Ревизор: возвращение в СССР 10 (СИ) - Винтеркей Серж - Страница 3

— Ну, рассказывай, что нашел!

Разве что руки, бедолага, не потирал от радостного возбуждения.

— Я на такое не подписывался, — изобразил я муки страдания, — это уж слишком!

Сатчан тут же насторожился. Всякая радость с лица исчезла. Понял, что проблемы. И он еще не знает, какого масштаба.

— Что случилось?

— Знаешь такого — Межуев Владимир Лазоревич? Лазоревич через «о».

Ему даже и думать не пришлось. Сразу кивнул, уверенно:

— И причем он здесь?

— Я тоже задался этим вопросом, когда меня сегодня настоятельно позвали в его машину на заднее сиденье переговорить.

Жаль, нельзя было сфотографировать лицо Сатчана в этот момент! Эпическая была бы фотка!

Москва

Кабинет второго секретаря Пролетарского райкома комсомола.

— Межуев?.. — наконец взял себя в руки Сатчан. — Вон оно как!..

Он замолчал и нервно заходил по комнате туда-сюда, лихорадочно соображая.

— А чего он хотел?

— Всячески мне намекал, что эта фабрика передовая, современная и на ней все хорошо…

— Ага… — невнятно ответил Сатчан, продолжая расхаживать.

Я молчал, он ходил.

— Где материалы по фабрике? — наконец спросил он, повернувшись ко мне.

— Дома, — честно ответил я.

— Уничтожить всё! — решительно распорядился он. — Что с результатами проверки?

— Есть лёгкий левачок… — начал докладывать я.

— Где твои расчёты? — перебил меня Сатчан. — Кто их видел? Кто о них знает?

— Никто, конечно.

— Уничтожить!

Круто! Даже как компромат себе не оставишь? Ну, тебе виднее.

— Все полностью я уничтожить не могу, — начал объяснять я. — Материалы на фото снимали, все знают и видели. Я просто извлеку все, где есть компрометирующие предприятие данные, а все безобидное приложу к отчету с самой положительной характеристикой фабрики.

Сатчан при этих моих словах напрягся, но потом кивнул. Хорошо, начинает приходить в чувство после первой паники.

— Меня другое больше волнует, — продолжил между тем я, изобразив испуг и крайнюю озабоченность, — это гарантирует, что меня не возьмут на карандаш в комитете партийного контроля? Знаешь, я сегодня пару лет жизни в машине Межуева оставил, думал, что меня в КГБ сейчас увезут и сгину я в подземельях Лубянки. И будет моя молодая жена меня всю свою оставшуюся жизнь оплакивать. И вырастет мой сын, не зная родного батьки.

— Вы что, уже? — удивлённо посмотрел на меня Сатчан.

— Нет. Но не всегда об этом сразу узнаешь… — ляпнул я лишь бы что, но Сатчан согласно кивнул.

— Чего хочешь? — спросил он, сразу сообразив, что я не просто так жалуюсь.

— Домашний телефон мог бы частично компенсировать мне мои сегодняшние страдания.

— Ну ты даёшь! — воскликнул Сатчан. — Дом новый, к нему кабель только через полгода, небось, подтянут. А может, и через год.

Ага, значит дело только в техническом исполнении. Принципиальных возражений нет. Дожимаем тогда…

— Ну, так можно взять на контроль, — подсказал я. — Чтобы не полгода кабель тянули, а три месяца.

— Ты не понимаешь, — устало проговорил Сатчан, садясь за свой стол. — Если на местном телефонном узле емкость всю выбрали уже, то и кабель не поможет. Это оборудование надо на всём узле менять или новое добавлять.

Ну, слышал я что-то такое… Но уж очень телефон хочется…

— Там же как-то выходят из положения, то ли спаренные номера ставят, то ли параллельные, — подсказал я. — Всё не во двор бегать к автомату. Только другим лучше спаренные, мне не надо. Сам понимаешь, нам конфиденциальность нужна.

— Не обещаю, — строго посмотрел на меня Сатчан, давая понять, что я совсем обнаглел и слишком много в качестве компенсации попросил.

— От этого всем польза будет. Гораздо быстрее все важное сообщать смогу в любой момент, — прозрачно намекнул, что ему в первую очередь не надо будет ждать моих звонков, а в экстренных случаях напрягать чужих секретарш.

— Не обещаю, — повторил он, но уже не так строго и что-то себе в перекидной календарь записал.

Хе-хе, будет у меня телефон. Никуда не денется. Последний аргумент решающим для него оказался, по глазам вижу. Зубами поскрипит, но сделает.

Сатчан тем временем встал, давая понять, что ему надо уходить. Собственно, и мне надо, хоть на вторую пару успеть. А Сатчан пусть бежит, ему надо докладывать своим, что облом с этой мебельной фабрикой. Не по зубам им её крыша. Даже иначе сформулирую — если крыша возмутится, у них вообще зубов не останется.

Пока ехал в универ, всё думал, насколько отношение к простым людям у разных уровней власти отличается. Чем выше на предприятии крыша, тем лучше к рабочим относятся. Это ещё моя тётя когда-то давно заметила. Она в НИИ работала начальником отдела, разрабатывали электронные системы охраны для предприятий. Датчики, сигнализации и всё такое… А тут госзаказ им спустили на частные дома и квартиры партноменклатуры. Инцидент что ли какой-то нехороший произошёл, но распоряжение вышло с самого верха о постановке на охрану всех служебных квартир, дач и тому подобных жилищ. Оплачивалось всё, разумеется, из бюджета.

И вот МНС, СНС и руководители отделов этого НИИ сами пошли по домам партийных работников и чиновников. Сами проектировали, сами устанавливали. Много времени в каждом доме проводили. Датчики на все окна-двери, пульты, провода по всему дому…

Начали с домов и дач республиканского начальства и работали года полтора, пока до глав районов не добрались и их замов. Работали несколькими бригадами. И вот какое интересное наблюдение все бригады сделали: чем выше уровень начальства, тем лучше к ним относились. Когда они только начинали у высокого начальства работать, их в каждом доме обедом в обязательном порядке кормили, чай в течение работы всегда доступен был или домашние морсы-компоты летом в жару. Но чем ниже становился уровень хозяев, тем хуже к инженерам относились. В конце работы с ними, как с прислугой обращались, ни о каком чае и речи не было, термосочки с собой возить приходилось.

Самое обидное, делилась тётка, что работали по этим домам сотрудники очень высокого уровня и по образованию, и по опыту работы. Простых сотрудников туда не пускали. Ещё тогда меня поразило такое разное отношение к людям у представителей разных слоёв партноменклатуры и прочего чиновничества.

В большой перерыв меня поймал Борщевский.

— Ну что? — сходу налетел на меня он. — Нарыл чего?

— Ничего не нарыл, Кирюх, — ответил я. — Все выходные просидел, ничего не обнаружил. Хорошее предприятие, даже отличное, я бы так и написал.

— Дай мне материалы, — вдруг требовательно заявил Борщевский. — Я сам посмотрю.

Ага, боится Самедовского гнева. Хочет проявить рвение и начальству угодить во что бы то ни стало. Да не вопрос, босс, данные я тебе предоставлю. Что ты сможешь слепить из них непонятно. Блин, опять подставится, похоже, мой начальник. Тяну его вверх, тяну, а он все не может лопату выкинуть, перестать яму себе рыть.

— Дома оставил данные. Собрание ведь не сегодня. Завтра принесу, хорошо?

— Не забудь!

— Конечно, — пообещал я.

Надо будет хорошенько фотки проредить, чтобы ничего лишнего ни к Борщевскому, ни к кому другому не попало. Ну его нафиг, связываться! Дам Борщевскому калькуляции, ведомости учёта материалов и выпуска продукции. Пусть копается… Там, чтобы что-то найти, рыть очень скрупулёзно нужно, а результат копеечный. Ну, перерасходовали за квартал пару рулонов поролона, и что с того?

Отзвонился в общество «Знание», Константин Сергеевич подготовил мне на эту неделю две лекции на среду и пятницу. Записал адреса и время лекций.

Позвонил адъютанту генерала Балдина, попросил его завтра мне короткую встречу с ним устроить. Он сказал мне перезвонить ему через пять минут.

Перезвонил. Договорились, что приеду завтра к пяти часам вечера прямо на службу, в Генеральный штаб. Дал мне адрес и местный номер. Посмотрим, что за Генеральный штаб такой.