Туманная техномагия (СИ) - "Erlicon" - Страница 33

Уже в самом конце, перед звонком, Грюм сообщил, что занятие на сегодня почти окончено, кроме последнего момента…

— А теперь я буду подходить к каждому из вас и буду ждать ответа на вопрос: какое из продемонстрированных заклинаний самое опасное?

И он начал обход класса, замирая возле каждого стола в ожидании ответа.

— Авада… Круцио… Авада…

— Авада… Авада…

С каждым услышанным ответом Грюм мрачнел, но продолжал молча обходить учеников, никак не высказывая своего отношения, пока в самом конце не добрался до Астории.

— А вы что выберете, мисс: Аваду или Круцио?

— Империо.

Услышав ответ, преподаватель навис над невозмутимо сидевшей Асторией.

— И почему вы так считаете? Ведь «Империо» не убивает и не калечит. Опытный, сильный духом, не сломленный маг сможет ему противостоять.

Астория на мгновение засомневалась, стоит ли ей озвучивать свои выводы, но раз не удержалась от ответа, то, видимо, придётся.

— «Империо» и не нужно накладывать на сильных духом. И «Авада», и «Круцио» - это заклинания открытого конфликта и боя. Когда ясен противник. В крайнем случае - внезапный удар в спину. А вот «Империо» - это, в первую очередь, заклинание добычи информации и влияния. Во все времена, самым главным достоянием была и будет информация. А своевременная информация о планах врага ценна вдвойне - и для этого совершенно нет нужды накладывать «Империо» на руководство противника, достаточно наложить его на незаметного уборщика, слугу или второстепенного соратника. «Империо» идеально подходит для внесения смуты в ряды врага, когда вроде бы лояльный союзник начинает выступать против и неожиданно бить в спину. Даже если его заранее обезвредят, само потенциальное наличие такой угрозы способно разрушить единство и сплочённость группы.

Грюм долго и молча смотрел на Асторию, никак не высказывая своего отношения к её ответу. Затем развернулся и проковылял к своему месту за столом преподавателя.

— Пятнадцать баллов Гриффиндору.

Он заметил недовольные взгляды прочих учеников, не понимающих, как за такой ответ - и столько назначили баллов.

— Один предатель… Вольный… Или невольный… Или под «Империо» - способен разрушить ваши самые грандиозные планы и начинания только тем, что просто сообщит их противнику. Или, наоборот - донесёт до вас неверную, ведущую к ошибкам, информацию. И никакая авада или круцио, вам тогда не помогут, если все ваши шаги и действия будут знать заранее. Сколько достойных магов стало жертвой этого заклинания - пусть и убиты они были совершенно другими способами. Подумайте об этом на досуге. Что вы будете делать, если ваш друг, супруг, брат, сестра или родители вдруг начнут вас убивать? Сможете ли вы поднять на них палочку?.. Всё, урок окончен! Все свободны! — вдруг прервал он свои рассуждения.

Подавленно молчащие ученики собрали свои конспекты и постарались как можно незаметнее покинуть класс. Астория выходила в числе самых последних, когда её остановил тихий голос Грюма:

— А вы, мисс, воевали! Несмотря на свой молодой возраст, вы не раз участвовали в боях и смотрели в лицо смерти. Я видел воспоминания авроров о встрече с вами после боя с акромантулами. Ваши реакции — это, однозначно, не реакции «зелёного» новичка. И позвольте дать небольшой совет на будущее - когда будете выбирать сторону, смотрите, не ошибитесь.

Астория обернулась.

— Это угроза?

— Нет, это просто совет старого опытного мага-боевика. Добро — это не всегда «свет». А зло — не всегда «тьма». Истина, как и всегда, она где-то посередине и многогранна. И мне хотелось бы, чтобы вы были на правильной стороне. Кстати, у меня есть один знакомый, которого весьма заинтересовали ваши боевые навыки. Он попросил передать вам, что хотел бы, сугубо неофициально, скрестить с вами палочки на дуэли. Учебной, конечно. Если вы заинтересуетесь этим предложением, то сообщите мне. Я передам ему, и мы тогда согласуем время и место.

— Понятно. Я подумаю. И да, свою сторону я уже выбрала.

Глава 14. Кто с пастилкой к нам придёт, тот ей и подавится.

— При…

— …вет!

На подлокотники кресла Астории, сидя в котором она пыталась разобраться в содержимом очередного фолианта по заклинаниям, взятого из библиотеки, и извлечь оттуда хоть что-то полезное, присели с обеих сторон два известных на весь Хогвартс близнеца-проказника — Фред и Джордж Уизли.

— Знаешь, это как-то неправильно, что такая красавица держится в стороне от жизни нашего весёлого факультета.

***

… Действительно, после её запоминающегося выступления в День Приёма, она так ни с кем и не сошлась, предпочитая тратить своё время на более продуктивные занятия, чем бессмысленный бытовой трёп и времяпровождение с человеческими детьми. Поэтому она достаточно резко отваживала всех, мешающих ей заниматься после окончания занятий.

Ею было захвачено практически в единоличное пользование кресло, в котором она сейчас и сидела. Пара бытовых конфликтов со много возомнившими о себе старшекурсницами, попытавшимися приструнить зарвавшуюся новенькую, а затем и отдельными озабоченными мужскими особями, которые (а чего от них ещё ждать) решили, что она будет просто счастлива, став их подругой, закончились, ожидаемо - в её пользу, с умеренными физическими повреждениями для оппонентов. Как оказалось, переломы конечностей маги могут залечить за сутки, и у них это не считается серьёзными травмами. Но для неё это всё равно вылилось в последующие минусы по баллам и устным прилюдным взысканием от декана, во время которого туманница чуть ли не демонстративно зевала, чем довела Макгонагалл до белого каления. Но в итоге все от неё отстали, подобру-поздорову. Мадам Помфри, конечно, очень хороший медик, но вот пить Костерост приятного мало - и ради чего? За такое поведение туманница получила в школе прозвища «Задавака» и «Принцесса», и это только те, что успела услышать. А с учётом её успехов на занятиях (которые пока нивелировались штрафами за поведение...), кое-кто уже неприкрыто смотрел на неё волком.

Она не знала, чем так насолила Гермионе Грейнджер и чего она так на неё взъелась, но та, похоже, все её успехи в учёбе воспринимала как личное неприкрытое оскорбление. Если она (Астория) брала в библиотеке книгу, то Грейнджер тут же брала две. Если по домашнему заданию требовалось написать свиток, то та строчила на два, и так далее в том же духе.

И при всём этом её ответы преподаватели не особо ценили, так как ей (это Астория уже сообразила сама) не хватало понимания именно сути прочитанного. Обладая почти абсолютной памятью, достаточно редкой способностью для людей, она попала в незримую ловушку лёгкого пути: зачем вникать в смысл материала, если можно просто и незатейливо запомнить. Вот только стоило закрасться в текст любой ошибке или неточности, влияющей на качество выполняемого упражнения, как у Гермионы начинался немедленный ступор, быстро переходящий в панику.

В отличии от Грейнджер, Астория совершенно не гналась за баллами, на которые ей было откровенно наплевать. Как оказалось, их реальная ценность была на уровне шума волн, и почему им придавалось такое большое значение, ей было абсолютно непонятно. Какая там разница, кто будет первый или последний по баллам в конце года, если это, в итоге, не приносит никаких бонусов, преференций или ограничений.

Она хоть и не старалась выделиться, но преподаватели пока вызывали её чаще других, видимо стремясь понять, что она из себя представляет. Поэтому приходилось отвечать максимально лаконично и по делу, выкидывая за скобки всю прилагающуюся в учебниках «воду», что весьма благосклонно воспринималось большинством преподавателей. Тут, естественно, сказывалось превосходство возможностей ядра корабля Тумана над любым человеческим мозгом, да и организмом. Днём Астория сидела со всеми на занятиях, откровенно скучая или занимаясь своими делами - ведь преподавателям приходилось подробно, и не по одному разу, объяснять материал не всё понимающим с первого раза кораблям Тумана, а самым обычным, не особо прилежным, человеческим детям. После занятий она неслась в библиотеку, где сдавала предыдущий фолиант и брала себе новый. Тут же, в библиотеке, в тишине и спокойствии, делала домашние задания, полученные днём на уроках, под мощным и неусыпным прикрытием бдительной библиотекарши Ирмы Пинс, сурово охранявшей покой вверенной библиотеки. И только после всего этого она уже шла в вечно шумную гостиную факультета, где в «своём» кресле читала взятую в библиотеке книгу до самого отбоя. Углубленным анализом прочитанного и услышанного за день она занималась уже ночью в постели, когда все ученики засыпали. Ведь ей самой сон был совершенно не нужен, и данное время лучше было продуктивно потратить на более важные вещи.