Сирруш (СИ) - Марков Павел Сергеевич - Страница 26

Вот и тюремщик, когда к нему привели заключенного, поначалу с интересом осматривал Анила, будто диковинного зверя в клетке. Однако чем дольше тот оставался взаперти, тем сильнее его раздражал.

Лесоруб сидел, прислонившись к холодной стене камеры, обхватив руками ноги, согнутые в коленях и постоянно бормотал себе под нос:

— Ударь. Ударь. Ударь. Ударь.

Тюремщик надеялся, что суд над Анилом состоится как можно скорее, иначе ему грозит такое же помешательство, если он будет продолжать слушать заунывные стенания заключенного. Однако придется дождаться возвращения стражников. А также, пока Мина, жена Анила, не придет в себя. Бедняжка испытала настоящий шок и сильно ударилась головой. Немудрено.

Прикрыв глаза, он почесал голое пузо и попытался отвлечься, сосредоточившись на приятных мыслях. Он представил, что идет вечером домой по улице, окутанной приятным сумраком. Слабый ветерок колыхает его, еще не тронутые сединой, волосы. Тюремщик заходит в дом и видит свою жену, встречающую любящего мужа приветливой улыбкой и жаренным бараньим окороком на ужин.

Она открывает рот, однако вместо мелодичного голоса суженой, он слышит монотонный вой:

— Ударь. Ударь. Ударь. Ударь.

Тюремщик вздрогнул от такого наваждения и резко открыл глаза, испуганно озираясь по сторонам. Оказывается, он сам не заметил, как задремал.

Анил тем временем продолжал тоскливо стенать, бубня одно и то же себе под нос, при этом слабо покачиваясь:

— Ударь. Ударь. Ударь. Ударь.

— Да заткнись ты, ублюдок! — взорвался тюремщик, вскакивая с табурета так резво, что тот с глухим стуком упал на пол.

Лесоруб, казалось, не слышал его. Обхватив голову руками, он завыл пуще прежнего.

Тюремщик подошел к прутьям решетки и сильно ударил по ним огромным кулаком:

— Заткнись! Заткнись немедленно! Или, клянусь Богиней-матерью, я разукрашу тебя так, что дочь родная не узнает! — немного остыв, он добавил. — Хотя, может это и к лучшему. Такую тварь, как ты стоит предать забвению!

Еще крепче сдавив руками голову, Анил, взвыв подобно побитой собаке, наконец замолчал, однако при этом не перестал качаться, словно тонкий ствол дерева на свежем ветру.

Удовлетворенный, тюремщик вернулся на свое место, предварительно подняв с пола табурет.

После столь длительного пребывания в компании умалишенного, по-настоящему начинаешь ценить тишину.

[1] Ветала — в индийской мифологии вампироподобные злые духи, которые могут вселяться в мертвецов и заставлять их действовать, как живые люди. В отличие от зомби, ветала не заинтересован в пожирании мозгов или человеческой плоти. Его цель — просто раздражать и мучить людей из зависти.

Когда Шанкар добрался до просеки, пот градом стекал по всему телу, заставляя рубаху прилипать настолько плотно, будто она вторая кожа. В его легких полыхал огонь, а сердце готово было выскочить из груди. Так сильно оно билось в ребра. Тем не менее, ум сохранял полную ясность, а глаза внимательно осматривали местность. Тяжело дыша, он озирался в поисках старосты. Того нигде не было видно.

— Нараян! — чуть отдышавшись, крикнул охотник.

Глава деревни на зов не ответил, однако правым глазом Шанкар уловил какое-то движение.

Возле северного края поля, недалеко от джунглей, он увидел старосту. Тот сидел на земле, с ног до головы перепачкавшись золой и сажей. Взгляд Нараяна был устремлен в сторону леса. Зеленая масса шаталась под натиском горячего ветра, как волны в бурю.

Не теряя ни секунды, охотник ринулся к нему, взбивая в воздух небольшие кучки пепла подошвами своих сандалий. При этом, Шанкар старался держать в поле зрения ту область джунглей, на которую смотрел глава деревни. Что бы ни напугало того до полусмерти, оно находилось в той стороне, и рисковать Шанкар был не намерен.

Преодолев половину расстояния, он, запыхавшись, окликнул:

— С вами все в порядке?

Ответа не последовало.

Перейдя с бега на ускоренный шаг, охотник добавил:

— На вас напал синха?

Нараян повернул голову в его сторону, продолжая сидеть на земле. Сажа, густо покрывавшая щеки старосты, не могла скрыть невероятную бледность лица. Как будто туча комаров разом села на него и высосала всю кровь до последней капли. Приблизившись к Нараяну вплотную, охотник с облегчением заметил, что тот цел и невредим, если не считать полностью перепачканной одежды и пепла в волосах. В широко раскрытых глазах главы деревни читался ужас вперемешку с отвращением.

— Что произошло? — спросил охотник, стараясь одновременно унять пульс и нормализовать дыхание.

Не произнося ни слова, Нараян повернул голову обратно в сторону джунглей. Шанкару ничего не оставалось, как проследить за его взглядом. Сердце, которое только начало успокаиваться после длительной пробежки, усиленно забилось вновь. Его удары четко отдавались в висках. Охотник почувствовал, что начинает задыхаться. И дело было вовсе не в горячем ветре и испепеляющем солнце.

В десяти локтях от них на опушке высился широкий сал с пышной верхушкой и толстыми ветвями. К сожалению, нижняя часть дерева пострадала во время пожара, устроенного лесорубами. Листья с нижних веток полностью опали, как и мелкие веточки, сохраняя лишь полуобугленные основания, издалека напоминающие огромные черные шипы. На одну из таких ветвей, невысоко над землей, был насажен человек. Древесный шип пронзил ему спину прямо сквозь позвоночник и вышел через грудную клетку. Белоснежная рубаха мертвеца насквозь пропиталась кровью, немалое количество которой стекло по стволу к подножию дерева, превратившись в засохшее огромное бурое пятно. Ветер играл его серым походным плащом, словно парусом лодки. Звуки хлопающей одежды отчетливо выделялись на фоне глухого шума листвы. Лицо мертвеца исказила предсмертная гримаса боли и ужаса.

Словно завороженный, Шанкар смотрел на тело, прибитое к стволу с помощью ветви, чувствуя, что сердце учащает ритм с каждой секундой, а стук в голове превращается в настоящий звон колокола. Как будто издалека, до него донесся безжизненный голос Нараяна. Настолько безжизненный, что он мог принадлежать мертвецу на сале, а не живому спутнику. В нем отсутствовали какие-либо эмоции.

— Это один из моих гонцов.

Охотник заставил себя прекратить созерцание жуткой картины и взглянул на главу деревни:

— Уверены?

— Да, — просипел тот, — а вон там, на кустах, — он кивнул головой в сторону зарослей дикого сахарного тростника, растущего у опушки, — второй. Я узнал его по узору на плаще. В виде цапли.

Шанкар сделал несколько неуверенных шагов в сторону кустарника.

— Нет! — прохрипел Нараян. — Не смотрите!

Но охотник не послушал и решил-таки подойти поближе.

Дикий сахарный тростник рос на опушке рядом с лесом. Местами он также пострадал от огня. Некоторые стебли высохли и обгорели, но многие продолжали сохранять жизненный цвет. Из тростниковых зарослей наружу торчали чьи-то ноги в истоптанных сандалиях. Задержав дыхание и схватив поудобнее копье правой рукой, Шанкар внимательно прислушался, не донесется ли до его тренированного слуха слабый, едва уловимый, хруст тростника или же нос уловит запах хищника, притаившегося в чаще.

Однако ничего не нарушало привычные шумы джунглей, в котором бушует разгулявшийся ветер. Только шелест листвы, да хлопающий плащ мертвеца.

Тогда охотник, еще крепче вцепившись в копье уже обеими руками, подошел к зарослям вплотную и осторожно отодвинул часть тростниковых стеблей в сторону. Его взору открылись длинные мускулистые ноги, прикрытые походным серым плащом с вышитым узором цапли… и больше ничего. Заросли дальше по ходу движения оказались смяты и придавлены к земле. Некоторые тонкие стебли кустарника были сломаны. Но не это заставило Шанкара быстро отвернуться, зажав рот рукой, дабы скудный завтрак не вывалился наружу с подступившей рвотой. На дальних участках тростниковых зарослей болтались высохшие внутренности. Человеческие внутренности. Отступив на несколько шагов, Шанкар согнулся, оперевшись на копье. Дыхание перехватило. Он судорожно глотал ртом воздух. Охотник закрыл глаза, пытаясь остановить бешеное сердцебиение, чтобы удары кузничного молота стихли в его голове, а тошнота отступила.