Право Вызова. Книга Вторая (СИ) - Злобин Максим - Страница 25

Так что все процессы производства настойки боярышника я теперь знал от и до. Надо потом прикинуть рентабельность и сравнить её с рентабельностью авокадо. Земл и вокруг Прямухино много, так что почему бы и да?

Ладно. Сборщики тут, цех мойки ягод тут; тут снова начинаются стеллажи, — вот только уже не с корзинками, а с коробками, — а вот ту-у-у-ут… вот тут ещё один пост охраны. Вот только этот пост куда серьёзней.

Охрана из одарённых, бронированная дверь, камера наблюдения, кнопка сигнализации. А всё почему? А потому что за этим постом начинается личная тюрьма Бориски Безродного. Туда попадают его враги, конкуренты и прочие неугодные Боярышному Королю личности типа моей девятилетней сестры, например.

Сегодня, если верить Опаснову, на дверях должны стоять два гжельских мага. У каждого из них в кармане по ключ-карте. Чтобы открыть дверь, карты нужно прогнать одновременно на двух терминалах.

Вырубить этих блядских сабзир и добыть ключи — не проблема. На камеру тоже насрать, моя мезень уже в состоянии обманывать приборы; накастую прямо перед объективом статичную картинку и все дела.

А вот сигнализация…

Да, очко всей ситуации скрывается именно там.

Один тык на кнопку, — которая, между прочим, болтается у каждого из гжельских на запястье, — и вся охрана боярышникового комплекса тут же сбежится на помощь. Так что нужно действовать аккуратно. Филигранно нужно действовать.

Пока что я представлял себе это так: врубаем режим стелс, хитростью выманиваем одного охранника, тихонечко его гасим, а затем подбираемся ко второму.

— Пи-пи-пи, — шёпотом пропищала Правая; настолько тихо, что я не смог разобрать её слов. Ох, блядь, надо было оставить её в машине со Святопростом.

— Пи-пи *потерпи*, — сказал я ей, и мы с Вышегором тихонечко двинулись в сторону цехов обработки…

ТВЕРЬ. ВЧЕРАШНИЙ ВЕЧЕР. ЛАМПОСВЕТ НЕСУТИН.

Лампосвет был зол. Лампосвет был пьян.

Придурки. Господи, какие же придурки, — думал он. — Узколобые кретины, которые только и способны на то, чтобы приделывать клонам крылышки. А хотя стоп… ну да… они ведь даже на это неспособны!

После неудачной операции над дядей Витей, Лампосвет затащил его труп на больничную каталку, накрыл простынёй и вывез к чёртовой матери. Но нет, не на улицу, как можно было бы подумать.

Не-а.

Всё оказалось куда проще. Чтобы избавиться от тела, Лампосвету даже не пришлось покидать этаж. Улучив удобный момент, он закатил дядю Витю в стационар с заражёнными клонами, развернулся и просто ушёл.

Увы и ах, Лампосвет не был магом мезени. Его выходку моментально спалили камеры.

Уже спустя несколько минут отец вызвал его на серьёзный разговор. Вячеслав Григорьевич сказал сыну собирать вещи и проваливать из НИИ.

— И кстати, я ещё не решил, заявлять на тебя в правоохранительные органы или нет, — сказал Несутин-старший. — Ты не просто придурок. Ты чудовище, Лампосвет. Ты убийца.

Убийца⁉ УБИЙЦА⁉ Если бы не такие убийцы, как я, — думал молодой учёный, — то человечество до сих пор не избавилось бы от чумы и оспы. Что было бы с нами, если бы величайшие умы истории в ключевой момент побоялись взять на себя ответственность за неизбежные, но нужные жертвы? Где бы мы были сейчас⁉ Сидели в лесу и молились колесу⁉ А-а-ах, чёрт!

И да, — вернулся к своим недавним рассуждениям Лампосвет. — Все ошибаются. Ни раз, ни два, и даже ни десять. Так что всё нормально. Всё хорошо. Ошибки неизбежны точно так же, как и жертвы.

Лампосвет приложился губами к бутылке водки, сделал несколько больших глотков и выкинул её в кусты.

— Но больше я не ошибусь, — сказал он вслух на выдохе.

После изгнания из института, у Лампосвета было время подумать. Время понять, в чём он ошибался.

Проблема не в том, что мои расчёты неверны, — понял он. — Проблема в самой концепции. На самом деле мне не нужно, чтобы клоны слушались; это неверная постановка задачи. Мне нужно, чтобы клоны слушались МЕНЯ.

Лампосвету больше не нужны были подопытные. Следующий эксперимент он собирался провести над собой.

Молодой человек снял с плеч рюкзак, расстегнул его, достал охотничий обрез и вошёл в здание НИИ…

ИЛЬЯ ПРЯМУХИН

Определённо, мне нравится мой дар. Как бы мне не хотелось поднимать мертвецов или големов, летать, лечить, гипнотизировать, шмаляться льдом, огнём или энергией, я ни за что бы не променял мезень.

В цеху обработки ягод мы задержались минут на пять, не дольше. Проходили его, как уровень игры… ну… одной из тех, — заточенных под стелс, — в которых ещё угол обзора противника подсвечивается зелёненьким или красненьким. Зелёненький — тебя не видно, красненький — тебе пизда.

Ну так вот. Недолго думая, мы с Вышегором присели на корточки и сделались корзинами с ягодками. Как только все перебиральщицы, — перебиралицы? — отворачивались от нас, мы гусиным шагом топали в цех мойки ягод.

В цеху мойки ягод оказалось ещё проще.

Тут работал всего один парнишка: молодой, прыщавый, тощий, в полиэтиленовом фартуке, жёлтых перчатках по локоть и беспроводных наушниках. Работа его заключалась в том, чтобы высыпать перебранные ягоды на здоровенное сито, херачить по ним водой из шланга, а потом стряхивать, ссыпать в коробки и уносить на склад.

Вода шумела аки водопад.

В ушах у паренька орала музыка; какая-то очень мерзкая, явно подростковая.

Честно говоря, на долю секунды я подумал, что мы просто пройдём у него за спиной и всё. Однако какое-то шестое чувство заставило паренька обернуться.

Избивать парня не хотелось. Ну правда, в чём он виноват-то? По пути к богатству и могуществу я готов крушить неправедные ёбла, а это вполне себе праведное и горемычное. Нельзя, короче, так. Нехорошо.

И именно поэтому я сделал первое, что пришло мне в голову.

Создал довольно сложную, но уже давно посильную мне иллюзию. Я превратился в Бориса Безродного, а Вышегор стал Стасиком Опасновым.

И почему я раньше так не делал? Мне что, реально скучно быть имбой?

— Ты говно и уволен, — сказал я парню, когда тот вытащил наушники.

— За что⁉

— Ты сам всё знаешь.

Прыщавый чуть помялся, чуть посмотрел по сторонам, а затем сглотнул обидный комок в горле, скинул с себя перчатки, крикнул:

— Ну и пожалуйста! — и убежал в слезах.

Ну восхитительно же! Ну и зачем я мозг себе ебу? Сейчас мы в этом же обличии подойдём к гжельским и скажем им, мол, так и так, открывайте. Что ещё нужно-то? Не думаю, что Безродный на короткой ноге со всеми своими головорезами и мы нарвёмся на светскую беседу.

А даже если и так, просто прикрикну на них и всё. Начальство не в настроении, ага.

Что может пойти не так?

НИИ ХИСИК. ЛАМПОСВЕТ НЕСУТИН.

— Сын, я прошу тебя, не надо, — Вячеслав Григорьевич встал на колени. — Прошу тебя, одумайся, ты пьян.

— Даже пьяный я соображаю лучше, чем каждый из вас! — Лампосвет водил дулом из стороны в сторону. — Пропусти меня в лабораторию или я буду стрелять! Поверь, у меня хватит духу!

— Прошу тебя, не надо.

— Я сказал пусти!

Лампосвет выдернул из собравшейся перед ним толпы молодую девушку-ассистентку и приставил обрез к её голове.

— Я убью её! — заорал он. — Делайте, как я говорю или она умрёт! Пропустите меня в лабораторию! Слушайтесь меня! Подчиняйтесь!

И тут Вячеслав Григорьевич изменился в лице. Причём изменился он в лучшую сторону. Гримаса боли и непонимания ушла; Несутин-старший успокоился. Что-то внутри учёного сломалось. Сломалось окончательно и бесповоротно. Он встал с колен, отряхнулся, вежливо попросил коллег отойти в сторону и открыл перед Лампосветом дверь.

— Иди, — сказал он.

Всё так же удерживая девушку, Лампосвет спиной вперёд зашёл в лабораторию, пнул свою жертву под зад, а потом захлопнул дверь и заперся.

Ну вот и всё! — подумал он. — Момент триумфа!

Приготовления заняли не более получаса. Наверняка Лампосвет мог бы управиться и за десять минут, если бы не алкоголь и эти тупые рожи в стеклянном оконце дверей, которые раздражали его. Бесили его. Отвлекали…