Самая страшная книга 2024 - Тихонов Дмитрий - Страница 3

– Пошли вы…

Он раздраженно ткнул в красный круг и опять попытался дозвониться до Лены.

«Телефон не отвечает…»

Василий отбил жене сообщение.

«Так не делается!!! перезвони».

Подумал и добавил:

«Прости пожалуйста».

– С-с-с-сука… – прошипел он и упал на диван.

На подлокотнике лежал плюшевый мишка Вовки, розовый, с ярко-красным бантом. Цветовая гамма не для мальчика, но сын его обожал, не расставался. И пусть Лена собрала большую часть вещей, она обязательно вернется за игрушкой. Вовка не отстанет. Он без него очень плохо засыпал, кошмары снились, зато с игрушкой в обнимку дрых, не добудишься.

Надо уже с этим что-то делать. Взрослый ведь пацан!

Василий схватил медведя за шею, швырнул в стену, пнул игрушку и пошел на кухню.

Хлебал весь вечер и полночи, пока не заснул, уронив голову на стол.

Утром его разбудила настойчивая, повторяющаяся вновь и вновь финская полька.

Он нашарил телефон.

– Да… – Горло пересохло, в затылке раскатисто гремел набат.

– Василий Долгов? – спросил незнакомый мужской голос.

– Зависит от того, кто спрашивает. – Василий взял бутылку и влил в себя остатки водки.

– …Звоню по поводу вашей жены и сына…

…Проведать заболевшую Диану Романовну Васька пошел один.

Толька недавно получил хорошенький нагоняй от родителей за целый букет двоек, но больше за попытку соскрести одну лезвием, так что ближайшую неделю ему сулило выходить из квартиры лишь в школу.

Догорало бабье лето, последние теплые деньки собирались рассы́паться засохшими листьями.

Васька взлетел по лестнице, потянулся и зажал круглую черную кнопку. Зачирикали птицы.

Диана Романовна не открывала долго.

Дверь наконец скрипнула, и Васька поначалу не узнал женщину на пороге. Она стала тенью себя прошлой, побледнела, лицо осунулось, а под глазами появились огромные мешки. Она посмотрела на Ваську и тепло улыбнулась.

– Здравствуйте! – сказал он. – Как вы? Толька тоже хотел прийти, но…

– На пороге не стой, заходи.

Васька принялся расшнуровывать кроссовки.

– Мама тут вам собрала…

– Не нужно было…

Они вошли в комнату. На улице припекало, духота грозила родить дождь, но в квартире было холодно, Васька обнял себя за плечи, его взгляд скользнул по стенке, дивану, узорчатому ковру на полу и…

Он охнул, подбежал, упал на колени и не сдержал слез.

Рядом с диваном лежала разбитая камера. Васька аккуратно коснулся расколотой мечты и поднял глаза на Диану Романовну.

– Я… случайно уронила.

– Мне так жаль! Мне очень-очень жаль! Мы купим новую! Скинемся и…

– Скинетесь? – улыбнулась она.

– Да! Я знаю, что они дорогие, но купим попроще, не расстраивайтесь, и…

– Васёк-василек, я не расстраиваюсь. И ты не расстраивайся.

Васька кивнул:

– Фильм успели снять!

Диана Романовна села на диван, положила ладонь на голову Васьки и грустно сказала:

– Да, успели. Какой-то темный он у нас по сценарию, нет?

– Ужастик же!

– Да… Но в ужастиках герои обычно побеждают зло, а…

– Диана Романовна, – серьезно посмотрел на учительницу Васька, – ужастики для того, чтобы пугаться! И все.

– Знаешь, мне кажется, этот мир достаточно темный и без того… Нет просвета. И вот кого винить? Если это мы сами… вырезали из него все хорошее и упиваемся темнотой. Ножницами свет «чик-чик», и не замечаем больше. Кого винить в том, что, кроме темноты, ничего не остается?

Васька не знал, что ответить. Он не совсем понимал, о чем говорит Диана Романовна.

– В любом случае, – продолжила она, – кино пока не закончить. Я идеей загорелась, но ничегошеньки не продумала. Монтировать не на чем. Видак монтажный купить? Так я узнавала, там такие бабки… И не достать, даже если бы и были, если только из Москвы сына просить… Но денег нет, Васёк… Но посмотрим, придумаем что-нибудь. Если что, просто время хорошо провели. Вы там такие прикольные! А помнишь дядю Витю?! Ну, который колдуна играл? Как он над нами ухохатывался…

– Мы найдем… Я маму попрошу. У нее знакомый…

– Найдете, конечно. Хочешь забрать кассеты пока? Нет, правда. Пока ищем варианты…

– Нет. Пусть лучше у вас.

Ваське очень не нравилось выражение лица Дианы Романовны: она улыбалась, но будто по привычке. Словно натянула маску, за которой скрывалось другое лицо. Горькое, тоскливое, больное.

И он спросил напрямик:

– Случилось чего?

Диана Романовна помолчала, уголки губ опустились, в глазах блеснула влага, и Ваське сильно-сильно захотелось обнять ее, успокоить, сказать, что все будет хорошо. Он бы так и сделал, но она мгновенно встала, отвесила ему легкий подзатыльник и сказала:

– Сильно поругалась с сыном.

– Из-за чего?

– Ерунда… Я просто очень сильно боюсь остаться совсем одна. Я понимаю, у него своя жизнь, свои мысли, он далеко, но… Мне одиноко бывает.

– Так вы не одна. Я тут. И Толька. Мамке моей вы нравитесь, она вас в гости снова зовет! Ну, когда выздоровеете.

– Твоя правда. Не одна. Есть еще петух, собака и свинья.

Васька недоуменно улыбнулся, помолчал, а потом хрюкнул.

– Знаешь, как я их придумала? Я вам не рассказывала?

– Не-а.

На самом деле она говорила про это во время съемок летом, но Васька забыл, а признаться было стыдно.

– Ну, я в той деревне росла… Друзей не было, не могла поладить с другими ребятами, это сейчас там старики одни, а когда я росла, много молодых жило, и детей много, но я все равно ни с кем не дружила. И… тогда веру совсем-совсем не приветствовали, а все равно неверующего сложно было найти. Но мне всегда казалось это глупостью. Этот бог так далеко и ни на одну молитву не ответил. И я решила придумать своих, которые всегда рядом. И стала молиться животным. Глупость какая… Но бог далеко, а животные близко – такая логика. Мне просто нужны были друзья, сейчас понимаю. Но, веришь не веришь, иногда помогало. Кто главные на деревне? Петух, собака и свинья.

– А корова? Или лошадь?!

– В мой пантеон они не вошли, хотя вроде подумывала включить. – Диана Романовна пожала плечами. – Ерунда. Обидно, если моим единственным наследием станет сценарий глупого ужастика.

– Ничего он не глупый! И лучше еще напишете!

– Как скажешь, Васёк-василек. Ладно, пойдем, посмотрим, что там твоя мамка мне собрала… Забудем пока про фильм и просто…

Через неделю Диана Романовна вышла с больничного.

А зимой ее похоронили. Кино осталось незаконченным, повисло фрагментами в вечном «пока».

Хлестал ветер, гнал крупные хлопья снега, мороз хотел превратить слезы на щеках в ледышки, в острые осколки, как в той сказке про потерянного в королевстве льда мальчика.

Васька с Толькой прижимались друг к другу и смотрели, как гроб опускают в ровную яму.

Сзади стояли мама Васьки и родители Тольки. Перешептывались, но голоса заглушал ветер. Впереди дети и педагоги ежились от холода, прятали руки в карманы, а лица в воротники и шарфы.

Сын Дианы Романовны на похороны не приехал.

Васька обвел взглядом небольшую толпу и сфокусировался на яме. Скоро в мире не осталось ничего, кроме этого ровного прямоугольного провала, ведущего в темноту, из которой нет выхода, сколько оледеневших осколков ни урони из глаз, сколько слов «вечность» из них потом ни собери. Если бы была возможность, он бы попытался собрать не «вечность», как мальчик из сказки, а другое слово, пусть льдинки разодрали бы ладони до крови, пусть на это ушло бы много-много лет, он бы пытался и пытался, но…

Возможности не было.

Васька весь дрожал, хотел вспомнить радостную Диану Романовну, но в уме у него лишь вертелась снежная карусель.

Рябь на экране телевизора.

Шум на кассетной записи.

Снежные хлопья все росли и обратились под конец в трех огромных животных.

Василий отвернулся от ямы, уткнулся Тольке в плечо. Казалось, ледяной воздух сковывает цепями. Они сжимали душу, контролировали каждую мысль, каждую эмоцию. Запрещали даже пытаться вспомнить хорошее. И, поддаваясь контролю, приказу, он приглушенно завыл.