Любовь и Боль (СИ) - "Чинара" - Страница 4

Твоя коварная Элизабет.»

— Тебе сценарий на телефон прислали? — спрашивает Эрик.

— Ага, — киваю. — Что-то вроде того, поэтому обдумаю и, может, поеду паковать чемодан.

— Вылетаешь в другой город?

— Да. Еду в Саннивейл, — улыбаюсь я.

Хлоя

— Ба, мы пришли! — кричу, как только мы входим с Лизи в наш с бабушкой небольшой и порядком обветшавший дом, который гордо возвышается между новенькими особняками богатых соседей.

Мы переехали сюда, когда мамы с папой не стало. Тогда я училась в средней школе. Бабушка заменила мне обоих родителей, и всегда старалась сделать все от нее зависящее, чтобы я не чувствовала себя хуже других детей.

В свое время она была известной детской писательницей. Сейчас же ба редактирует тексты книг молодых авторов. Это не приносит баснословных денег, но нам двоим вполне хватает на жизнь.

И бабушка поддерживает мои писательские начинания. Именно благодаря ее с Лизи участию, в студенческом театральном кружке уже несколько месяцев проходят репетиции моей пьесы.

Ну, как моей… История состоит из нескольких сюжетных линий, взятых из известных всем классических произведений и переделанных на новый лад.

Я начала работать над ней еще в старшей школе. А полгода назад как-то утром забыла свою папку на кухонном столе.

Мне нравится писать и сохранять мысли на бумаге. И только потом перепечатывать их на компьютер, который, кстати сказать, давно пора менять. К сожалению, тот, о котором я мечтаю, стоит очень дорого. Намного больше того, что я могу себе позволить. При Лизи я никогда об этом не упоминаю. Зная ее характер, легко догадаться — она мне его сразу же купит.

И да, несомненно, чертовски приятно иметь такого друга, но не все должно доставаться легко. Поэтому о моей зрительной любви с белым mac air знает только консультант в торговом центре, где я практикую гипноз ноутбука. Вдруг однажды удастся сделать так, что он сам пойдет за мной.

Тем же вечером я обнаружила свою папку, дополненную заметками ба, на котором красовалась записка:

«Огонь! Вечером обсудим».

— Получается, ты у меня не только стихи пишешь? — говорила она позднее, разливая чай по фарфоровым кружкам. — Почему раньше мне не показывала?

— Хотела хорошенько отшлифовать. Ты же сама учила, жемчуг нуждается в полировке.

— И какая это по счету полировка? — усмехалась ба.

Лизи не могла об этом не узнать. И после кучи ругани в мой адрес, подчеркивающей вопиюще-бестактное утаение информации от лучшей подруги, я, наконец, получила от нее взрывную дозу поддержки. Такую колоссальную, что ощутила себя чуть ли не вторым Шекспиром.

Конечно, понимаю — вера в нас наших близких не всегда может быть объективной. Но ведь иногда это и не важно. Она в любом случае ценнее всего остального. И именно она дарит силу и помогает вырастить крыльям за спиной.

Через две недели после того памятного вечера к нам на почту пришло письмо из драм кружка. В нем сообщалось, что пьеса рассмотрена и одобрена.

Настало мое время отчитывать ба с Лиззи. Пока я расхаживала на кухне из угла в угол, они сидели за столом с опущенными в виноватой позе головами. Разыгрывали сцену покаяния и делали это ужасно плохо, ужасно.

— Как вы могли отправить пьесу за моей спиной? — негодовала я.

— Это все я! — в голос отвечали обе, самоотверженно прикрывая друг друга.

Моего гнева хватило почти на час.

В отличие от Лизи, способной вычеркивать человека из жизни на более продолжительные сроки, я так не умею. Вспыхиваю намного легче, чем она, но и успокаиваюсь гораздо быстрее. Мне даже не нравится эта черта. Что за тряпка, которая тут же улыбается?

Но ба учит ценить каждую минуту жизни и не тратить ее на ссоры и ругань с близкими.

«Наслаждайся каждой секундой» — часто говорит она мне.

Поэтому через полтора часа мы втроем уплетали бабулин тыквенный пирог и обсуждали, как однажды я стану второй Джоан Роулинг.

— Вообще-то я бы хотела снимать кино, — смущенно добавила я.

Лизи тогда поперхнулась, и я бы почти обиделась, если бы она искренне не воскликнула:

— Я тоже об этом подумала! Только об актерстве. Помнишь, как ты классно играла старуху и ту злую ведьму. У меня аж дух тогда перехватило! А еще больную на голову в той странной школьной постановке и смешную богачку.

— Моя внучка станет звездой, — заговорщически подмигнула моя родственница.

— Почему, кстати, ты никогда не пробуешь получить главные роли?

— Тоже самое ей говорю. — согласно закивала бабушка и положила нам еще по одному кусочку ароматного пирога. — Это бы помогло Хлое перебороть стеснение. Она же преображается на сцене.

— Да! Миссис Райт, вы тоже были в шоке? Первый раз я поверить не могла, что это моя Хлоя-моня, когда она смеялась в роли ведьмы. Честное слово, у меня по спине бегали мурашки.

— Да ладно тебе, — отмахнулась я, ощущая, как смущаюсь. — Мне нравятся небольшие и необычные роли. В них можно стать совсем другим человеком на короткий срок. А главные роли я вряд ли потяну, не так талантлива.

— Вот посмотрите, она даже при нас покраснела! — тыкнула в меня пальцем подруга. — Что за человек?! И почему так не уверена в себе?!

*

— Ну что, этот му***. Ой, то есть, профессор Мурдок, поставил тебе отлично? — раздается из кухни бабушкин голос, вырывая меня из воспоминаний.

Лизи прыскает и начинает хохотать.

— Обожаю ее, — шепчет она, а затем громко кричит. — Этот му***, ой, то есть, Мурдок, сказал приехать еще раз во вторник.

— Вот же му***! — смачно заканчивает ба. — И на это раз я точно не ошиблась.

Заваливаемся на кухню как раз к тому моменту, когда глава моей семьи вытаскивает из духовки лазанью. Она заблаговременно приготовила стол к нашему приходу. Нарезала два салата, сыр, немного салями и выложила в маленькую тарелочку мои любимые маслины.

Желудок сообщает, что находится в приятном предвкушении.

— Вначале мыть руки! — командует ба, видя наши приготовившиеся накинуться на еду, лица. — Марш!

Идем с Лизи в ванную комнату и по традиции моем руки, напевая очередную любимую песню. Не забывая кривляться и изображать в зеркале эстрадных див.

Эта странная привычка сохранилась еще со школы. Нас никогда не смущало, где именно находиться умывальник и какие люди ходят вокруг. Мы даже умудрились получить прозвище — «фальшь-радио». Вслух возмущались, но втайне гордились.

— Опять поете? — кричит ба, когда подруга передает целую гамму эмоций на особенно надрывном моменте. Проводит по поверхности зеркала рукой в трагичном жесте, прощаясь с виртуальной первой любовью.

Раздается звонок в дверь, и я слышу бабушкины шаги в коридоре.

— Хлоя, — кричит она через минуту, — К тебе пришли.

Лизи поворачивается на меня с поднятой вверх левой бровью. Очень эффектно. У меня так в жизни не получится, сколько бы я тайно не практиковалась. Озадаченно кручу головой. Понятия не имею, кто это может быть. Выхожу из ванной, и навстречу мне идет бабушка.

— Он отказался зайти. — спокойно говорит она. — Поговори с ним. Или прогони. Как сама захочешь.

А потом под благовидным предлогом уводит на кухню Лизи, вышедшую вслед за мной.

Руки холодеют и в горле пересыхает от возникшего предчувствия. Нет, я не забыла, что сегодня за день. Но постаралась еще с утра не придавать этому никакого значения.

За дверью стоит Брендон Холл, мой лучший друг. То есть тот, кто был им раньше. В руке держит большой букет белых роз.

— Привет, Хлоя, — широко улыбается он. — Это тебе.

Чувствуется, что немного нервничает, но старается не показывать.

В школе он был одним из тех красавчиков, за кем охотилась толпа одноклассниц. Только Лизи он никогда не нравился, и подруга всегда открыто выказывала неприязнь. Отчего приходилось общаться с каждым из них по отдельности.

Когда нам было по семнадцать лет, его родители решили переехать в другой город. У нас тогда состоялись прощальные посиделки. Ровно три года назад. После них мы не общались. Он зачем-то иногда приезжает, привозит какие-нибудь шоколадки или цветы, как сейчас, спрашивает, как у меня дела, и уезжает.