулся в комнату. Здесь, несмотря на настежь распахнутое окно и изрядный ветерок, колышущий самодеятельную занавеску из покрывала, всё ещё остро пахнет извёсткой и ремонтом, и будет пахнуть, насколько я понимаю, ещё день-другой.

— Регламент! — послышался знакомый голос, и мосластые кулаки отстучали яростную «побудку» по туалетной двери, разбудив меня.

— Да сколько можно… — продрав глаза, я почти проснулся, с ходу включаясь в увлекательную и интересную (нет!) коммунальную жизнь.

— Ребёнку не объяснишь… — голос Жеребцовой, новой маминой почти подруги, полон праведности и достоинства, и она спокойно и бестрепетно объяснила всем, что ребёнку нужно мыть попу!

— Моей жопе тоже не объяснишь! — взвился негодующий голос вчерашнего любителя туалетной справедливости, и разгорелась новая свара, в которой мадам Жеребцовой предложили увлекательную возможность вымыть чужие, взрослые задницы, если вдруг произойдёт авария и сброс отработанного топлива.

Не скандал, а так… слишком много жоп на единственный унитаз с утра, из-за чего очень многие разговоры несут отчётливо туалетный характер. Бытие определяет…

Зевнув, потягиваюсь по-кошачьи, и только сейчас замечаю родителей. Они, уже проснувшиеся и умытые, пьют чай, сидя у окна и переглядываясь друг с дружкой с тем видом, который больше тысячи слов говорит об удачном браке.

— Я с утра готовить не стала, — чуточку виновато сообщила мать, — сам видел, что на кухне…

— Нормально, — отвечаю, зевая, — бутерброды с утра — самое то!

Не вставая, слушаю склоки, пытаясь угадать по голосам, кто с кем ругается, но получается в лучшем случае через раз. Мне в туалет пока не надо, и здесь и сейчас я могу слушать эти склоки отстранённо, но вообще-то, туалетная, мать её, проблема, это серьёзно!

Встать в сортир чуть пораньше, а потом снова лечь досыпать, это ладно… а вот скажем, как чистить зубы? Тоже загодя? Н-да… А потом ведь школа начнётся!

В голову лезут идеи разной степени бредовости, и я не отбрасываю ни единой. Чёрт его знает… потом, как разберусь малость с особенностями нашей коммунальной квартиры, дорогой к школе и прочим, будет немного понятней. Да и с родителями, пожалуй, не помешает посоветоваться, когда и они разберутся в особенностях местного бытия.

— Ничего, — отец негромко утешает супругу, застёгивая на широком запястье браслет наручных часов, — на автобазе своя столовая, и я с мужиками переговорил — вроде как неплохая!