Настоящая королева - Киз Грегори - Страница 30

— Он будет мне совершенно бесполезен, если я позволю ханзейцам навесить на него ярлык труса, — заявила Мюриель.

— Поверить не могу, что вы так спокойны, — сказала Элис.

Мюриель почувствовала, как ее охватывает гнев, но сумела его подавить.

— Я люблю этого мальчика, — сказала она через пару мгновений. — В нем больше сердца и души, чем в любом мужчине, которого я когда-либо знала, и я обязана ему стольким, что это не выразить никакими словами. Но он со Скерна, Элис. Я могу заставить его отказаться от поединка, но это его уничтожит. Для такого, как он, лучше смерть.

— Значит, вы решили отправить его на смерть?

Мюриель заставила себя рассмеяться.

— Ты не видела его в Кал Азроте, — сказала она.

Неожиданно толпа разразилась приветственными криками и одновременно насмешками, и Мюриель стало интересно, какая часть горожан поддерживает Нейла, а какая его противника. Казалось, Битенстат очень аккуратно разделился на две равные части.

Нейл был в таких же, как у сэра Аларика, ослепительно блестящих доспехах. Иначе и быть не могло: он надел их в первый раз. Его прежние пришлось разрезать прямо на нем после сражения за ваэрд. Новые доспехи были совсем простыми, без украшений, какие принято носить на островах, они предназначались для поля боя, а не для участия в придворных турнирах.

Он был верхом, как и Вишилим, но то, как он сидел, показалось Мюриель необычным.

Элис первая поняла, в чем дело.

— Он держит копье в левой руке, — сказала она.

Она оказалась права. Нейл зажал копье под левой мышкой, а щит держал в правой руке.

— Глупость какая-то, — пробормотала Элис. — Получается наконечник против наконечника. Ему же не будет никакой пользы от щита. Он не с той стороны лошади.

— То же самое можно сказать и про его противника, — заметила Мюриель.

— В чем дело? — пробормотал Аларик, когда они приподняли забрала. — У вас копье не в той руке.

— А мне хочется держать его именно в этой руке, — ответил ему Нейл.

— Так не делается.

— Несмотря на то, что это вы бросили вызов, я позволил вам выбрать время, место и оружие. Вы собираетесь помешать мне сражаться так, как мне хочется?

— Это какой-то фокус, но у вас ничего не выйдет.

Нейл покачал головой.

— Это не фокус, — сказал он. — У меня ранена правая рука Думаю, вам это известно. Я не могу держать в ней копье и, по правде говоря, сомневаюсь, что сумею принять и отразить удар щитом.

Аларик уже не скрывал своего удивления.

— Вы хотите отказаться от поединка? — спросил он.

— Отказаться? Нет, сэр Аларик, я намерен вас убить. Это не официальный поединок; я постараюсь держаться слева от вас, где ваш щит будет совершенно бесполезен. Если вы попытаетесь его переложить в другую руку, вы ударите им свою лошадь по голове, не так ли? Так что мы с вами скрестим копья, я проткну вам глаз, и вам конец.

— Я сделаю то же самое.

Нейл едва заметно улыбнулся и наклонился вперед, пристально глядя в серые глаза своего противника.

— А мне все равно, — прошептал он.

Затем он развернул своего коня и направился к противоположному концу поля. Он доскакал до него, повернулся и стал ждать.

— Мне все равно, — признался он своему коню, поглаживая его по шее.

Заиграла труба, и он пришпорил коня, тут же почувствовав, как заболела левая рука. Он знал, что, если поднимет или вытянет ее, она его подведет, но держать копье подмышкой было достаточно удобно. Когда его конь начал набирать скорость, Нейл выпустил щит, который упал на землю, и сосредоточился на том, чтобы вонзить наконечник копья туда, куда наметил.

Энни стояла на носу королевского парома и смотрела на высокие стены и башни Эслена, удивляясь тому, какими чужими они ей кажутся. Она прожила семнадцать зим на этом холме, за стенами этой крепости. Играла в лесах и на полях острова. Разве она не должна радоваться, что возвращается домой?

Но она не радовалась. Нисколько.

Когда они сошли с парома, ей привели ее лошадь, Резвую. Она вскочила в седло, чтобы проехать по городу, но остановилась перед воротами крепости, мрачно разглядывая мощные камни.

— Ваше величество? — спросил Каут. — Что-то не так?

У нее сжалось горло, не давая вздохнуть.

— Подожди, — сказала она. — Просто подожди чуть-чуть.

Энни обернулась и посмотрела на медленное течение реки Свежесть и зеленые поля Новых Земель за рекой, на силуэты малендов на фоне голубого неба. Она знала, что хочет только одного — снова пересечь реку и скакать верхом, скакать до тех пор, пока не окажется в местах, где никто не знает про Эслен и Кротению, про Энни Отважную.

Но она повернулась, расправила плечи и въехала в ворота.

Вдоль улицы Риксплаф собрался народ, а на площадях бушевало веселье, как в праздник. Они выкрикивали ее имя и бросали под копыта лошади цветы, а Энни через силу улыбалась, хотя ей отчаянно хотелось пришпорить Резвую и, словно ветер, промчаться мимо толпы.

Когда прошлой весной она вернулась из ссылки, ее почти никто не узнал. Тогда она была удивлена и немного огорчена, что так мало людей знает, как выглядит их принцесса. Теперь же безвестность стала еще одной драгоценностью, утраченной навсегда.

Когда они добрались до замка, Энни хотела только одного — поскорее спрятаться в своих комнатах, но она знала, что ее все равно не оставят в покое; а еще ее ждет Остра, хотя ей меньше всего хотелось встречаться со своей лучшей подругой. Лучше уж выслушать доклады советников о том, что случилось в ее отсутствие.

— Я дам аудиенцию в Голубином Зале, — сказала она Кауту. — Я бы хотела видеть герцога Файла де Лири, герцога Артвейра, Джона Уэйта, лорда Бишопа и маркгрефта Сигбранда. Пусть придут через полчаса. Пожалуйста.

— Будет исполнено, ваше величество, — ответил сефри.

Естественно, Джон Уэйт уже ждал ее в Голубином Зале, когда Энни вошла туда. Толстенький, лысый, приветливый, Джон Уэйт был камердинером ее отца. Роберт посадил его в тюрьму и, судя по всему, забыл о нем, так что в некотором смысле ему повезло, учитывая, какая судьба постигла других слуг покойного короля.

— Ваше величество, — сказал он и поклонился, когда Энни вошла в зал.

— Привет, Джон, — ответила она.

— Насколько я понял, вы хотели со мной поговорить, ваше величество.

Энни кивнула.

— Да, Джон. Я хотела подождать, пока соберутся все, но, возможно, пройдет некоторое время, прежде чем всех найдут.

Она села в кресло, принадлежавшее прежде ее отцу, с высокой прямой спинкой и подлокотниками, покрытыми резьбой в виде птичьего оперения. Оно было сделано из белого ясеня и прекрасно сочеталось с белым мрамором и льющимся из окон светом.

— Мой отец доверял тебе больше, чем остальным, Джон, и я знаю, что вы были близкими друзьями.

— Вы очень добры, ваше величество. Мне очень не хватает вашего отца.