Волк Севера (ЛП) - Гамильтон Дункан M. - Страница 6

Его конь набрасывался на второго кабана, но безуспешно. Хотя кабан был огромным, он был меньше его лошади и более проворным. Он уворачивался и нырял с дороги, визжа и фыркая от ярости. Заметив Вулфрика, он на мгновение остановился. Вульфрик был более привлекательным противником, чем разъяренный боевой конь.

'Беги, мальчик! Лезь на дерево!

В голосе отца звучала паника. Вульфрик не думал, что когда-либо слышал его голос таким. Кабан топнул копытом по земле и с громким фырканьем бросился в атаку. Вульфрик уперся ногами в куст и опустил копье, не сводя глаз с длинных клыков кабана. Казалось, что они могут пронзить его насквозь.

Все еще лежа на спине, он упер приклад копья в плечо и наклонился вперед, когда кабан оказался в пределах досягаемости. От удара приклад вырвался с огромным, болезненным толчком, а древко, вырвавшись из рук, сильно ударило его в челюсть. Раздался пронзительный визг, и Вулфрик, у которого второй раз за несколько минут помутилось рассудок, испугался, что это могло исходить от него самого.

Он боролся с путаницей в голове и водоворотом шума и движения вокруг него. Он схватил копье и навалился на него всем весом своего тела. Сердце Вулфрика билось в груди так сильно, что казалось, оно вот-вот прорвется. Он задыхался, пытаясь удержать копье. Кабан метался в ярости. Нажатия на копье становились все менее сильными, пока не превратились в судороги. Справа от Вулфрика раздался еще один громкий визг. Он поднял голову и увидел, что его отец приканчивает первого кабана.

Мгновение спустя отец стоял над ним.

"Ты в порядке, мальчик?

Думаю, да. У меня болит плечо".

Никогда не стоит опирать копье на себя; всегда опирайся на землю и дави на нее ногой, если можешь. Если не можешь, подойдёт любая другая твёрдая опора. Сомневаюсь, что ты забудешь этот урок". Он усмехнулся и потянулся к кабану, насаженному на копье Вулфрика. Он макнул пальцы в кровь, затем повернулся к Вулфрику и размазал кровь по его лицу. Вульфрик был застигнут врасплох и вздрогнул.

Вольфрам улыбнулся. 'Теперь ты кровный охотник. Это прекрасное убийство. Молодец. Твоя мать будет довольна".

Вулфрик чувствовал, как тяжесть убитого им кабана, перекинутого через седло позади него, сравнялась с той, что была на лошади его отца. Это было самое большое удовлетворение, которое он когда-либо испытывал.

Он все еще был поражен тем, что ему удалось его убить. Это был всего лишь кабан, и он понимал, что от него, как от воина, ожидают, что он без колебаний убьет человека, но насколько сложнее это может быть? Может быть, у него есть все необходимое для того, чтобы стать воином? Эта мысль зажгла в нем слабый огонек надежды, но все еще казалось, что в это слишком трудно поверить.

С отличным убийством на счету каждого из них, они могли вернуться домой тем же вечером, а не ночевать в лесу, как планировали изначально. При хорошем темпе они вернулись бы вскоре после наступления темноты, и он был бы новоиспеченным охотником. Ему не терпелось рассказать об этом Адалхаид.

Они шли по просеке, когда его отец протянул руку и остановился. Он смотрел на линию деревьев справа от них, и Вулфрик проследил за его взглядом. Свет падал, и было трудно что-либо разобрать. Он подошел к отцу.

Что?" — прошептал он.

'Нет никакого звука'.

Именно так и подумал Вулфрик, не видя причин для беспокойства отца.

Насекомые затихли. Это значит, что там движется что-то большое".

'Люди?'

Возможно. Запах свежеубитой туши может привлечь не только людей. Держись как можно тише. Давай двигаться. Держи глаза и уши открытыми".

Вулфрик почувствовал, как его отец расслабился, когда они достигли линии деревьев и вернулись под покров леса. Как только они скрылись в нем, он повернул направо, и они пошли вдоль края поляны, все еще скрытые деревьями, направляясь к источнику беспокойства Вольфрама. Вульфрику пришло в голову, что им лучше было бы уйти подальше от него, но воины так себя не вели.

Его отец остановился и снова протянул руку, чтобы Вульфрик остановился. Было почти совсем темно, и Вульфрик мог различить слабое мерцание света на стволах некоторых деревьев. Вольфрам соскользнул с коня и жестом приказал Вульфрику сделать то же самое.

Они поползли к источнику света, двигаясь между кустами и деревьями в надежде остаться незамеченными. Вульфрик заметил источник на небольшом расстоянии и присел за кустом рядом с отцом. Вокруг костра собрались четверо мужчин, они тихо переговаривались, их голоса были едва слышны за треском огня.

"Кто они? прошептал Вулфрик.

'Во всяком случае, не из Леондорфа'.

'Расбрукеры?'

Вольфрам кивнул. 'Тише. Не дай им услышать нас".

Вульфрику было интереснее наблюдать за отцом, чем за людьми, сидящими у костра. В тот день он сделал шаг в правильном направлении, убив кабана, хотя внутри у него все сжалось от ужаса. Либо он хорошо постарался это скрыть, либо его отец решил этого не замечать. У него не было желания разрушать все, что он сделал, совершив ошибку или глупость.

Смотри, слушай и будь осторожен, подумал он. Он мог многому научиться на этом опыте, и он не собирался упускать эту возможность. Его отец присел на одно колено и был совершенно неподвижен, наблюдая за костром сквозь просвет в листьях кустарника, за которым они прятались. Он едва моргал, и Вулфрик видел, как свет костра отражается в его глазах.

Вульфрик никогда прежде не был так близко к Расбруккерам и уж тем более никогда не видел их. Название соседней деревни было ругательным словом для всего плохого; считалось, что любой человек с сомнительными моральными качествами имеет расбрукское происхождение, независимо от того, откуда он родом, и быть названным расбрукером, или чтобы твое поведение уподобляли расбрукскому, было одним из самых сильных оскорблений, доступных человеку из Леондорфа.

На вид они ничем не отличались от людей из Леондорфа. Он понимал, что глупо так думать, но, тем не менее, его удивило то, что они выглядели так обыкновенно. Он наполовину ожидал уродства, безумного, маниакального поведения; чего-то, чего угодно, что выдало бы в них его естественного врага. Он был разочарован. Труднее было ненавидеть того, кто выглядел так же, как человек, живший в соседнем доме.

"Я видел достаточно, пошли", — прошептал Вольфрам.

Когда Вулфрик двинулся назад, он задел куст. Не так сильно, чтобы вызвать шум, но достаточно, чтобы потревожить то, что спало внутри. Из куста с шуршанием, писком и хлопаньем выпорхнула куропатка, и Вулфрик в ужасе смотрел на нее. Вокруг костра сразу же возникла ответная реакция. Вульфрик застыл на месте. Неужели они сочтут этот шум не более чем птицей, спугнутой ночным животным?

Не похоже, чтобы его отец хотел рискнуть. Беги", — прошептал он, положив направляющую руку на спину Вулфрика, и сам начал делать это.

'Эй!'

окликнули сзади. Их заметили. Теперь не было никакой надежды уйти незамеченными. Вулфрик знал, что сдерживает отца, так как давление его руки, побуждающей Вулфрика идти вперед, было постоянным. Он бежал так быстро, как только мог, но, как и во всем остальном, в беге он всегда отставал от других мальчиков своего возраста.

Он слышал, как люди от костра продирались сквозь подлесок позади них, когда они с отцом бежали за своими лошадьми. Вульфрику пришла в голову мысль, что у одного из их преследователей может быть лук и что в любую секунду стрела может вонзиться ему в спину. От этой мысли у него по позвоночнику пробежала дрожь, но они добрались до лошадей без потерь, где Вольфрам схватил Вульфрика под мышки и бросил его на своего коня.

"Скачи домой. Не оглядывайся и ни перед чем не останавливайся", — сказал Вольфрам, ловко взбираясь в седло.