Вспоминая голубую Землю (ЛП) - Рейнольдс Аластер - Страница 48

Отложив душ, он вышел из комнаты и бродил по дому, пока не нашел Мемфиса, сидевшего в своем кабинете на первом этаже спиной к дверному проему. Прямая, как шомпол, спина, старый, но безукоризненный костюм свисает с его острых плеч, домашние финансы громоздятся вокруг него полукругом разноцветных гроссбухов и электронных таблиц. Он перемещал фигурки с одной панели на другую, подбадривая яркие символы в воздухе, как хорошо обученных эльфов.

- Мемфис, - сказал Джеффри, легонько постучав по дверному косяку. - Я вернулся.

Мемфис завершил транзакцию, а затем закрыл бухгалтерские книги и счета. Его старомодное пневматическое вращающееся кресло заскрипело, когда он развернулся и лучезарно улыбнулся Джеффри. - Как прошло твое обратное путешествие?

- Быстро. Я с нетерпением ждал возможности сесть на ночной поезд, но у кузенов были другие идеи. Они прислали аэролет.

- Я могу понять, почему ты, возможно, не хотел торопиться. И все же, полагаю, другая часть тебя так же стремилась вернуться домой.

- Не то чтобы у меня были какие-то сомнения в том, что ты сможешь позаботиться обо всем в мое отсутствие.

- Мои таланты, пожалуй, больше подходят для ведения домашнего хозяйства, чем для животноводства. Ты уже побывал в стаде?

- Нет, пока нет. Я прилечу через некоторое время, просто чтобы сообщить им, что я вернулся. А потом утром... Я хотел спросить, не захочешь ли ты пойти со мной?

- Боюсь, у меня еще есть дела в Момбасе, а ты знаешь мое отвращение к чинг-связи. Я мог бы изменить свои планы, но...

- В этом нет необходимости, - сказал Джеффри. - А как насчет послезавтра?

- Не понимаю, почему бы и нет. Есть ли что-то конкретное, что ты хочешь мне показать?

- Все как обычно. Для слонов хорошо, что они регулярно сталкиваются с тобой и что ты ассоциируешься у них со мной.

- Я рад быть полезным. Каким бы делом ты ни занимался, я надеюсь, оно закончено и ты можешь вернуться к нормальной жизни?

- Надеюсь на это.

Мемфис кивнул. - Как и я.

Джеффри попрощался и снова отправился бродить по дому, пока прогулки не привели его в прохладу музейного крыла. Больше никого не было за границей, ни других членов семьи, прихлебателей или обычного домашнего персонала, поэтому он сделал нечто нехарактерное для себя и слонялся без дела, изучая застекленные витрины, которые до сих пор заслуживали лишь беглого взгляда.

В конце концов он нашел книгу, экземпляр "Путешествий Гулливера", о котором Мемфис упоминал во время рассеяния. Он лежал в одном из футляров, установленный на черной подставке так, что стоял почти вертикально.

Джеффри открыл крышку футляра. Она заскрипела на старых металлических петлях. Держа ее открытой одной рукой, он наклонился другой и вытащил книгу. Обложка была выцветшей серо-голубой, с загнутыми уголками по краям. Все выглядело еще более пыльным, чем было на самом деле. Он осторожно раскрыл книгу.

Внутренняя сторона обложки была выложена мраморной бумагой. Он различил неровные серые пометки, незнакомый, но не безвкусный почерк. Он был на английском, но слишком слабым и скорописным, чтобы расширение смогло его распознать и перевести без уговоров. - Юнис, в ее двадцатый день рождения, двадцатого января 2050 года, - прочитал он, произнося слова вслух. - Со всей нашей любовью, мама и папа.

Книга, очевидно, была намного старше этой даты; должно быть, она была антикварной даже в то время, когда Юнис получила свой подарок. Он продолжал переворачивать страницы, переходя к самой главной истории.

Вскоре он обнаружил пробел в том месте, где не хватало листов, чуть дальше половины книги. Это было трудно заметить, если не присматриваться: всего лишь небольшая неровность в том, как переплетенные наборы страниц были прикреплены к корешку. Возможно, упущение было замечено, когда книга была помещена в библиотеку, замечено, а затем о нем больше не вспоминали - в конце концов, ценные книги подвергаются особому риску повреждения из-за того, что их читают и носят с собой. С другой стороны, столь же вероятно было и то, что никто никогда этого не осознавал.

Он мысленно отметил недостающие номера страниц, затем вернул книгу на прежнее место. Он уже собирался закрыть крышку и уйти, когда заметил мелкий белый текст, выгравированный на основании подставки для книги.

Передано в частную коллекцию Юнис Экинья в 2100 году, непосредственно перед ее последним полетом в дальний космос.

Она вернулась год и несколько месяцев спустя с окраины Солнечной системы. Даже сейчас почти никто не заходил так далеко. Но по возвращении на лунную орбиту Юнис была не в том положении, чтобы хоронить вещи на Луне. Если бы она покинула Зимний дворец, ее передвижения были бы отслежены и зафиксированы для потомков. Все последующие шестьдесят лет она провела на станции.

Что бы она ни сделала, от перчатки в банковской ячейке до бумаг под землей Пифагора, и предполагая, что никто другой не был замешан в этом, должно быть, это было совершено до того, как она отправилась в дальний космос.

Значит, это было сделано преднамеренно.

Килиманджаро был ограненным алмазом, упавшим с небес, прорезанным у основания тонкой, как щепка, линией тумана. Казалось, он парит прямо над землей благодаря какому-то горному чуду левитации.

Он без труда нашел клан, пробыв в воздухе менее тридцати минут. Он снизился, выполнив резкий разворот правым крылом, почти задев капустные деревья и марулу, окаймлявшие один из водоемов. Слоны повернулись, чтобы посмотреть на него, поднимая хоботы и хлопая ушами. Матилду было легко выделить среди них: она была единственной, кто держался невозмутимо, шаркая и ощупывая своим хоботом, мужественно пытаясь создать впечатление, что его возвращение на самом деле не было таким уж большим событием.

Он выбрал участок земли, трава на котором была вытоптана в засушливые борозды там, где он приземлялся много раз в предыдущих случаях, и посадил "Сессну" на скорости, едва превышающей скорость сваливания. Он заглушил двигатель сразу после того, как подпрыгнули шины, и позволил ей катиться почти в полной тишине, крылья и шасси со свистом и треском продирались сквозь сухие стебли, пока самолет не остановился. Все еще одетый в ту же одежду, которую он надел перед тем, как покинуть квартиру Санди, он схватил свой вещевой мешок и выбрался из кабины.

Джеффри вышел из самолета и медленно направился по траве к слонам. Ветерок, каким бы он ни был, дул ему в спину, унося впереди себя его запах. Именно по этой причине он не переоделся и не принял душ. После такого отсутствия он не хотел рисковать. Периодически он хлопал в ладоши и выкрикивал бессловесный призыв, чтобы еще больше подчеркнуть свою индивидуальность.

Был уже поздний вечер. Тени расползались, черные, серые и пурпурные, двигаясь и сливаясь, когда ветерок шевелил сети и веера растительности. Его мозг начал заполнять пробелы, предлагая мускулистые скорченные фигуры, пары следящих глаз, горящих целеустремленной бдительностью. Приглушенный шелест травы о траву превратился в медленный вдох терпеливых, голодных существ, делающих последний вдох перед прыжком, ломающим шею. Случайные очертания на почве приобретали ползучий, змеевидный вид, заставляя его колебаться при каждом третьем или четвертом шаге. Эта часть его мозга, какой бы древней и глупой она ни была, не могла быть отключена полностью. Но он научился не обращать внимания на этот нервный обезьяний лепет так хорошо, как только мог.

Там, впереди, была Матилда, ее темнеющий профиль вырисовывался за двумя деревьями-канделябрами. Он снова закричал и захлопал в ладоши, его подмышки были влажными от пота, затем крикнул: - Привет, Матилда. Это я, Джеффри. Я вернулся домой.

Как будто она не знала, что это был он, свалившийся с небес. "Сессна" была такой же странной и необычной, как единорог.

Она позволила ему приблизиться, но в ее позе была настороженность, чувство осторожности, которое подхватили другие слоны. Джеффри остановился, услышав и почувствовав угрожающий рык одной из других высокопоставленных слоних. Матилда ответила своим собственным голосом, возможно, это был сигнал для успокоения или просто слоновий эквивалент "Заткнись и дай мне с этим разобраться".