Принц крови - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас - Страница 32
- Предыдущая
- 32/75
- Следующая
Боуррик улыбнулся мальчишке.
— Ты молодец. Я могу обойтись и без сапог. Если мы хотим притвориться моряками, босые ноги ни у кого замечаний не вызовут. Но в порт придется идти ночью, уповая на то, что никто в свете фонарей не заметит мои рыжие волосы.
— Я и об этом подумал, хозяин, — мальчик достал пузырек с какой-то темной жидкостью и гребешок. — Я купил это у торговца, который продает такие штуки старым шлюхам. Он заявил, что эта краска — он назвал ее «макасарское масло»
— не смывается водой.
Боуррик открыл пузырек, и в нос ему ударил тяжелый едкий запах.
— Лучше, чтобы так оно и было. Люди станут оборачиваться, почувствовав такой запах.
— Купец сказал, что запах выветрится.
— Давай лучше ты намажешь мне голову. Только поаккуратнее — тут не очень светло.
Мальчик, встав у Боуррика за спиной, безжалостно вытряхнул содержимое пузырька на голову принца. Потом несколько раз прочесал волосы гребешком, стараясь по возможности ровнее распределить краску.
— С твоим загаром, мастер, ты совсем как дурбинский моряк.
— А ты? — спросил Боуррик.
— Для меня в мешке тоже есть штаны и рубаха. Сули Абдула все узнают по балахону нищего. Балахон очень просторный, и в нем удобно изображать калеку.
Боуррик рассмеялся и с облегчением вздохнул: он подумал, что, может быть, им все-таки удастся вырваться из этой ловушки.
Перед самым рассветом на улицах возле дома губернатора появился какой-то моряк со своим младшим братом. Как Боуррик и предполагал, вокруг губернаторской усадьбы было тихо — вряд ли кому-нибудь могло прийти в голову, что беглецы станут прятаться в самом центре Дурбина. Поэтому принц и мальчик снова направились к загонам для рабов. Если в доме губернатора их не стали бы искать, то возле рабов и подавно. В той части города, где жили богачи, Боуррик чувствовал себя не очень спокойно: само по себе появление здесь, среди домов богатеев, двух людей в потрепанной одежде могло бы привлечь к ним нежелательное внимание.
До лагеря рабов оставалось не больше квартала, когда Боуррик остановился. На стене лабаза висела новая доска. Красными буквами на ней было начертано объявление о награде.
— Хозяин, что там написано? — спросил Сули.
— Грязное убийство! — прочел Боуррик вслух. — Дальше тут говорится, что я убил жену губернатора, — Боуррик побледнел, — Боги и демоны! — Он быстро прочел объявление до конца и сказал:
— Тут написано, что раб родом из Королевства изнасиловал и убил госпожу губернаторшу, а потом спрятался в городе. Они объявили за меня награду в тысячу золотых экю! — Боуррик не мог поверить своим глазам.
— Тысячу? — широко раскрыв глаза, переспросил мальчик. — Это же целое состояние!
Боуррик попытался посчитать, сколько это. В соверенах Королевства выходило около пяти тысяч — годовой доход от небольшого поместья — немыслимая сумма за поимку убийцы, живого или мертвого, беглого раба, который убил одну из самых знатных женщин города. Боуррик покачал головой.
— Этот подонок убил собственную жену, чтобы дать солдатам повод убить меня на месте поимки, — прошептал он.
Сули пожал плечами.
— Ничего удивительного, особенно если вспомнить, что его жена в последнее время все увеличивала требования. А так он достигнет сразу двух целей — потрафит господину Огню и порадует свою любовницу, на которой женится после приличествующего случаю траура, конечно. И его любовница, хоть она и удивительная красавица, подумает не раз, прежде чем выйти замуж за человека, который убил свою первую жену, чтобы сделать ее второй. Когда она состарится и станет не такой красивой…
Боуррик огляделся.
— Нам лучше идти. Через час город проснется. Сули, казалось, не мог унять собственную болтовню. Боуррик и не пытался заставить его замолчать, решив, что болтливый мальчишка вызовет меньше подозрений, чем тот, который угрюмо оглядывается по сторонам.
— Теперь хозяин, можно понять, как губернатор убедил Совет Трех помочь ему поймать тебя. Совет Трех и губернатор не очень-то любят друг друга, но еще меньше они любят рабов, которые убивают господ.
Боуррик не мог не согласиться. Но способ, каким губернатор решил добиться своей цели, показался ему ужасающим. Даже если он не любил эту женщину, он все же прожил с ней немало лет. Неужели в его душе нет ни капли сострадания?
Завернув за угол, они увидели край загона для рабов. Из-за того что аукцион отменили, загоны были переполнены. Боуррик, повернувшись к Сули, шагал ровно, но не слишком поспешая, чтобы не привлекать к себе внимания. Любой стражник, посмотревший в их сторону, увидел бы моряка, разговаривающего с мальчиком.
Пара солдат вышла из-за угла и направилась к ним. Сули тут же сказал:
— Нет. Ты же говорил, что в этот раз я получу полную плату. Я уже взрослый. Я работаю, как мужчина! Я не виноват, что сеть тогда оборвалась. Это из-за Раты. Он напился…
Боуррик недолго колебался и ответил грубым голосом:
— Я же сказал тебе, что подумаю. Помолчи, братишка, а то я тебя с собой не возьму! Будешь работать у мамочки на кухне еще месяц, пока я в отъезде. — Стражники бросили на парочку мимолетный взгляд и прошли мимо.
Боуррик едва удержался от искушения посмотреть, не следят ли стражники за ними. Он быстро смог бы догадаться, если бы они что-нибудь заподозрили. Тут Боуррик повернул за угол и столкнулся с каким-то человеком. Тот глянул на него с угрозой в глазах, дыхнул в лицо Боуррику алкоголем, и внезапно раздражение в глазах пьяного сменилось убийственной ненавистью.
— Ты! — выкрикнул Салайя, потянувшись к висевшему у него на поясе кинжалу.
Боуррик, мгновенно отреагировав, ткнул Салайю сложенными в щепоть пальцами в живот — как раз под нижние ребра. Салайя, пытаясь вдохнуть, побагровел, глаза его выкатились из орбит. Боуррик двинул работорговца по горлу, дернул его на себя и изо всех сил ударил сзади по шее. Прежде чем работорговец упал, Боуррик схватил его за руку; если бы кто-нибудь из стражников взглянул в их сторону, он бы увидел, как моряк и мальчик помогают добраться до дому своему приятелю, который выпил чересчур много.
Отойдя подальше, они свернули в переулок и потащили работорговца, который был без сознания, как мешок с гнилыми овощами. Боуррик оставил Салайю на какой-то мусорной куче и вытащил у него кошелек. Тяжелый кожаный мешок был полон монетами Кеша и Королевства. Кошель отправился Боуррику за пазуху. Потом принц забрал пояс с кинжалом, пожалев, что работорговец не носил меча. Пока он раздумывал, что делать дальше. Сули избавил Салайю от колец, сняв четыре с пальцев и два из ушей. Потом мальчик снял и спрятал сапоги Салайи.
— Если мы оставим что-нибудь ценное, это может вызвать подозрения, — пояснил он и, отступив на шаг, предложил:
— Теперь, хозяин, ты можешь его убить.
Боуррик замер.
— Убить? — и все вспомнил. Он так мечтал отомстить этому подонку, но в мечтах он расправлялся с Салайей в честном поединке или тащил его в суд. — Он же без сознания.
— Так это и к лучшему, хозяин. Не надо бороться. — Видя, что Боуррик не может решиться, Сули прибавил:
— Быстрее, хозяин, пока на нас кто-нибудь не наткнулся. Скоро в этом переулке появятся люди. Его непременно найдут. Если он будет жив… — мальчик не стал договаривать.
Боуррик, взяв себя в руки, вытащил кинжал, который он отнял у Салайи. И тут оказалось, что перед ним стоит проблема — а как это сделать? Ударить ножом в живот, перерезать ему горло или еще как-нибудь?
— Если ты не хочешь убивать этого пса, — сказал Сули, — давай хозяин, твой слуга сделает это за тебя, но убить его надо непременно!
Мысль оставить убийство мальчику совсем не понравилась Боуррику, и он, замахнувшись, воткнул кинжал в горло работорговца. Салайя не двинулся. Боуррик с изумлением посмотрел на него и с горьким смехом произнес:
— Он уже мертв! Наверное, вторым ударом я сломал ему шею. Удар в грудь и в горло — один из грязных трюков, которым научил меня Джеймс. Обычно детей из благородных семей таким не учат, но я рад, что знаю его. Не ожидал, что удар в шею может оказаться смертельным.
- Предыдущая
- 32/75
- Следующая
