Любовь и Боль (СИ) - "Чинара" - Страница 56

Райан, предлагая помощь, забирает пакеты и относит их на кухню, а я спешно удаляюсь в спальню переодеться.

Закрывшись, успокаиваю себя и уговариваю сердцебиение вести себя здраво. В том, что мы позавтракаем втроем нет ничего предосудительного. И потом я же не в самом деле буду ходить перед ним в полотенце.

А ведь он так смотрел.

Все это время, я кожей ощущала прикосновения его взгляда.

Одеваться, как на светский прием, нет смысла, поэтому надеваю бежевый шелковый комплект белья от Victoria’s secret, а сверху хлопковые синие шорты и белую майку с нарисованным на ней Стичем, с радушной надписью «Hugs!». Собственно, в таком виде я обычно и хожу по дому.

Вдох.

Выдох.

И моя лучшая походка и я выходим из комнаты и идем на кухню.

Вселенная, ну зачем он так смотрит. Но сладкая пытка длится всего миг, потому что в следующую секунду он снова улыбается сестре, с которой о чем-то беседует.

Видимо, путь мой действительно указывает на огненный вертел — огорчение слишком явно бьет в груди от мысли, как мало задержались на моих ногах глаза Райана.

Надо думать, о еде, — убеждаю себя на кухне и открываю крафтовые пакеты. Лизи права, нам троим этого хватит сполна. И не только на завтрак. Круасаны, различная выпечка с кремом, печенья, сэндвичи, слойки, пончики, капкейки. Сложно так сразу понять, чем он руководствовался при выборе…

— Думаю, он решил скупить пару магазинов. — читает мои мысли подруга, практически проталкивая своего брата на кухню. — Если бы не эти остановки у нескольких кондитерских, мы бы приехали к тебе намного раньше.

— Элизабет! — желваки на скулах Райана идут в пляс.

— И главное не разрешил мне по пути ничего попробовать, представляешь? Жадина. — они усаживаются за столом, и девушка с аппетитом тянется к малиновой слойке.

Телефон Райана звонит, и он уходит из кухни обратно в комнату. Проводив его взглядом, подруга поворачивается ко мне:

— Ты же не против, если я у тебя останусь?

— Конечно, нет! Я же сама тебе предлагала остаться у меня, если приедешь.

— Помню, поэтому и уговорила его везти меня сразу к тебе. А-то он собирался отвезти меня к себе и только потом заехать к тебе, представляешь? — она с аппетитом жует и смотрит на меня любопытными глазами, словно пытается узнать начинку. Молчание быстро перестает быть ей интересным, и она тише добавляет. — И часто он к тебе по утрам заезжает с провизией?

— Да это первый раз! — возмущенно отвечаю, поперхнувшись чаем.

— Ах, это ваш первый раз! Так вот почему ты вышла к нему в полотенце…

— Лизи!

— Девушки, — в дверях появляется Райан. — Мне нужно будет уехать, извините не смогу остаться.

— Нам больше достанется. — пожимает плечами его сестра. — Только не забудь занести мой маленький чемодан.

Когда дверь за ним закрывается, подруга радостно восклицает:

— Ура, он перестал быть Волан де мортом!

— Что? — кусаю круассан.

Вкус, конечно, не сравнится с теми, которые делают во Франции, но тоже неплохо.

— Райан был тем, о ком нельзя говорить. А сейчас можно! Ой, даже не отрицай, по твоему лицу все вижу! И ты мне все расскажешь, — азартно блеснув глазами, произносит подруга. — Иначе я отберу у тебя всю эту еду. — бессердечно грозится она.

Райан

— Вот дерьмо. — произнёс Сэм Тойлон, когда мы первый раз столкнулись с ним на съёмочной площадке.

Он нервно обвел глазами павильон и только после того, как убедился в отсутствии своей подопечной в зоне видимости, протянул мне руку для приветствия.

— Тоже рад видеть. — усмехнулся я в ответ.

Мне уже давно нечего было терять, а вот агент русалочки боялся, и страх отчетливо читался в его глазах. Значит, правильно я думал — он ничего не рассказал ей о наших встречах.

И почему это меня расстраивает, разве не я сам его об этом просил? Я.

— Пошёл в жопу! — а это его первая фраза при нашем знакомстве в Париже. — Я тебя к своей девочке и близко не подпущу! — напоминая разъярённого медведя, защищающего своего детеныша, грозно говорил здоровяк. — А если попробуешь выкинуть что-нибудь, натравлю на тебя лягушачью полицию, сказав, что пытался лезть к моей широкой заднице!

— Но я…

— Вали я сказал! Она тебя больше не желает видеть, понял?

В первый мой приезд город любви встретил меня серостью и дождем. И холодом, умножающим глухое одиночество. Не понимаю тех, кто обожает это мрачное место. Я точно не в их числе. Для меня Париж стал главным разлучником, забравшим и спрятавшим от меня русалочку.

Подобраться к актеру во время плотного графика съёмок сложно, а при наличии такого опекуна, как Тойлон, коршуном охраняющего своих подопечных…

— Почти невозможно. — вынесла вердикт Хелен, сделав большой глоток вина за столиком нового модного ресторана Sunset, куда ей удалось затащить меня руганью и старыми клятвами. — Если только ты его там не пристрелишь. Я понимаю, что ты влюблён, мой мальчик, но, надеюсь, не настолько не в себе.

— Не настолько. — подавленно подтвердил я.

— Очаруй его. Твоей харизме поддаются все, независимо от пола и возраста. — она кинула многозначительный взгляд на соседний столик и ехидно добавила. — Вон та женщина, кажется, забыла, что пришла сюда с мужем и ребенком и все время смотрит на тебя, как на луч надежды.

Аура недружелюбного города-разлучника очевидно сбоила мою харизму, открывая Тойлону истинную и паршивую натуру Райана Лива, отчего первые два раза моего приезда я был словесно отправлен им в самые сказочные направления.

Мне оставалось только урывками наблюдать ее игру, спрятавшись в толпе зевак или скрывшись под крышами какого-нибудь кафе.

На третий раз погода смилостивилась, подарив лучи хоть и не теплого, но все же солнца. Она перестала неисправно засорять эфир, и какая-то искра, в которую я уже сам давно перестал верить, наблюдая в зеркале лишь убогое подобие себя, попала на старика. Разжалобила его послать меня в новое путешествие только после короткой встречи в баре.

Интерес к моей пламенной речи был демонстративно показан мне сразу же в довольно бесцеремонной форме.

Стоило нам сесть за небольшой столик, а мне попытаться открыть рот, как Тойлон достал книгу, которую всю дорогу нёс подмышкой, раскрыл ее и, сосредоточенно сдвинув брови, начал читать.

Увесистый, толстый и потёртый томик «Источника» Айн Рэнд. Уставившись на каменного человека, изображённого на красной обложке, я закрыл рот обратно и стал ждать.

Через минуту Сэм недовольно буркнул:

— Ты пришёл помолчать? Клялся же, что нам надо встретиться? Или захотел поесть за мой счёт? Времени у меня мало, поэтому если это все, тогда я лучше встану и пойду. — и досадливо перелистнул страницу.

Тогда-то я начал говорить. Но совершенно не то, что собирался. Не то, что готовился сказать все те часы, которые летел в этот недружелюбный город, прорабатывая интонацию каждого слова.

Заготовленный сценарий слетел с меня, словно старая кожа, давая выход откровенной и чистосердечной исповеди. Нельзя было юлить или выкручиваться — я это понимал. Поэтому рассказал все, как есть.

Только вместо священника передо мной сидел Сэм Тойлон, уткнувшийся в «Источник». Говорил я дольше десяти минут, которые он щедро выделил. Но мужчина ни разу не стал меня останавливать, лишь добавлял временами меткие тихие ругательства в некоторые части истории. Когда последнее слово вылетело изо рта, я замолчал и почувствовал себя полностью опустошенным.

Он не простил мои грехи, только небрежно подтолкнул стакан с водой и кинул сухое:

— Пей.

Повинуясь, я взял стакан в руку и выпил всё до капли. И тогда он, наконец, закрыл свою книгу и хмуро посмотрел на меня:

— Ты редкостный кретин, раз не поверил Бэмби. Но я такой же идиот, когда ревную. Поэтому поступим так…

Как я понял, русалочка превосходно вжилась в роль своего персонажа, и Сэм боялся, как бы наша встреча не помешала игре его подопечной.