Ожившие кошмары (сборник) (СИ) - Рязанцев Павел - Страница 5

— Ой, да не спорь ты с ним, Нюра! — хозяин собаки покачал головой, бросил окурок и сплюнул за перила. — Та Сонька, не та! Главное, чтоб успокоился. А то набедокурили уже. Глядишь, правда полицаи нагрянут.

— И пущай! Внучков много не бывает, будет кому варенье есть. А то я ж наварила, с прошлого году не закончилось.

— На тебе внука! Вот! — Кирюша с силой толкнул Виталия Антоновича в спину. Тот нелепо взмахнул руками, не удержал равновесие. Кубарем покатился вниз, под ноги визжащей Софье, и ударился виском о чугунную балясину. Темная кровь брызнула из головы, как из переспелого помидора.

— Ну зачем? — огорчился хозяин собаки. — Нормальный вроде мужик был. Выпил с нами. Поболтал. Новые квартиры обещал. Соловьем заливался, заслушаешься!

— Никаких новых квавтив! — злобно сказал юродивый. — Мы всегда здесь живем, здесь наш дом!

— Что ты за дурень, Кирюша, а? — Старуха отпустила Софью. Подошла к распростертому на ступенях телу, пощупала пульс. — Куда мне все время полудохлых подсовываешь? Вот сколько он протянет… И варенье теперь точно не станет жрать.

— Беви что дают! — злобно сказал Кирюша. — А то выгоню! И от тебя одна пыль останется, дува ставая!

— Ладно, не бухти! — старуха скривилась. Ухватила Виталия Антоновича за ворот, и медленно, пыхтя от натуги, поволокла с лестницы в коридор.

— Ну, молодежь, дальше разбирайтесь сами. Меня дома сканворд дожидается. — Мужчина с собакой прошел мимо Софьи, лениво перешагнул кровавый след на полу. Как ни в чем не бывало достал из кармана сигарету с зажигалкой и снова закурил. — Добро пожаловать домой, Сонечка.

Софья больше не кричала. Просто пыталась дышать короткими, судорожными вздохами.

— Пвости, что напугал! — смущенно сказал юродивый и с силой почесал шрам на виске. Так, что красные чешуйки кожи посыпались ему на плечи. — Пвости, это я ненавочно. А давай поигваем?

Он приблизился и бросил взявшийся из ниоткуда мяч. Софья хотела увернуться, но руки рефлекторно поймали.

В глазах потемнело. Пальцы стиснули шершавую резину старой игрушки.

На грани обморока она будто увидела сон. Комнату с тремя кроватями в старом доме, переделанном под общежитие. Коридоры с высокими потолками, запах плесени, отсутствующую ступеньку на лестнице — через дыру всегда нужно было перепрыгивать. Дохлую крысу в подвале, вечно беременную соседку на темной кухне, где с потолка прямо в кастрюли сыпалась грязная штукатурка.

Девочку с двумя косичками, чем-то неуловимо похожую на нее саму. Мальчика на пару лет старше, улыбчивого товарища по играм, который не выговаривал букву «р».

Этот мяч, которым девочка попала ему в лицо. Звук, с которым голова мальчика ударилась о чугунную балясину. Кровь на ступенях. Крики людей, лай собаки, скорую.

И маму, которая без конца повторяла: «Ты не виновата, ты не нарочно, ты случайно».

— Вы так быство уехали, Соничка! — обрадованно сказал юродивый, как будто тоже увидел картинки, хлынувшие в ее голову. — А я в больнице ждал, потом дома ждал, что ты вевнешься! Я никому больше не вазвешил уйти, чтобы все осталось как было. Никого не отпустил.

Кирюша неуклюже обнял ее, медленно сползающую на пол. Софья судорожно вдохнула, выронила мяч, и он бесшумно покатился по ступеням. Потом заскулила и рванулась вперед. На четвереньках добралась до лестницы. Скатилась вниз, поползла по мокрому полу к выходу.

— Соня! Соничка, ты куда? — выл позади Кирюша, и вместе с ним завывал весь дом, как будто они были одним целым. Выли стены, водопроводные трубы, оборванные провода и чугунная лестница. — Не уходи, не бвосай меня опять!

Выход был совсем близко. Софья ползла, стиснув зубы и ломая ногти о скользкий кафель. Уперлась головой в металлическую дверь. Поднялась, цепляясь за ручку и косяк, онемевшими пальцами нащупала кнопку и вывалилась на крыльцо. Пошатываясь, встала.

«Это не я! Это могло быть со мной! Не надо, я не хочу!»

Узнавание кололо мозг как иглами. Словно кто-то рисовал воспоминания поверх ее собственных. Выгоревшие качели на углу дома — много лет назад они были синими. Первый класс, жесткий ранец и колючий воротник школьной формы. Как чесалась шея, пока она сидела на этих качелях и ждала маму с работы! Мама забыла оставить ключ соседке, одинокой старушке со второго этажа. Той, которая все время делала варенье, и потом раздавала всем подряд банки с густой, засахаренной жижей.

Софья сделала шаг и упала. Тело стало ватным, непослушным. Девушка вытянула руку, ухватилась за мокрую газонную траву, как утопающий за веревку. Сознание сопротивлялось, возражало. У нее не было такой школьной формы! Но нет, вот же — в колючем коричневом сарафане и белом фартуке она возвращается домой после уроков, а навстречу со ступенек старого крыльца сбегает Кирюша… Сейчас они пообедают у соседки, поиграют в мяч, а потом, ровно в десять минут седьмого, будут смотреть «Уолт Дисней представляет» на черно-белом телевизоре. Софья замотала головой. Она ведь никогда не видела черно-белого телевизора! Такие были давно, еще до ее рождения! На мгновение показалось, будто удалось стряхнуть наваждение, вернуть саму себя. Но потом все захлестнуло жаркое, пульсирующее чувство вины.

В тот день они так и не посмотрели мультфильм. Мяч, лестница, кровь, скорая. Картинки из прошлого тянули на самое дно, где бурлили, смешиваясь, воспоминания. Софья уже не понимала, чьи они — ее или дома.

«Я не виновата! Это случайность!»

Она подтянулась вперед, почти сползла с крыльца. Но дом не отпустил. Недовольно заворчал, как сторожевой пес, заухал ржавыми водостоками, заскрежетал битым стеклом. Последняя колонна треснула, осыпалась на ступени серым песком и кусками бетона. Софья закричала от резкой боли — большой каменный обломок перешиб ей ногу — и потеряла сознание.

Кирюша вышел на крыльцо. Бережно поднял Софью на руки, прижал к себе и унес внутрь, приговаривая:

— Соничка, моя Соничка! Ну куда ты опять собвалась, не уходи, ты мне нужна! Это все для тебя, это же наш дом!

Подъездная дверь бесшумно захлопнулась.

— Здесь живет эта гнида? — Максим оглядел оторванный от цивилизации клочок земли и затянулся. Не заметил, как пепел упал на кроссовку.

Зима выдалась теплой, редкий снег лежал лишь в глубине оврагов, а потому терялась всякая надежда различить хотя бы кусочек сухой дороги среди растянувшейся вокруг хляби. В ней утопал по самую крышу и потемневший сруб, никогда не знавший краски. Жилище словно разобрал по пьяни огромный шутник, а затем собрал заново, но уже с закрытыми глазами, настолько несуразным оно выглядело. Рядом стоял сарай, с виду поновее и поприличней, а чуть поодаль — загон, из которого доносилось редкое блеяние. Хвойные великаны вплотную подступали к околице, нависая вечнозелеными кронами. В сумраке они казались черными.

— Ага, — Маша сплюнула и намотала на руку шнурок спортивной кофты, туже стягивая капюшон на голове. — Здесь.

Стоявший рядом Сеня поежился — ледяная капля упала за шиворот. Бутылка едва помещалась в карман ветровки, и парень крепче прижал сосуд к телу.

Макс провел рукой по бритой голове, словно вспоминая, как тут оказался. Колючий «ежик» под пальцами всегда его успокаивал. Воздух студил разгоряченную алкоголем кровь, но нельзя было позволить такой мелочи помешать задуманному.

— Погнали, — скомандовал Максим, отбросив бычок, и троица направилась к хибаре. Вязкая грязь чавкала под ногами.

Сначала на стук никто не отозвался.

— Хозяин! Выходи, слышишь? Есть кто живой? Эй, хозяин, дело к тебе!

И лишь спустя несколько минут внутри послышалось кряхтение половиц. Дверь оказалась такой же косой, как весь дом, и открывалась за пару-тройку толчков. Когда из темноты проема вылезла лохматая башка, Маша тихонько вскрикнула, а Сеня дернулся, чуть не упустив бутылку. Максим замер, часто моргая и пытаясь понять: уж не перебрал ли сегодня, не мерещится ли.

— Чего надо? — спросило страшилище человеческим голосом.