Право Вызова. Книга Вторая (СИ) - Злобин Максим - Страница 2

Итак, минус пять. А сколько ещё осталось? Штук пятьдесят. Хреново дело.

— Р-Р-Р-РАААА!!!

Рёв матки как будто придал химерам сил и паукопарды навалили скорости. А парочка настолько расстаралась, что аж сумела поравняться с джипом. С последним джипом, то бишь с тем, в котором сидел я.

Вз-з-з-з-з, — один съебался в ужасе в небытие.

Вз-з-з-з, — второй лишь вздрогнул. На хитиновом панцире осталась небольшая круглая вмятинка. Танюха разрядилась и залезла обратно в машину.

Вежливые Лоси тем временем тоже решили поучаствовать в веселье, открыли окна и начали шмалять по химерам. В нашей машине был всего лишь один огнестрел, — милое старое ружьишко с гравировкой «поручику от пацанов» вдоль ствола, — ещё один в машине с сёстрами и два в джипе, за рулём которого сидел Вышегор.

Пиф-паф, ой-ой-ой.

Особого профита это не принесло. Почему-то пули химер не брали, а лишь слегка царапали. Да и к тому же Лоси мазали! В моей двери внезапно образовалась маленькое аккуратное отверстие и что-то очень больно ударило меня под дых; да так, что я аж пополам согнулся.

Федоскинская игрушка поручика Пузо сработала. Щит спас меня от дырки в брюхе. Быть может, у химер тоже есть щиты? Только не такие вот, зачарованные, а натурального происхождения? У них ведь звездовидки есть? Есть. Так почему бы химерам не уметь колдовать в таком случае?

Пиу, — ещё одна пуля просвистела прямо у меня над ухом.

«ВЫ ЕБАНУЛИСЬ⁉» — проступил текст на лобовых стёклах соседних джипов, — «ПРЕКРАТИТЕ СТРЕЛЯТЬ!».

Пальба утихла. Не хватало ещё, чтоб нам пробили колесо.

От бежавшего рядом с машиной паукопарда я избавился точно так же, как от самого первого — при помощи иллюзий. Накастовал клон. Нет, не себя, а джипа. Иллюзорная машина отделилась от нашей и попёрла на химеру.

Паукопард испугался, дёрнулся в сторону, оступился и сделался кровавым йо-йо, весело скачущим по дороге. Вот это у них, конечно, физиология. Один неправильный манёвр и всё, ты превратился в фарш. Прям как те долболюбы-экстремалы, которые додумываются выезжать на МКАД на моноколесе.

— Р-Р-Р-РАААА!!!

Да сколько можно орать, сучара ты пятнистая⁉ Рёв, кстати, удалялся. Основная волна уже порядочно отстала от нашего конвоя. Это не могло не радовать, вот только паукопарды… паукопарды настигали. И настигали всей толпой.

Что делать-то? Что делать? Я слишком молод, чтобы умирать! Нельзя мне умирать! Нельзя!

А в прочем не придётся.

— Алло, Кузьмич⁉

— Алло!

— Скинь мне номер того клюкволюда, которому ты выдал телефон!

— Хорошо, Илья Ильич! Секунду!

— Алло! — это я набрал тот номер, который скинул мне Кузьмич.

— Кепаса? — неуверенно ответили на том конце провода.

— Это вождь! Срочно передай трубку Мохобору!

Я чётко и быстро дал вождю распоряжение, убрал телефон, похлопал поручика по плечу и велел перестроиться в шеренгу; благо шоссе было широким и количество полос позволяло. Пузо кивнул.

Наш джип забрал влево, набрал скорость и перед тем, как поравняться с остальными машинами, я успел краем глаза увидеть, как открываются рольставни фуры.

Пошла жаришка.

Я снова оглянулся назад, на химер, и приготовился к незабываемому зрелищу.

Все маги-клюкволюды разом взялись за колдовство и да-а-а-а! О, да, ловите, с-с-суки! То тут, то там асфальт начал давать трещину и на месте разломов, будто волосы из бабушкиной родинки, с какой-то нереальной скоростью вырастали стволы бамбука.

Чвяк, — и сквозь заросли полетели кровавые брызги. Чвяк, — и химера с переломанными ногами протёрлась пузом по асфальту, как помидор по наждачной бумаге. Хрусть, — один особо жирный паукопард на полном ходу продрался сквозь кусты, вот только задница его осталась где-то там, на острых бамбуковых палках.

Один за другим химеры не успевали увернуться или затормозить. Один за другим паукопарды разлетались по шоссе на составные части. Один за другим они дохли, дохли, дохли; ну а я оставался жить.

— Р-Р-Р-РАААА!!!

Ори-ори, паскуда.

Мы оторвались…

Режим ЧС в Торжке никто не отменял. Аристократы, казаки, ликвидаторы; все были наготове. И потому конвой из трёх джипов и фуры, которые на полном ходу неслись по Е-95 в направлении города, заметили ещё издалека.

Ворота открылись, и мы без проблем попали внутрь.

А вот внутри… внутри начинался какой-то пиздец.

Одна сплошная пробка — мат-перемат, гудки автомобилей, вонь автомобильных жидкостей, протёкших на дорогу и прочие радости часа пик. Ещё и солнце расстаралось вовсю. К трём часам воздух прогрелся до двадцати пяти, но внутри раскалённой машины, да посреди раскалённых бетонных джунглей, я чувствовал себя как в очень вонючем хамаме.

Пу-пу-пу.

И если с вонью я мог справиться самостоятельно, — аромат немытого поручика я поменял на купаж ванили и цитруса, — то накастовать иллюзию прохлады было выше моих возможностей.

Машины не двигались вообще.

Вышегор Оров вылез из-за руля, прикурил сигаретку и задумчиво пускал в небо колечки дыма. Сёстры тоже вылезли прогуляться. Васька нашла себе на обочине новую игрушку — рыжий приплюснутый кот со следами покрышек на спине пытался потереться о ногу Ксении Ильиничны, а та орала и требовала Ваську немедленно прекратить; перехватить управление зомбарём у Ксюхи не получалось.

Ну а я что?

Я, блядь, проголодался. Разгрузочный день на клюкволюдских огурцах не задался. Да и не задастся, по ходу. Божественный метаболизм превращает мою жизнь в один сплошной и длинный читмил.

Я вылез из машины и огляделся. Шаурма! Придорожный ларёк! Обшарпанный самострой с потёками масла на стенах; всё прям как я люблю!

— Добрый день, сверните мне одну большую, — сказал я.

— Двойную?

— Не-не-не, — ответил я. — Сверните пять двойных в одну.

Я стойко выдержал скептический взгляд шаурмиста. Эх, парень, сейчас ты увидишь такое, о чём будешь рассказывать внукам.

— Пожалуйста, — сказал шаурмист и передал мне мою прелесть на вытянутых руках, будто рыцарский меч; забыл, стервец, церемониально поклониться.

— Ага.

Я отошёл на пару шагов и перехватил эту дуру в вертикальное положение. Шаурма чуть изогнулась и выглядела теперь, как саксофон. Ну-с, начнём.

О-о-о-о, дааа! Зажаренное до корки куриное бедро, такое солоновато-пряное; свежая хрустящая капустка, овощи и соуса. И всё это моё! Блядь, как же я боялся что-то упустить. Боялся не углядеть всю картину целиком; боялся до смерти, что хотя бы одна скрипка из этого оркестра провафлит вступление, не начнёт играть вовремя и я не услышу цельную симфонию.

О, боги, нет! Только не это! Я этого не допущу! Мне нужно было ощутить всё! И чтобы ВСЕ составляющие этого гастрономического шедевра оказались у меня во рту РАЗОМ, — нет, я не кусал дважды, — я разевал рот как можно шире и буквально натягивал щёки на шаурму, как прокладку на смеситель.

— О боги, — выдохнул парнишка-шаурмист и в ужасе отшатнулся.

— Смотри, сопляк! — крикнул я, проглотив очередной кусок. — Узри мою мощь! — и вновь атаковал еду.

В ушах шумело; то вращались жернова Ильи Прямухина — поработителя и истребителя вкуснях.

— М-м-м-м, сука!

Саксофон уменьшился в размерах до кларнета, и я решил чуточек отдышаться. Подумал ещё тогда, мол, блин, а как же я буду есть с насморком? Смогу ли вообще? Не задохнусь ли?

И в этот самый момент я понял, что позади меня, рядом с рефрижератором и джипами Лосей происходит какой-то кипишь. По пробке туда-сюда сновали люди в красно-чёрных мундирах с папахами на головах. Проверка! Казаки!

Я пригляделся повнимательней. Один из казаков, — пузатый хрен с лицом оттенка алебастра, — стоял рядом с грузовиком и что-то качал Кузьмичу.

Ёбтвою! Не открывайте кузов! У меня же там полным-полно дриад! И ёбтвою ещё раз! У меня же там подъесаул Неврозов!

Я бросил шаурму и бросился бежать. Всё слишком быстро происходит! И всё не так, как я планировал! Я не готов, блядь! Не готов!