Восхождение Примарха (СИ) - Борзых М. - Страница 30

Кажется, он добился своего. На него, не мигая, глядели все до единого студенты. При этом повисла звенящая тишина, в которой можно было различить далёкие звуки улицы.

— Вы, что, прикалываетесь? — первым нарушил тишину Кропоткин. — Кто ж вам такое расскажет⁈

— Да шучу я, шучу, расслабьтесь, — Никифор Владимирович натянул широченную улыбку. — Надо было вас как-то разбудить. Повторите всё, включая восьмой параграф, и напишите список налоговых льгот. На сегодня всё, до встречи.

Ребята переглянулись между собой, улыбнулись и возобновили свой привычный галдёж.

После вечеринки, несмотря на её внезапное и трагическое завершение, многие действительно сдружились. По крайней мере, стали ближе друг другу. А ещё я, придя сегодня на занятия, с удовлетворением отметил, что, кроме синяков, шишек да растяжений, у наших особых повреждений нет.

Ко мне подошли почти все поблагодарить за помощь и поддержку. Пожали руку, представились, с кем я не был знаком, и вообще стали относиться гораздо теплее. На короткий промежуток времени я почувствовал себя в своём кругу, необычное ощущение.

Приятнее всего была реакция Громовой, которая, увидев меня, улыбнулась, махнула рукой и сказала:

— Привет.

Короче, начиналась студенческая жизнь.

После шутки Никифора, которого наш курс прозвал Палочником за худобу, длинный нос и деревянную речь, мы с Олегом вышли в коридор и остановились перекинуться парой слов.

— Слушай, — сказал Чернышёв, — я вот сколько не пробовал после того вечера…

— Тс-с-с, — я приложил палец ко рту и преувеличенно сурово сдвинул брови к переносице. — Это секрет. Потом обязательно открою, а пока — никому.

— Эх, а я так надеялся…

— Слушай, ты мне лучше вот что расскажи, — я попытался сформулировать свою мысль чётко и ясно, словно продолжая вчерашнюю тренировку, но, оказывается, это тоже даётся не так просто. — Ты же много читаешь, много знаешь, так?

— Ну да, обожаю читать, — признался Олег и поправил вечные очки на носу.

— Ты слышал что-нибудь про эфир? — спросил я.

— Эфир… эфир…

— Альфамагия, Первооснова…

— Слушай, как будто знакомое, но не так, чтобы прямо на слуху было. Можно в поисковике глянуть.

— Да он примерно, как ты в ответ на этот вопрос себя ведёт.

— Тогда давай в библиотеку академии сгоняем, пока перерыв, там обязательно есть что-нибудь по этой теме.

Удобная штука всё-таки эта изменяемая геометрия пространства. Уже через пять минут мы были у дверей библиотеки академии, хотя находилась она в противоположном крыле.

А ещё в дверях мы столкнулись со студентом, на вид нашим ровесником. И всё бы ничего, только вот у него была заклеена пластырем щека, и рука покоилась на перевязи.

— Державин? — удивился этот самый студент и вдруг попытался достать меня здоровым плечом, но скривился от боли. — А ты что тут делаешь? Тебя ж выперли, как несостоятельного!

Пришлось обратиться к памяти Никиты. Пётр Толстой — одноклассник Державина. Чуть ли не больше всех радовался провалу бывшего товарища.

— Как видишь, состоятельный, — сказал я, расплывшись в мстительной улыбке. — Ещё какой состоятельный. Родине пригодился, она и позвала.

— А, — Пётр сразу подобрался, — так ты с этими, нулевиками теперь тусишь. Как был неудачником, так и остался.

— Ну, знаешь, неудачники неудачниками, но у нас сегодня все на занятия пришли. А вот на первом курсе магов-удачников, ходят такие слухи, семь человек разом на мотоцикле с кровати упали, нога подвернулась, и восемь рёбер пополам.

— Чего⁈ Да я тебя сейчас! — он снова ринулся на меня, но, видимо, никак не мог сжиться с тем, что временно инвалид, поэтому снова скривился от боли.

А я лишь немного отошёл в сторону и дал Толстому проскочить мимо. Несколько секунд мы с Олегом заворожённо глядели на то, как Пётр пытается сохранить равновесие. Наконец, ему это удалось.

— Ты пожалеешь об этом, — бросил он зло и поспешил ретироваться.

— Один из них? — спросил, скорее, для проформы Олег и продолжил после моего кивка. — Будем кому-нибудь говорить?

— Зачем? Сами проболтаются, — с этими словами я открыл дверь в библиотеку.

Я не ожидал увидеть того, что предстало моим глазам: полки от пола до потолка десятками рядов, и на каждой сотни книг. Причём, высота стеллажей была никак не меньше десяти метров. У верхних полок вились балконы и небольшие лоджии. И всё это пахло бумагой и веками.

— Пойдём, посмотрим в реестре, — шепнул мне Олег.

Мы подошли к экрану, который смотрелся бы тут чужеродным, если бы тоже не был стилизован под огромный раскрытый фолиант. Олег набрал слово «эфир», и нам выпали три названия книг, напротив каждого из которых значилось: Ун. 1экз. ИБ.

— И что это значит? — также шёпотом спросил я.

Олег повернулся ко мне, и я прочёл в его глазах непонимание. Видимо, с таким он никогда не сталкивался.

— Там должны быть указаны ряд, стеллаж, полка и место справа, а это — абракадабра какая-то.

— Пойдём, спросим у библиотекаря?

— Пойдём.

Женщина лет пятидесяти в чёрно-белом с вертикальными полосами платье и стильных очках в тонкой золотой оправе сидела за столом, тоже стилизованном под древность, но являющимся средоточием современных технологий.

— Скажите, пожалуйста, — обратился я, видя, что мой товарищ робеет, — а что означает сокращение: у эн один экз и бэ?

— Уничтожена во время большого сожжения книг при Иване Пятом. Возможно, один экземпляр остался в Большой Императорской библиотеке, но это не точно. А какую книгу вы искали?

Пока я соображал, что сказать, вмешался Олег.

— Да биографию одного мага. Ну, ладно, мы тогда не будем о нём читать.

Библиотекарь пожала плечами, пристально глядя на нас, словно запоминала. А мы чуть ли не бегом бросились прочь оттуда.

— Почему ты ей соврал? — спросил я, когда мы уже подходили к своей аудитории.

— Понимаешь, за один только интерес к некоторым из сожженных книг могут посадить в подвал на Лубянке.

Увидев на экране смартфона входящий от отца, Александр Державин понял, что случилось нечто неординарное.

— Да, отец, слушаю, — сказал он, готовясь ко всему, чему угодно.

— Здравствуй, Александр, — по тону Игоря Всеволодовича можно было предположить, что событие, скорее, со знаком плюс. — Ты когда возвращаешься?

— Да вот, — глава младшей ветви Державиных сверился с часами, — через два часа в Пушкинском аэропорту буду.

— Отлично, водителя не вызывай, мы за тобой заедем.

— Ого! Какое-то событие? — нечасто отец выкраивал время, чтобы вот так пообщаться с младшим сыном лично, обычно они обходились видеосвязью.

— Узнаешь.

Несмотря на прохладную и ветреную погоду, старший Державин встречал сына в одном костюме. Стоило захлопнуться дверцам автомобиля, как министр транспорта выверенным движением вынул из кармана конверт с огромной гербовой печатью и подал сыну.

— Читай!

Александр Игоревич пробежался глазами по документу. Затем ещё раз. И ещё…

— То есть нашего Никиту вызывают на бал к императору в Царское село, — по одному слову выдавал он, попутно осмысливая информацию. — Здорово, конечно. Но зачем? И почему он?

— Я тоже с самого утра задаюсь этими и другими вопросами, — ответил Игорь Всеволодович. — Вот, как получил, так и задаюсь.

— А никаких слухов не было? — осторожно решил уточнить Александр Игоревич.

— В том-то и дело, что — нет. Вообще тишина. Единственное, что до меня дошло, так это примерный список тех, кто получил такое же приглашение.

— Вечер перестаёт быть томным. И кто эти «счастливчики»?

— О, ты не будешь разочарован. Среди них Вяземский, Чернышёв, Кропоткин, Сабуров и ещё с десяток фамилий, у которых есть молодые нулевики, — Игорь Всеволодович хмурился.

— Думаешь, дело именно в магическом потенциале?

— Положа руку на сердце, давай признаемся, что наш Никита не блистал никакими заслугами, чтобы его указывать в данном приглашении. Скорее даже наоборот. В нашем роду есть куда более заметные потомки, но пригласили именно шалопая-нулевика.