Любовь и Боль (СИ) - "Чинара" - Страница 53

— Сэм. Я люблю Антуана. — мой голос не дрогнул и глаза перестали блуждать в поиске спасательного якоря.

Со всей твердостью я посмотрела на мужчину.

— Да я не спорю. — усмехнулся собеседник. — Любишь его, очень нежно и трепетно. Только вот, как кого? Как брата или хорошего друга? Детка, немного извращенно с твоей стороны, не находишь? — не дождавшись моего ответа, он продолжил. — Вот того парня, с кем ты рассталась, когда мы с тобой только встретились, ты действительно любила. И, детка, я, наверное, должен был тебе давно рассказать…

— Рассказать, что? — послышался за нашими спинами веселый голос Антуана, разорвавший нить гнетущей меня беседы.

*

Тот разговор снова прокрутился в моей голове, пока я сижу на диване, прижав колени к груди и невидящими глазами смотрю «Унесенных ветром». Вот Скарлетт всегда знает, как поступить.

Совесть второй день беспощадно грызет меня изнутри за слабость, аморальность и отсутствие всякой гордости. Я за один раз самолично перечеркнула несколько месяцев не самой успешной, но все же сносной борьбы над собой, за которые силой заставляла отводить от него глаза и не гореть каждый раз в приступе дикой ревности, стоило Рози Шнайдер начать с ним хихикать.

Какая мне разница, зачем она так часто просит его порепетировать с ним в его трейлере?

Может, ей правда очень надо.

А мне до этого нет никакого дела. И меня совершенно не радуют его постоянные отказы.

Лгунья…

Потому что стоило ему произнести те слова и коснуться меня губами, я позволила себе в ту же секунду, без намека на сомнение, утопить живущую во мне мораль и отдаться его ласкам. В тот момент неконтролируемое здравым рассудком желание полностью подчинило себе всю власть.

Хотелось рассыпаться на атомы и раствориться в ощущениях.

Горячее тело, вжимающее меня в стену, жадный бесконечно долгий поцелуй,

накаливший меня настолько, что прикосновение к груди чуть не явилось последним аккордом.

Самое ужасное… попытайся он меня остановить… надави он чуть сильнее… И мое тело было бы готово отдаться ему без остатка…

А ведь я пошла к нему из-за фразы Антуана: «Я дурак, но ужасно ревную, когда он тебя целует.»

Пошла, чтобы прекратить этот цирк и записалась главной кикиморой.

Почему, почему все так сложно?

Слезы появляются в уголках глаз.

Я ужасный, ужасный человек.

Неужели я правда лживая сука?

Мобильный, валяющийся на столе, начинает негромко звонить.

«Антуан» высвечивается на экране.

Райан

Две, мать его, недели назад я думал, что мудаческая идея с поцелуем, возникшая в моей голове, сработала как нельзя хорошо и обязательно вызовет потепление, ведь ответ ее тела был очевиден.

Ха!

Ха Ха Ха!

Закадровый смех держит меня за идиота.

Раньше она хотя бы здоровалась… Сейчас я потерял и это.

И, когда, после съемочного дня, ко мне подходит лягушатник с очередной подбешивающей порцией радушия и предложением выпить в баре, голову осеняет новая мысль, вполне возможная в больном сознании какого-нибудь одержимого психопата.

Что если… Не посылать каждый раз этого французика в учтивые пешие дали, ссылаясь на занятость, а наладить с ним связь, с помощью которой у меня появится дорога к русалочке.

Сославшись на свободный вечер, принимаю предложение, упомянув о неплохом тихом месте под названием «Keys», находящемся в пешей доступности от съемочной площадки.

Олень с радостью соглашается, спрашивая, не буду ли я против, если мы возьмем еще и Хлою.

Сказал бы я, как я не против.

— Хлоэ! Подойди к нам, пожалуйста. — окликает он ее, когда она вместе с двумя девушками гримерами выходит из одного из павильонов.

Русалочка успела переодеться в удобные джинсы и красную футболку с надписью «appelez-moi», и теперь с милой улыбкой идет к нам.

Подойдя, она позволяет ему взять себя за талию и чмокнуть в губы. Ни в моей позе, ни в лице ничего не меняется. Я же, мать его, прекрасный актер. Все изменения происходят глубоко внутри. Зверь протяжно воет.

А французик радостно озвучивает ей мое предложение. И тут совершается чудо. Она поднимает на меня глаза, признавая факт моего жалкого существования и тихо спрашивает:

— Вы собираетесь пойти выпить вдвоем? — в ее глазах я отчетливо читаю все те страхи и вопросы, которые Хлоя задает без слов.

Нет, настолько мудаком я себя еще не считаю, чтобы рассказывать этому слепому идиоту о нас, поэтому успокаивая ее, произношу:

— Да, просто посидим и поговорим о съемках и кино.

— Ты составишь нам компанию, Хлоэ? — улыбается француз.

— Я… очень устала. — идеально играет русалочка. — Поэтому лучше поеду сегодня пораньше домой.

Подарив ему поцелуй, а мне жалкое «пока», она уплывает. Как и все последующие разы…

А вот Keys становится ежедневным местом наших зависаний. Удобные кожаные диваны, деревянные столы, приглушенный свет, неназойливые официанты, привыкшие к частому визиту звездных гостей, и мой очередной гребанный план имеет очередной гребанный провал, потому что она не так и не приближается ко мне, а этот убогий француз начинает мне нравится.

Надеясь при совместном общении уличить его во всех смертных грехах, а в придачу приписать несколько новых, по итогу я получаю чистый лист с появляющимися плюсиками, которые злобно стираю.

Не мог не признать, что его компания мне нравится. Определенно нравится.

Парень умен, с хорошим чувством юмора, с правильными и не затертыми для наших реалий понятиями о морали и с полным отсутствием сальных взглядов в сторону девиц, пытающихся от случая к случаю пофлиртовать с двумя актерами или, невинно хлопая глазками, взять у них автографы.

Ни разу за время наших вечерних посиделок в барах в глазах Антуана не вспыхнул огонь интереса к какой-нибудь девушке. А ведь я так этого хотел.

Загорался он только при разговорах о ней, которые он сам же и начинал.

Эти истории бьют меня больнее всего, но именно их я каждый раз жду с особой жадностью. Вот и сейчас он восхищается ее игрой в их первом совместном фильме:

— Ты даже не представляешь, как она вжилась в образ! Она словно весь процесс съемок находилась в настоящей депрессии. — делая глоток пива, просвещает меня француз.

— Молодец. — криво улыбаюсь я.

— Как и ты. — хитро подмигивает Антуан.

— Не понял?

— Ты тоже полностью вживаешься в образ. Это все заметили! И Галахер не раз восторгался твоим, цитата «плотоядным взглядом», которым ты смотришь на героиню. Будто ты болен моей Хлоей очень давно. Специально не выходишь из образа, да?

— Ага, что-то типо того. — подзываю рукой официанта и прошу рассчитать нас.

— Хорошо, потому что, если бы это было действительно так, мне бы пришлось вызвать тебя на дуэль, друг, а мне бы очень этого не хотелось. — искренне смеется над своей шуткой парень.

И все становится вдруг еще хуже. Потому что я отчетливо осознаю, насколько успел за гребанную неделю к нему проникнуться. И насколько он намного более лучший вариант для нее, чем я.

— И еще, — неожиданно серьезно произносит он. — Мне известно, что про тебя писали какую-то хрень в газетах, но я ничему этому не верю и считаю тебя отличным человеком Райан.

Хлоя

Лежа на холодном асфальте под тяжелым телом Райана, я смотрю на свет одинокого фонаря, освещающего мерно падающий с неба искусственный снег. Мужские руки грубо и беспорядочно бродят по телу, заползая под юбку, а борода щекочет нежную кожу шеи. Мое тело испытывает совершенно не те эмоции, которые следует, и я это прекрасно понимаю, потому что в следующую секунду, требовательный голос Джона Галахера кричит:

— Стоп! — упрек невидимым самолетом ударяет прямиком в лоб, и наши глаза с режиссером встречаются.

Который по счету дубль я порчу? Десятый? Двадцатый?

— Хлоя, милая, изобрази чуть больше напряжения. Ты же можешь, я знаю.